Бессильная

Я не потерплю поражения.

Кровавая улыбка короля.

Я не дрогну.

Истерический, издевательский смех.

Я не буду испытывать угрызений совести.

— Слабачка. Как и твой отец…

Меч, который я вонзаю ему в грудь, заставляет его замолчать.

Мои следующие слова звучат пусто, ужасающе спокойно: — Это за моего отца.

Он испускает слабый, хриплый вздох, поднимает голову от земли и смотрит на нанесенные мной повреждения. Его глаза расширяются при виде собственного меча, зарытого глубоко в его груди. Вслед за вздохом раздается булькающий звук, кровь затекает в уголки рта и вытекает из раны.

Я ничего не чувствую к этому человеку, умирающему у моих ног, умирающему от моей руки.

— А это, — я кручу рукоять меча, вызывая у короля крик, когда еще больше его плоти разрывается на куски, — это за Адену.

Он издает придушенный всхлип, когда я выдергиваю меч и бросаю его на землю. Я поворачиваюсь и нахожу свой кинжал, лежащий в нескольких футах от меня. С каждым шагом к нему я чувствую себя все сильнее, несмотря на то, что каждая рана ослабляет мое тело.

Серебристая рукоятка отцовского кинжала заляпана дождевой водой, кровью и грязью, как и я. Капли воды стекают по моему лицу, жаля открытые раны, когда я переворачиваю кинжал в руке. Я переворачиваю его раз, два, ощущая знакомый вес.

— А это тебе за меня, сукин сын.

Я пускаю кинжал в полет.

Глава 66

Пэйдин

Лезвие находит свою цель, направляемое моей ненавистью, моей душевной болью, моим бессердечием. Оно вонзается в горло, мгновенно прекращая хриплое дыхание.

Я вся дрожу, глядя на труп убийцы, который смотрит в ответ на существо, только что ставшее им.

Голова короля откинута в сторону, в горле застрял кинжал моего отца, глаза расширены и насторожены. По моей щеке скатывается слеза, смешиваясь с бисером дождевой воды, стекающей по лицу. Я вытираю ее окровавленными руками, не понимая, почему мне хочется плакать.

Может быть, это сожаление?

Нет. Не сожаление. Не раскаяние. Ничего даже близко похожего на чувство вины.

Это облегчение.

Я делаю неуверенный шаг к нему, намереваясь выхватить кинжал и броситься наутек.

Что-то привлекает мое внимание.

Я поворачиваюсь в сторону движения, несмотря на то, что мое тело кричит в знак протеста. Мой взгляд падает на блестящие, немигающие глаза. Девушка небольшого роста, со смуглой кожей и еще более темными волосами. Она моргает, ее глаза проясняются, а затем на ее лице появляется выражение ужаса.

А потом она бежит.

Зрение.

Я моргаю под дождем, глядя вслед удаляющейся девушке, которая, вероятно, только что записала, как я убиваю короля. Я едва успеваю осмыслить происходящее, как слышу тяжелые шаги по каменному туннелю справа от меня.

Я колеблюсь.

Мой кинжал.

Он мне нужен. Он должен быть у меня. Я…

Кто бы ни направлялся по этому туннелю, он идет быстро. Мне нужно выбраться отсюда. Я понятия не имею, друг этот человек или враг, и не собираюсь выяснять.

У меня нет ни минуты. Ни единой секунды, чтобы схватить свою драгоценность, а разбитое сердце — моя самая болезненная рана сейчас.

А потом я бегу.

Каждая частичка меня горит. Мое тело кричит, залито кровью, шатается от слабости. Но я не могу остановиться. Когда я добегу до конца дороги, справа будет лес и…

Мимо меня проносится нож, задевая своим острым лезвием предплечье.

Я поворачиваю голову и, споткнувшись, замираю от увиденного.

Все его тело в крови. Волосы слиплись от пота и крови. Между пальцами зажато тонкое лезвие, рука поднята и готова метнуть его в мою сторону.

И что-то щелкает при виде его.

Я вдруг снова оказываюсь в своем старом доме, прячусь за приоткрытой дверью и наблюдаю, как меч вонзается в грудь моего отца. Меч держит мальчик с волнистыми черными волосами, мальчик с серыми глазами, полными страха, мальчик, который только что стал убийцей.

Я вздрагиваю, глядя на те же черные волосы, те же серые глаза и того же убийцу, стоящего передо мной. При виде его сейчас воспоминания о той ночи вдруг становятся яснее, чем когда-либо прежде.

Кусочки головоломки, из которой состоит моя разрозненная память, начинают вставать на свои места.

В ту давнюю ночь мой разум заставил меня поверить, что это король убил моего отца, заставил меня обвинить человека, которого я уже ненавидела. И в каком-то смысле именно король убил его, только не своей рукой. Это его сын вонзил клинок в грудь моего отца.

У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на него.

Все вдруг приобрело смысл.

Притяжение. Связь. Знакомость. Меня так легко тянуло к нему, потому что в глубине души я знала его, узнавала, помнила. Он был мне знаком.

А теперь убийца моего отца собирается убить меня.

Мы смотрим друг на друга, и я вижу мальчика, который всю жизнь был орудием смерти короля, которым командовали и управляли, чтобы он стал убийцей. Он был создан таким. Его сделали зеркальным отражением того чудовища, которым был его отец.

Но это не делает его менее убийцей.