Бессердечный ублюдок

И тут он прервал взгляд и посмотрел в сторону. Я проследил за этим движением и увидел, как Лина подошла к слишком пьяному мужчине, стоявшему в углу, — тому, кто слишком заигрывал с девушками. Я знал, что он был буйным пьяницей, просто по тому, как он себя вел. Я не знал его, но если он находился в этой комнате, то либо был очень влиятельным, либо был тесно связан с Леонидом.

Я не пропустил, как она настороженно смотрела на нетрезвого мужчину: инстинкты подсказывали ей, что он нехороший человек. Он был опасен. Она протянула ему стакан с ликером. Его глаза были полуприкрыты и блестели, когда он смотрел на нее сверху вниз. Он был крупным засранцем, широкоплечим и высоким. Шеи почти не было. Его лоб покрывал легкий пот, а глаза с красными ободками были устремлены на Лину, рассматривая ее белое платье, прослеживая несколько прядей волос, обрамлявших ее лицо.

Я мог представить себе запах алкоголя, который проникал через его поры. Я чувствовал, что Леонид оглядывается на меня, но не мог оторвать взгляд от сцены перед собой. Все остальное померкло еще больше, пока у меня не появилось туннельное зрение, пока все не замедлилось. Ублюдок отставил свой напиток и, как только Лина повернулась, чтобы уйти, обхватил ее руками за талию, с силой притянув к себе так, что поднос, который она несла, выпал из рук и упал на пол, а стакан, стоявший на нем, разбился и смешался с пролитым спиртным.

Я увидел, как он медленно поднимает руки вверх, и его пальцы оказываются прямо под ее грудью. Она отстранилась с такой силой, что споткнулась и сделала шаг вперед. А потом он схватил ее за задницу. Я не осознавал, что двигаюсь, пока не оказался прямо перед ним. Он обратил на меня внимание, его темные густые брови были опущены, как будто он был чертовски зол на то, что я осмелился прервать его занятие.

Его рот двигался, и я мог предположить, что он спрашивает меня, какого хрена я хочу, а может, угрожает убить меня. Не отрывая от него взгляда, я протянул руку и оттащил Лину от него, чувствуя, как она смотрит на меня, и мог бы предположить, что ее глаза расширились, а на лице появилось выражение шока.

Рот ублюдка все еще двигался, теперь уже быстрее, гнев окрасил его лицо в красный оттенок, глаза сузились, на лбу выступила вена от ярости.

Я осознавал, что слова вырываются у меня изо рта и направлены на Лину. Слова, которые были бы близки к «Держись рядом со мной. Все будет хорошо». Но мой разум был слишком затуманен гневом и собственничеством, чтобы ухватить хоть какой-то здравый смысл, и я не был уверен, что вообще произнес эти слова вслух.

И тут я почувствовал в руке тяжесть — один из декоративных гранитных шаров, стоявших на нескольких столах, дизайн которых напоминал детально проработанные яйца Фаберже.

Я ощутил, как меня наполняет низкий гул, а все остальное расплывается. Я обрушил гранитный шар на голову этого ублюдка, и когда он попятился назад, а кровь потекла по его виску из трещины на черепе, я схватил его за запястье, прижал к стене и вывернул ему руку так, что его ладонь оказалась вровень с дамасскими обоями с золотой нитью. Я обрушил камень на центр его ладони с такой силой, что услышал треск костей, расколовшихся под действием силы и пробившихся сквозь гул в моей голове. Я обрушивал камень на его руку снова и снова, пока не увидел только кровь и сломанную кость, пока не почувствовал медный привкус на языке, пока не ощутил тепло на шее и руках.

Его рот был широко раскрыт, и я мог представить, что он сейчас кричит, но я слышал только шум в ушах. Я чувствовал, что люди приближаются, но никто не трогал меня, никто не останавливал.

Я отпустил его руку, и он попытался схватить ее своей неповрежденной рукой, возможно, чтобы прижать шишковатый отросток к груди. Я остановил его, схватив за другое толстое запястье, и проделал то же самое с ним, приложив столько силы, что от кости остались лишь осколки и мелкая крошка.

Я отпустил его и сделал шаг назад, позволив гранитному шару выпасть из моей руки. Я почувствовал, как от удара об пол по ногам прошла вибрация. Ублюдок упал на колени и прижал руки к груди, его ладони были неузнаваемы из-за того, как сильно я их уничтожил.

Теперь этот ублюдок не мог прикоснуться ни к одной женщине.

Он не может прикоснуться к тому, что принадлежит мне.

Я посмотрел на Лину, и по моему телу прокатился мощный, пьянящий кайф, который я всегда испытывал, когда насилие брало вверх. Она стояла рядом со мной, на ее лице отражался шок. Глаза огромные, скорее белые, чем голубые и черные. Розовые губы приоткрылись. Кожа такая бледная, что она была похожа на фарфоровую куклу.

Я протянул руку и провел большим пальцем по ее щеке, стирая брызги крови, омрачившие ее идеальную кожу после того, как я сломал руки этому ублюдку. Ради нее. Эта кровь размазалась по ее щеке, словно неистовый мазок кисти.