Беспризорные. Бродячее детство в Советской России (1917–1935)

В Крыму расцветают черешни и вишни,
там тихое море и теплый прибой.
А я, никому здесь не нужный и лишний,
не знаю, как быть и что делать с собой.

А я пропадаю за милую душу,

за милую душу, за синие дни;
ночую без крыши и сплю без подушек,
скитаюсь без цели, живу без родни.

На Курском вокзале – большие составы,

доплаты за скорость платить не могу.
А мне надоело стрелять у заставы,
на темном подъезде на желтом снегу.

Уже декапод нажимает на рельсы,

уходит на юг, как и в прошлом году…
Смотри, беспризорник, вернее нацелься,
ныряй под вагон на неполном ходу.

Залягу жгутом в электрический ящик,

от сажи и пыли, как кошка, рябой;
доеду – добуду краев настоящих,
где тихое море и теплый прибой.

Доеду – зароюсь в горячий песочек,

от жаркого солнца растает тоска;
доеду – добуду зеленую Сочу,
зеленую Сочу и Нову Аскань.

Нас пар не обварит и смерть не задушит,

бригада не выгонит из западни.
Мы здесь пропадем за милую душу,
за милую душу, за синие дни.

1927[15]

1. Кукушкины дети

Одним из первых свидетельств о трагической судьбе российских детей во время и после Первой мировой войны является, пожалуй, рассказ американской журналистки Луизы Брайант, посетившей Россию в августе 1917 года вместе с мужем, Джоном Ридом, автором знаменитой книги «Десять дней, которые потрясли мир»:

С первых дней войны, начавшейся почти четыре года назад, ситуация для детей стала невыносимой. Транспортная система, и прежде не слишком эффективная, погрузилась в хаос, как только началась мобилизация. Четыре года дети в городах не получают полноценного питания, потому что молоко и другие товары первой необходимости не доставляются из сельских районов. В деревнях дети поначалу не сильно страдали, но по мере продолжения войны и разрухи их тоже не миновал Царь Голод… Эти создания, по нашим меркам еще дети, у них печальные лица стариков… бледные, несчастные лица, поношенные башмаки, потрепанная одежда красноречиво свидетельствуют об их страданиях[16].

Актриса и режиссер Анна (Ася) Лацис в 1919 году приехала в расположенный к югу от Москвы город Орёл, где начала работать в местном театре в труппе Всеволода Мейерхольда. Увиденное в городе произвело на нее сильное впечатление:

На улицах Орла, на рыночных площадях, на кладбищах, в разрушенных домах я видела множество брошенных детей: беспризорников. Среди них были дети с черными лицами, немытые месяцами, в рваных телогрейках, из которых клочьями торчала вата, в длинных и широких штанах, подвязанных веревкой. В руках у них были колья и железные прутья. Они всегда сбивались в группы и подчинялись главарю, воровали, грабили, убивали. Одним словом, это были банды разбойников, жертвы мировой и Гражданской войны. Советское правительство предпринимало усилия, чтобы поймать беспризорников и поместить в колонии, но они снова убегали[17].