Бессмертная бабочка (СИ)

После разговора с Хилл Ник Фьюри так и не сдвинулся с места, стоя в привычной позе, заложив руки за спину, и по-прежнему глядя куда-то сквозь облака и размышляя о своем. Никто его не беспокоил. Заместитель директора четко дала понять, что его лучше сейчас не тревожить, и Фьюри погрузился в воспоминания о днях, давно минувших в прошлом.

Ник Фьюри не помнил, как именно выглядела та девушка, из-за которой он в 1982-ом году сорвался в Италию, прихватив с собой стольких своих людей, скольких смог. Причиной такого поступка явилось то, что один из его информаторов, Грегори Стоут, уведомил его, что он наткнулся на нечто такое, что взбудоражит Щ.И.Т. основательно и надолго. Если быть точным, информатор этот уже довольно долгое время толком не связывался с Фьюри и не предоставлял объяснений по этому поводу. Все, что директору было известно о его деятельности, так это то, что этот агент наткнулся на что-то, целиком и полностью поглотившее все его свободное время и силы.

Если быть еще более точным, Стоут на самом деле даже и не уведомил толком главу организации, в которой работал, а просто прислал одно сообщение, в котором написал: «Сказка вовсе не сказка». Пока в Щ.И.Т.е пытались разобраться, что же под этими словами подразумевалось, за первым коротким, отрывистым сообщением пришло еще несколько с перерывом в пять-шесть дней. В них не содержалось много сведений, а объяснений там было еще меньше, вернее, совсем никаких, только координаты жилого дома в Риме, три фотографии молодой девушки со светлыми волосами, заплетенными в длинную косу, иллюстрация из книжки со сказками братьев Гримм и записка следующего содержания:

«Она - не выдумка. Вам это будет интересно».

И агенты Щ.И.Т.а отправились по этой наводке в Италию.

Ник Фьюри не помнил деталей внешности девушки, даже длины ее волос, разве что только общие черты, по которым, разумеется, не представлялось возможным найти эту неизвестную, которую Стоут называл «легендой, которая живет, дышит и ходит по земле», – ну, мало ли на свете блондинок с косичками?

Ник Фьюри не помнил ни ее голоса, ни того, во что она была одета в тот день. Зато он хорошо помнил, что при встрече с ним она была абсолютно спокойна, и ни единая интонация в ее голосе не могла дать намека на то, что она боялась. А она боялась. Это можно было почувствовать.

Еще Ник Фьюри помнил ее слова. «Мне дорога моя свобода». Так она сказала. Прежде чем ослепила всех, кто ее окружил, и пропала без следа. Все, кто ее видел, забыли, какой она была, а все фотографии превратились в белые и пустые прямоугольники бумаги, неспособные как-либо помочь в поисках сказочной героини. Казалось, все произошедшее было не более чем фантазией, случайностью, ничего не обещающим случаем.

Грегори Стоут придерживался другого мнения, в противопоставление мнению своего непосредственного начальника. Однако Ник Фьюри достаточно хорошо знал одного из своих лучших людей, чтобы понимать, что этот человек не стал бы разбрасываться подобными заявлениями, не имея веских причин.

Когда после неудачи в Лацио Фьюри вместе со Стоутом вернулись в Америку, агент, попытавшись восстановить воспоминания (безуспешно, кстати, как и все остальные сотрудники Щ.И.Т.а, принимавшие участие в операции), наконец-таки предоставил более-менее полный отчет о том, чем он занимался последние семь с половиной месяцев и что же это было за «нечто», что без сомнения заинтересовало бы главу Щ.И.Т.а.

- Вам, разумеется, хорошо известна сказка братьев Гримм «Рапунцель», рассказывающая о девушке, заточенной в башне, – Грегори стоял перед круглым столом, за которым устроился Фьюри и другие члены Щ.И.Т.а, разложив перед собой папки с документацией и многочисленными пометками. – Эту историю читали дети, читали взрослые, она всем знакома. Но для них это всего лишь выдумка. А я не так давно убедился в том, что выдумка далеко не выдумка.

- Агент Стоут, вы не могли бы не ходить вокруг да около, а сразу изложить то, ради чего группа из тридцати наших сотрудников во главе с директором Щ.И.Т.а в такой спешке навестили Италию, не дав никаких объяснений? – седоволосая женщина со стрижкой каре и в сером юбочном костюме нетерпеливо постучала ногтями по гладкой поверхности стола.

- Прошу прощения, мэм, но я должен был как-то начать свой… доклад. Так вот, возвращаюсь к теме моего разговора. Около восьми месяцев назад, когда я проезжал через Италию, мне встретился один человек, уличный художник, рисовавший портреты проходящих мимо людей. Мне показалось странным не столько его поведение сколько тот факт, что он сидел на своем стуле в переулке глубокой ночью, покачивался из стороны в сторону, что-то бормотал себе под нос и все пытался что-то нарисовать в своем альбоме. И именно пытался, потому что, едва начав выводить линию, он тут же сминал лист и отшвыривал его в сторону, заявляя: «Совсем не то». Я поинтересовался, что у него случилось. И он рассказал мне одну любопытнейшую вещь, из-за которой я и не покидал страну последующие несколько месяцев.

- И что же это была за «любопытнейшая вещь»?