Беспризорные. Бродячее детство в Советской России (1917–1935)

В Гомеле, в вокзальном буфете, висело изречение: «Кто не трудится, тот пусть и не ест». За столиками обедали пассажиры спального вагона. Здесь же бродили беспризорные в надежде на подачку. Один пассажир протянул девочке тарелку с остатками мяса в соусе: «Жри!» Подбежал официант (или, как тогда говорили, гражданин услужающий) и, вырвав из рук девочки тарелку, вытряхнул кусок мяса, картошку на лохмотья, заменявшие девочке платье. Я возмутился; никто меня не поддержал. Девочка плакала и поспешно ела. Я видел в Гомеле спичечную фабрику; директор, бывший рабочий, раненный в боях против Деникина, больной, работал с утра до ночи: не было клея для намазки коробок; он повторял: «Стране нужны спички…» Гомельские юноши говорили о боях в Гамбурге, о стихах Маяковского, о будущем. А перед моими глазами стояли тупые, равнодушные физиономии в вокзальном буфете и затравленный ребенок…⁸

Проведенные в конце 1920-х годов исследования беспризорных показали, что дети постепенно обучались наиболее подходящим способам поведения в зависимости от окружающей обстановки или людей, у которых они просили подаяние. Некоторые подростки, имевшие большой опыт попрошайничества, даже разработали свои сложные методики:

В отдельных, сравнительно редких, случаях и притом исключительно у интеллектуально полноценных подростков можно отметить не только известную выучку, навыки для собирания подаяния, но и наличие определенных психических качеств (наблюдательность, сообразительность, распределение внимания и т. д.), которые помогают им значительно увеличить заработок. Вот как, например, описывают эти несовершеннолетние способ выпрашивания милостыни в буфетах, столовых: 1) никогда не следует подходить сразу, как только посетитель сел за стол, так как голодный неохотно подает, лучше всего подходить в промежутке, когда он кончил первое и ждет второго; подходить после второго также не следует, потому что посетитель начинает торопиться; 2) не следует подходить сзади, так как, вздрогнув от неожиданности, посетитель в первый момент откажет, а уже потом не захочет менять своего решения, лучше подходить к нему спереди или сбоку, но так, чтобы, прежде чем начать просить, успеть попасть в поле его зрения; 3) необходимо заранее определить, с каким посетителем имеешь дело, в этом помогает наблюдение за тем, как он одет, какие у него чемоданы, какую марку папирос он курит и т. д., в зависимости от посетителя «делается физиономия и приспосабливается голос» ; 4) у толстого надо просить весело, если только он не страдает одышкой, так как тогда он сердитый, у худого — «скучным, плаксивым» голосом; 5) если посетитель сидит с дамой и не разговаривает с ней за едой, просить надо у него, так как это жена и она, наверно, не подаст, если с дамой разговаривают и шутят, надо просить у нее, тогда мужчина, скорее всего, подаст; 6) если сидит за столом компания, то просить надо у первого того, кто заказывал официанту, так как он будет расплачиваться, следовательно, у него деньги⁹.

Впрочем, и на улице люди не отличались терпимостью к просящим милостыню беспризорным. Грязные и оборванные, они вызывали отвращение. Гарри Гринволл в книге, задуманной в 1929 году как «фильм о России», так описывал беспризорных: «…они ходят в лохмотьях; иногда старое рваное пальто с чужого, взрослого плеча — единственная одежда, прикрывающая грязные ноги мальчишки одиннадцати-двенадцати лет. Ноги эти босые или в обмотках из войлока или даже из газет, привязанных к ногам бечевкой»¹⁰.

Когда милиции или сотрудникам приюта удавалось уговорить беспризорников помыться, их вели в общественную баню, к неудовольствию тех, кто в это время там мылся. Яркое свидетельство мы находим у бывшего беспризорного по фамилии Воинов: в его беллетризованной автобиографии, вышедшей в Лондоне в 1955 году, рассказывается о такой коллективной помывке под присмотром двух воспитателей. Следует отметить, что это начало 1930-х годов, а не время послереволюционного хаоса, но беспризорные никуда не делись, и жизнь их не изменилась.

Наше внезапное появление в бане вызвало панику среди присутствующих. В предбаннике одни только раздевались, другие, совершенно голые, уже сняли одежду и, вверив ее пожилому банщику, собирались войти в баню. Увидев нас, они, словно ошпаренные, подбежали к стойке, схватили свои вещи и стали поспешно одеваться. Весть о нашествии беспризорных особенно напугала тех, кто уже находился в купальнях; были слышны крики, грохот падающих тазов с водой и шарканье босых ног. Вскоре в раздевалку прибежали встревоженные голые люди, кое-кто был еще в мыле. Протискиваясь через толпу, они совали номерки в руки пожилому банщику, чтобы получить свою одежду как можно скорее.

— Товарищи! Дайте пройти. Я старый больной человек, я страдаю ревматизмом...

— К черту ревматизм!

— Эй, друг, верни мне хотя бы брюки!

— Куда ты суешь этот сверток? Это мое!

— Да не напирайте так! Умереть можно!

— Кому пришло в голову привести этих негодяев в общественную баню? Не лучше ли их в Тереке утопить?