Бессмертные. Почему гидры и медузы живут вечно, и как людям перенять их секрет

Та же проблема возникает и в исследованиях на мышах. Мышиные модели болезни, которые, как мы уже говорили, часто являются несовершенными аналогами, особенно часто обвиняют в этом отношении. Например, мышиная модель болезни Альцгеймера может содержать дополнительную копию гена белка-предшественника амилоида. И у мышей могут развиться отложения амилоида и когнитивные нарушения в среднем возрасте или даже в молодости в отличие от большинства человеческих пациентов. Из-за этого мыши могут быть относительно здоровыми за исключением избытка амилоида. Это отлично, если вы хотите выделить его эффекты, но не так уж и хорошо, если рассчитываете получить реалистичную модель человеческой деменции.

Изучение старых мышей в экспериментах усложняет дело, так же как это происходит с человеческими пациентами, а еще является более дорогостоящим и трудоемким по той простой причине, что вы должны заботиться о мышах в течение года или двух, пока они стареют. Однако хорошо известно, что многие лекарства, которые безупречно работают на мышиных моделях, не будут эффективны у людей. Если препарат предназначен для лечения заболевания, которое в основном встречается у пожилых пациентов, это одна из многих возможных причин. Учитывая, что исследования на мышах часто предшествуют гораздо более дорогостоящим испытаниям на людях, расходы на более старых мышей могут в итоге снизить затраты на разработку лекарств, обнаружив проблемы на более ранних стадиях процесса.

В этом отношении предпринимаются некоторые конструктивные шаги. Например, в ряде исследований вакцин начали фокусироваться именно на пожилых людях, которые больше всего в них нуждаются. Вакцины, имеющие более сильный адъювант, вещество, раздражающее иммунную систему, чтобы заставить ее бороться против возбудителя из вакцины, или уколы, которые просто содержат больше активного вещества, чтобы подтолкнуть уставшие иммунные клетки к действию, как было показано, у пожилых работают лучше. Некоторые исследования показывают, что время суток, когда вводится вакцина, тоже может иметь значение: прививки от гриппа, которые делают пожилым людям утром, иногда приводят к усилению иммунного ответа. Более продвинутые идеи, основанные на понимании того, как иммунная система изменяется с возрастом, однозначно заслуживают изучения. И, очевидно, важно, чтобы они были проверены на более старых испытуемых, будь то мыши или люди.

Наряду с большим количеством тестов на старых мышах и людях нам также нужно гораздо больше исследований, чтобы лучше понять различия между старыми и молодыми организмами. Например, хотя мы знаем, что количество стареющих клеток увеличивается с возрастом, у нас очень мало точных данных о том, насколько сильно или как это количество варьирует между отдельными людьми или частями тела. Могут ли эти клетки поражать определенных людей или органы и оказывают ли больший эффект в том или ином месте? Должно ли это повлиять на то, как мы разрабатываем сенолитические препараты, нацеливаясь в первую очередь на наиболее важные места?

Эти важные вопросы наконец начинают получать ответы с нынешним активным интересом к сенолитическим методам лечения, но потребовалось много времени, чтобы добраться до этой точки. Стареющие клетки были впервые обнаружены в 1960-х годах, но только в конце 2000-х годов кто-то попытался удалить их у мышей, чтобы увидеть, насколько существенно их влияние на стареющие организмы.

(Кстати, даже эта новаторская работа финансировалась за счет денежных средств, оставшихся от других грантов после того, как попытка получить финансирование от стесненного в средствах NIH провалилась. После того, как этот результат был опубликован в 2011 году, ученым больше везло с заявками на гранты.) И на такую работу сравнительно легко получить финансирование, потому что она инвазивная, – было бы труднее собрать деньги для простого подсчета клеток.

Нам понадобится гораздо больше такого рода испытаний, чтобы понять, что меняется с возрастом и насколько. Другой пример – мутации, которые гораздо лучше изучались при раке, чем в нормальной стареющей ткани, хотя опухоли возникают именно из этих нормальных тканей. Без секвенирования ДНК не злокачественной, а просто старой ткани мы рискуем упустить важные результаты, способные повлиять как на наш взгляд на рак, так и на более широкий процесс старения. Аналогичное количественное исследование необходимо для всех признаков старения: изменений в эпигенетике, уровней и модификаций белков, количества клеток, митохондрий, уровней клеточных сигналов и т. д. В краткосрочной перспективе это послужит основой для первых методов лечения старения. Количественная оценка этих процессов выявит биомаркеры, которые дадут представление о том, достиг ли новый препарат своей прямой цели. Например, избавил ли он от значительного числа мутантных митохондрий или существенно изменил баланс возрастных сигналов. В долгосрочной перспективе такие данные будут иметь первостепенное значение для моделей наших стареющих тел, которые мы должны построить по правилам системной биологии.