Бессмертное море

Первые шаги, сказала она себе твердо. Иногда результат стоил азартной игры и в медицине, и в жизни. Стоя на цыпочках, она потянулась, чтобы оставить поцелуй на его щеке. В последний момент он повернул голову, и их рты встретились. Так мягко, так нежно, их губы искали, требовали.

Одна, две, три долгих секунды, в то время как ее сердце медленно стучало в груди, и ее кровь кипела. Все желания, которые она скрывала, все импульсы, в которых она себе отказывала, всплыли на поверхность.

Он тоже это знал. Она чувствовала это в его поцелуе.

Он поднял голову, глаза светились.

Она смутно знала о каком-то волнении позади нее, шуршащий металл и вздымающийся пар, крики предостережения и оценивающие крики, но ее внимание было закреплено на Моргане. Она сжала губы, как будто могла удержать его вкус внутри.

Его глаза потемнели. Ноздри раздулись. Он хотел ее. Знание вызвало у нее головокружение, беззаботной от надежды, пьяной от силы.

— Мамочка, смотри! Омары готовы. Видишь?

Лиз зажмурилась на мгновенье и повернула голову. Регина, облаченная в ярко-красный фартук, раздавала указания по раздаче десятков омаров и гор моллюсков из лоханей завернутых в водоросли для сервировки на металлических блюдах. Волонтеры сгружали в один поднос початки кукурузы и груды красного картофеля в другой. Дилан, с голубыми промышленными перчатками на руках, поднял банку кофе с топленным маслом под дном, и стал проклинать все на свете, так как горячий металл обжог ему пальцы.

Она хотела этого, хотела быть частью этой сцены, не на окраине, не наблюдателем. Она хотела разделить радость и изобилие. Она хотела эту жизнь. С Морганом.

Гости перетекли к крытому пикнику, где были накрыты столы. К кипящим омарам Регины была добавлена островная еда: томатный салат Паолы Шутт, черничный коблер Эдит Пэйн, печеные бобы, кукурузный хлеб и острое желе.

— Мы должны присоединиться к ним, — сказал Морган. Он взял ее за руку, ведя ее удивленную и радующуюся. Он коснулся ее как до этого, так небрежно, притягательно? — Прежде чем всю еду сметут.

Она сжала его пальцы, полная решимости удержать этот момент, пока она может.

— В точности мои мысли.

Костер стал красным заревом. Луна соткала серебряную сеть через море. Лиз сидела возле деревянного настила с Морганом, ее рука лежала в его руке, ее живот и ее сердце были достаточно полными, что могли лопнуть.

Подростки отошли далеко от волейбольной сетки, чтобы пофлиртовать в тени или посидеть у огня. Она не видела Зака. Но там была Эмили, она перешептывалась с Анной Блай под столом с подарками. Ник качал свою младшую сестренку в детском креслице.

Дети бегали вокруг палаток, их лица блестели от масла и волнений, когда их родители сидели с охлажденными чашками кофе, пережевывая пирожные и последние островные сплетни. Лиз видела Дилана, стоящего со своей женой у одной из стоек палатки, они целовались. Маргред положила голову своему мужу на плечо, ее глаза были столь же полные мечтаний как луна.

Что-то в том, как она стояла, под каким углом находился таз, держа одну руку на пояснице, Лиз стала смотреть внимательнее.

— Она не очень много ела, — пробормотала Лиз.

— Кто? — спросил Морган.

— Маргред.

— Она, должно быть, единственная, кто не ел.

Лиз хихикнула.

— Я не очень много ела это на этой неделе. Но это мило, каждый принес что-то. Вот что, я переехала сюда в надежде, чтобы Зак и Эмили узнали чувство общности.

— И ты тоже.

Это было открытие, на которое она надеялась. Ее внутренности дрожали от нервов и ожидания.

— Да, — призналась она. — Конечно, это не просто, приехать сюда в качестве врача.

— Но ты нужна им.

— Они нуждаются в медицинской помощи, которую я могу предоставить. Но всегда есть расстояние, почтение между врачом и пациентом. Я знаю, самые интимные подробности их жизни, диеты, депрессии, сексуальные расстройства, и меня никогда не приглашают домой. — Она печально улыбнулась. — По сути, я здесь чужая.

— Одинокая.

— Да. — Она облизала пересохшие губы. Это был ее момент. Это был ее шанс. — Ты однажды сказал, что мы не такие и разные. Может быть, у нас больше общего, чем мы думали.

Морган нахмурился, глядя на огонь.

— Я никогда не стремился быть частью сообщества. Или не был ни чему предан, кроме своего долга.

Ее надежды дрожали. Ее горло перехватило.

— Это предупреждение? — спросила она с ложной легкостью.

— Объяснение, Элизабет. — Он посмотрел на нее, его глаза были темными в свете пламени. — Финфолки весьма подвижны по своей природе. Это наша сила и наша слабость. Мы не привязаны к какой-либо форме, или к суше, или к семейным узам и привязанностям. Но…

Вода прошептала и вздохнула. Она ждала, ее пульс стучал, надеясь, что он скажет ей, желая, что он попросит ее…

— Твои дети нуждаются во мне, — сказал он наконец. — Ты нуждаешься во мне.

Она нуждается. О, он ей нужен.

Она могла жить без него, прекрасно справлялась без него. Но она хотела большего в своей жизни. Она хотела страсти. Радости. Волшебства.

— Я видел Дилана с его семьей, — продолжил он наконец. — Я останусь.