Бессмертные. Почему гидры и медузы живут вечно, и как людям перенять их секрет

Наконец, необходимо подготовиться к тому, что произойдет, когда начнут накапливаться доказательства эффективности лечения старения. Сейчас захватывающее время для жизни. Поскольку мы быстро узнаем о методах лечения, которые могут повлиять на старение, естественно задаться вопросом, в какой момент риски и преимущества новой терапии будут достаточно ясны, чтобы рассмотреть возможность ее применения. Нынешняя парадигма медицинских исследований работает по принципу предварительного предупреждения. Это означает, что фармацевтические компании и регулирующие органы прилагают огромные усилия, чтобы точно убедиться в том, что новые методы лечения полностью безопасны, прежде чем разрешить их для широкого использования. Это разумно и дальновидно, однако из виду упускается, что ничегонеделание иногда сопряжено с большим риском, чем какие-то действия, даже если они не на 100 % безопасны. Эта проблема уравновешивания риска становится особенно острой в связи с лечением старения, которое, как мы надеемся, в конечном счете будет применяться превентивно – возможно, для значительной части населения – до того, как люди заболеют.

Средишарлатанов омолаживающей медицины были даже такие, кто предлагал продлить молодость путем имплантации яичек животных человеку.

Нам всем понадобится помощь в навигации по этой новой парадигме в медицине, потому что новые методы будут сильно отличаться от современных лекарств. Хотели бы вы начать принимать таблетки в сорок лет, чтобы замедлить старение? Сколько доказательств вам нужно увидеть, прежде чем это покажется правильным решением? Тот факт, что мы можем пройти курс лечения, не страдая от какой-либо болезни, не зная наверняка ее последствий на протяжении всей жизни, является вызовом как для регулирующих органов, так и для отдельных людей. Но столь же очевидно, что мы не можем позволить себе ждать завершения 50-летних испытаний, чтобы получить окончательные ответы, ведь если начать действовать раньше, то это может спасти и улучшить миллионы или даже миллиарды жизней.

В то же время мы должны избегать шарлатанов. В истории антивозрастной медицины было множество обманщиков, торгующих бессмертием, применяя странные методы лечения – от зелий и эликсиров до, что удивительно, хирургической имплантации яичек животных. Неспециалистам трудно определить эффективность терапии или даже узнать, является ли лечение химически или биологически тем, за что его выдают. Продвинутые регулирующие органы и надежная общественная информация необходимы для того, чтобы люди не тратили деньги впустую и не пострадали.

Наконец, нужно серьезно подумать о том, как мы могли бы стандартизировать протоколы и собирать данные людей, которые уже самостоятельно экспериментируют с этими методами лечения. Достаточно быстрого поиска в Интернете, чтобы найти группы принимающих метформин из-за его предположительно омолаживающего эффекта, возможно, попросив своего врача прописать им его, несмотря на отсутствие диабета. На другом конце спектра риска – случай, когда генеральный директор биотехнологической компании отправляется в колумбийскую клинику, чтобы провести непроверенную, нерегулируемую генную терапию теломеразой. Очевидно, что существует огромный аппетит к такого рода экспериментам. И некоторый профессиональный надзор мог бы сделать эти примитивные клинические испытания с участием одного человека как более безопасными для этих экспериментаторов, так и более полезными для всех нас.

Если люди все равно собираются это делать, то было бы ужасной тратой времени, если бы их эксперименты были разрозненными, единичными и неконтролируемыми. Мы могли бы никогда не узнать результатов, и даже если бы узнали, из-за бесконечных вариаций в практическом применении подобных методов мы не смогли бы составить для себя четкого понимания, помогли ли их усилия жить дольше. Вводя по крайней мере часть строгости обычного клинического исследования, гарантируя, что участники принимают одинаковую дозу одного и того же препарата, эти эксперименты на себе могут не только быть более безопасными, но и дать гораздо более обобщенные знания о том, какие вмешательства работают, а какие нет.

Реализация этой идеи была бы сложной из-за необходимости очень тщательно оценивать и сообщать о рисках и неопределенности. Но как 65-летний человек, уже обдумывающий несколько неопределенную терапию, я бы с большей охотой пошел на такое лечение, если бы у меня не только был шанс прожить немного дольше в добром здравии, но и если бы моя скромная «ставка на зеро» помогла последующим поколениям лучше понять старение.