Бессердечный граф

Уинтерборн взял графин с полки с бортиками, прибитой под окном к тиковой обшивке стен, налил солодового виски в два стакана и протянул один Девону. Они молча отсалютовали друг другу стаканами, потом откинулись на спинки обитых бархатом сидений и принялись наблюдать за проносившимся за окном вечно менявшимся пейзажем. В вагоне было три таких роскошных купе, которые имели собственный выход наружу. По принятой на железной дороге практике, двери эти запирал проводник, чтобы в вагон не пробрались безбилетники. Из этих же соображений на окнах имелись латунные решетки. У Девона это вызывало смутное ощущение клетки, и чтобы отвлечься, он сосредоточился на пейзаже. Какая, оказывается, маленькая страна Англия, если теперь можно преодолеть за несколько часов расстояние, на которое раньше требовались дни, а то и недели. Пейзаж за окном проносился так быстро, что рассмотреть его было и некогда. Поезд пересекал пастбища, переезжал мосты, дороги, проскакивал мимо старинных деревень, мчался то по узкому глубокому коридору, прорубленному в меловых скалах, то по широким вересковым пустошам. Показались холмы Гэмпшира – темно-зеленые склоны под белым полуденным небом. При мысли, что скоро окажется дома, Девона переполняло предвкушение. Он купил подарки для всей семьи, но сложнее всего оказалось выбрать что-то необычное для Кэтлин. В одном из ювелирных отделов «Уинтерборнса» он нашел необычную камею с изображением греческой богини верхом на лошади, искусно вырезанным из камня кремового цвета и помещенного на подложку из черного оникса. Брошь обрамляли крошечные белые жемчужины.

Поскольку камея была оправлена в оникс, продавщица сказала Девону, что это вполне подходящий подарок для леди в трауре. Даже жемчуга были уместны, поскольку считалось, что они символизируют слезы. Девон купил брошь, не задумываясь, и этим утром ее доставили в его городской особняк. Перед тем как отправиться на вокзал он сунул ее в карман. Ему не терпелось снова увидеть Кэтлин, он истосковался по ее виду и звуку ее голоса, соскучился по улыбкам, нахмуренным бровям, по тому, как она мило негодовала по самым разным поводам. Полный предвкушения встречи, он смотрел на пейзажи за окном. Поезд взобрался на холм и начал спуск по другому склону, скоро они пересекут реку Уэй, и тогда до Олтона останется всего миля. Вагоны были полупустыми, а вот завтра, в канун Рождества, пассажиров будет гораздо больше. Поезд приближался к мосту, наращивая скорость, но его стремительное движение вперед было прервано резким рывком, отчего вагон накренился. В то же мгновение воздух наполнился металлическим скрежетом и визгом тормозов. Вагон страшно затрясся. Девон инстинктивно схватился за оконную решетку, чтобы не выбросило с сиденья, но в следующее мгновение толчок невероятной силы оторвал его руку от прута решетки… нет, это сама решетка оторвалась, а окно разбилось. Поезд сошел с рельсов. Девона выбросило в мешанину стекла, раскрошенного дерева, искореженного металла и страшного грохота. Сначала почувствовался резкий подъем: вагон словно встал на дыбы, – с хлопком лопнули сцепки между вагонами, потом все куда-то падало, переворачивалось, а их обоих швыряло по купе. Пока Девон пытался найти в этом безумии что-то устойчивое, его голову словно наполнил изнутри ослепляющий белый свет. Он понял, что падает, но был не в силах это остановить, и в конце концов его тело рухнуло вниз, грудь пронзила острая боль, и сознание погрузилось в темноту.

Глава 16

Очнулся он от ощущения леденящего холода, открыл глаза, пытаясь вдохнуть, потер мокрое лицо и с трудом приподнялся. В купе – вернее, в том, что от него осталось – ручьем текла речная вода с гнилым запахом тины. Девон перебрался через обломки и битое стекло, приблизился к разбитому окну и посмотрел между прутьями решетки. По-видимому, локомотив пробил боковое ограждение моста и свалился вниз, потянув за собой три вагона, а последние два удержались наверху, на насыпи. Искореженная масса соседнего вагона свалилась в воду, как поверженный зверь. Отовсюду неслись отчаянные крики о помощи.

Девон повернулся и принялся лихорадочно искать Уинтерборна, раскидывая оторванные тиковые доски, и под ними, под оторванным от пола стулом, нашел лежащего без сознания друга. Его лицо уже было почти в воде, и Девон потянул Риза вверх, чтобы не захлебнулся. Каждое движение причиняло жуткую боль в боку и груди.

– Уинтерборн! Черт тебя возьми! Очнись. Возвращайся! Сейчас же!

Он хорошенько встряхнул друга, тот закашлял, застонал и хрипло пробубнил:

– Что произошло?

– Поезд сошел с рельсов, – с трудом выдавил Девон. – Вагон в реке.

Уинтерборн потер окровавленное лицо и замычал от боли.

– Я ничего не вижу.

Девону пришлось подтянуть его повыше: уровень воды неуклонно поднимался.

– Тебе придется двигаться, иначе мы утонем.

Сначала Девон услышал что-то по-валлийски, а потом Уинтерборн уже по-английски пояснил:

– У меня, похоже, сломана нога.