Бессмертная жизнь Генриетты Лакс

Она достала статью из лондонской газеты The Independent и указала на обведенный карандашом параграф: «Клетки Генриетты Лакс бурно растут. Теперь их вес намного превосходит вес женщины, от которой они когда-то произошли, и, возможно, их стало вполне достаточно, чтобы населить Генриеттами целую деревню». Автор статьи шутил, что, если бы Генриетта в 1951 году положила в банк 10 долларов, то сегодня ее клоны были бы богачами.

Дебора шевельнула бровями, что означало: «Видишь? Я же сказала!»

Я начала было говорить, что ученые клонировали только клетки Генриетты, а не ее саму. Однако Дебора замахала рукой перед моим лицом, призывая замолчать, как будто я говорила чепуху, затем выудила из кучи вещей видеокассету и сунула ее мне. На торце кассеты было написано «Парк юрского периода».

«Я смотрела это кино тыщу раз, — сказала она. — Там говорят про гены, и с помощью клеток возвращают к жизни динозавра, и я думаю: боже, у меня есть статья о том, что они делают то же самое с клетками моей матери!» Она достала другую кассету — на этот раз телефильм под названием «Клон», — где врач, лечивший бесплодие, тайно выращивает дополнительные эмбрионы от одной из пациенток и использует их для создания колонии клонов сына этой женщины, погибшего в молодости от несчастного случая.

«Тот врач взял у женщины клетки и сделал из них маленьких мальчиков, — в точности, как ее сын, — рассказывала мне Дебора. — Бедняжка даже не знала об этих клонах, пока не увидела, как один из них выходит из магазина. Не знаю, что бы я сделала, если бы встретила одного из клонов своей матери».

Дебора понимала, что эти фильмы были фантастикой. Однако для нее грань между научной фантастикой и реальностью сделалась нечеткой несколькими годами ранее, когда ее отцу впервые позвонили и сообщили, что клетки Генриетты до сих пор живы. Дебора знала, что клетки ее матери росли, как пресловутая Капля из одноименного фильма, пока их не стало так много, что ими можно было бы несколько раз обернуть земной шар. Звучит, неправдоподобно, но так оно и было на самом деле.

«Никогда не знаешь», — говорила Дебора, выуживая еще две статьи из кучи на диване и протягивая их мне. Одна называлась «СОЕДИНЕНИЕ КЛЕТОК ЧЕЛОВЕКА И РАСТЕНИЯ: ЧТО ДАЛЬШЕ? ХОДЯЧИЕ МОРКОВКИ?» Вторая была озаглавлена: «В ЛАБОРАТОРИИ ВЫРАЩЕНЫ КЛЕТКИ ЧЕЛОВЕКА-ЖИВОТНОГО». Обе эти статьи были о клетках ее матери, и ни та, ни другая не были научной фантастикой.

«Не знаю, что они делали, — сказала Дебора, — но для меня все это, как парк юрского периода».

Следующие три дня Дебора каждое утро приходила в мой номер, садилась на кровать и давала волю своим мыслям. Когда требовалось сменить обстановку, мы катались на катере и гуляли в районе балтиморской гавани, ели крабов, гамбургеры и картошку-фри и катались по городским улицам. Мы навестили дома, где Дебора жила ребенком. На фасадах большинства из них теперь висели таблички CONDEMNED («Под снос»). Мы проводили вместе дни и вечера, я старалась как можно больше почерпнуть из ее рассказов и все время боялась, что она передумает и перестанет со мной разговаривать. Однако на самом деле теперь казалось, что раз Дебора начала говорить, то уже никогда не остановится.

В мире Деборы не существовало тишины. Она кричала, сопровождая большую часть фраз высоким, резким смехом, и постоянно комментировала все вокруг: «Посмотри, какого размера эти деревья!», «Какой милый зеленый цвет у этой машины, правда?», «Боже мой, никогда не видела таких прелестных цветов». Идя по улице, она заговаривала с туристами, мусорщиками и бездомными, махала своей палкой каждому встречному и повторяла снова и снова: «Привет, как поживаешь?»

У Деборы было полно странных и очаровательных причуд. Она возила в машине бутыль с лизолом [обеззараживающее средство с резким запахом], который частенько полушутя распыляла, где ни попадя. Несколько раз, когда я чихала, она распыляла его прямо у меня перед носом, но чаще всего брызгала им в окно, когда мы останавливались в каком-нибудь особенно антисанитарном на вид месте — что бывало часто. Еще она размахивала своей палкой во время разговора, часто хлопала меня ею по плечу, привлекая внимание, или шлепала ею мне по ноге, если хотела подчеркнуть какой-то момент.

Впервые она ударила меня этой палкой, когда мы сидели у меня в номере. Она только что передала мне «Медицинскую генетику» Виктора МакКьюсика и сказала: «Я встречалась с этим человеком, потому что он хотел взять кровь для каких-то анализов на рак».

Я объяснила, что он брал кровь для исследования клеток Генриетты, а не для того, чтобы проверить, нет ли у Деборы или у ее братьев рака. Тут она и стукнула меня палкой по ноге.

«Черт! — воскликнула она. — Теперь ты мне это говоришь! Когда я стала спрашивать его об этих анализах и клетках моей матери, он просто дал мне эту книгу, похлопал по спине и отправил домой». Она протянула руку, быстро открыла книгу и ткнула в нее пальцем: «Он подписал ее для меня, — сказала она, вращая глазами. — Было бы лучше, если бы он еще и объяснил, о чем эта чертова книга».