Бессердечная Аманда

Факт то, что мой брак с Амандой повредил моему профессиональному авторитету в редакции. Там ее сектантские воззрения всем хорошо известны, а ее выпады в адрес партии и правительства уже стали легендой. Мужа такой жены можно легко заподозрить в том, что личные симпатии для него важнее политической твердости. И, если вас интересует мое мнение, в этом есть свой резон. Руководство редакции уже не считает меня таким же политически надежным, как раньше; для выполнения определенных задач я им уже не подхожу. Официально мне этого никто не говорил, но это так. Не можетбыть простым совпадением, что до женитьбы меня регулярно посылали в командировки в капиталистические страны, а после свадьбы – всего один-единственный раз. Не поймите меня превратно, Аманда всегда была мне дороже всех капиталистических стран, вместе взятых. Я просто говорю о некой неприятной тенденции, которая не могла не огорчать меня, потому что очень напоминала понижение по службе.

Аманда обладала верным чутьем: я, конечно же,сигнализировал в злополучном репортаже о своей лояльности. В конце концов, любая статья – это не только информация о предмете или событии, но в то же время и о самом авторе. Если я говорю, что не жалуюсь на свое «понижение по службе», то это вовсе не значит, что я принял его без боя. Я хотел двумя-тремя фразами, ласкающими слух начальства, намекнуть, что совсем не изменился, и как раз это-то она мне и испортила. Зачем? Что за этим стояло? Убеждения? Чувство стыда за меня? Боевой задор? Я скажу вам, что было истинной причиной: высокомерие. Высокомерие и беспардонность плюс отсутствие чувства солидарности.

Мне кажется, это вполне законное требование к жене – чтобы она с пониманием относилась к взглядам своего мужа, если эти взгляды являются неотъемлемой частью его профессии. Но для Аманды это, по-видимому, неприемлемое требование. Мера ее терпимости и готовности к компромиссам оказалась настолько мала, что мне приходилось постоянно быть начеку. Разве можно чувствовать себя комфортно в браке, если в общении с женой нужно взвешивать на золотых весах каждое свое слово, если двигаться можно только ползком или короткими перебежками, как в тылу врага? Только в отношении ребенка и Люси она являла чудеса снисходительности и терпимости. Мне кажется, я бы лучше относился к Себастьяну, если бы видел в нем товарища по несчастью. В сущности, я испытывал к нему чувство зависти.

Счастья видеть, как жена хотя бы изредка поступается собственными убеждениями или принципами ради мужа, я так и не познал. Сначала я ждал этого как чего-то само собой разумеющегося, потом – как чуда. И наконец я этого от нее потребовал. Не думайте, что речь всегда шла о каких-нибудь мелочах, иногда мне просто необходима была ее помощь, как спасательный круг утопающему. Но она молча смотрела, как я иду ко дну. Однажды мы попали в автодорожное происшествие. Мы ехали ночью из гостей я немного выпил, реакция, конечно, была замедленной, и я на прямой, как струна, дороге, врезался в придорожное дерево. Никто не пострадал. Кроме машины. На нее было больно смотреть. Свидетелей не было, но, пока мы стояли перед машиной и препирались, неожиданно появился пожилой мужчина с собакой. От вызова дорожной полиции было уже не отвертеться. Я просил Аманду сказать инспектору, что это она была за рулем, я умолялее сделать это. Во-первых, она была трезва, во-вторых, права были мне нужнее, чем ей. В-третьих, нежелательные пересуды коллег. Аманде ничего такого не грозило, она не член коллектива.Но она не согласилась. Результат оказался таким, как я и ожидал: лишение водительских прав на год, штраф пятьсот марок и щедрая порция шпицрутенов в редакции. На собрании мои соратники битый час сурово осуждали мое пьянство за рулем; стоя у позорного столба и объясняя, как я мог дойти до такого безобразия, я впервые почувствовал что-то вроде ненависти к Аманде.

Я понимаю, эта история вряд ли годится для суда, но вы теперь хотя бы знаете, с кем мы имеем дело. Аманда обвиняет меня в бесчувственности, при этом сама она безжалостна Хотите узнать, чем она обосновала свой отказ взять на себя вину за ночное происшествие на дороге? Если бы я послушал ее, сказала она, ничего бы не случилось – она предлагала оставить машину перед домом знакомых, у которых мы были в гостях, и вызвать такси. Как будто это было так уж важно, кто прав, а кто виноват! Ремонт стоил четыре с половиной тысячи марок, все до единого пфеннига из моего кармана: страховая компания не заплатила ни гроша, потому что я был в «нетрезвом состоянии». То, что это были и ееденьги, Аманду не заботило, тут ее жадность вдруг уступила место желанию во что бы то ни стало доказать свою правоту.