Бессмертный

– А он живучее, чем я думал. Ладно, – обратился я к Машае, – надеюсь, тут есть что-нибудь похожее на твою каморку в баре?

– Да-да, у Роула есть кабинет. Не такой изысканный, как у меня, – бармен постарался скрыть улыбку, – но для разговора пойдет. Правда, только Роул знает пароль от комнаты.

– Сначала мы заберем наше оружие.

Бесцеремонно схватив за лодыжку грушевидного, который все еще пытался откашляться, я поволок его к двери, через которую мы вошли. Подняв его за ногу над полом, я подождал, пока его просветят лучи и отворится дверь, потом снова бросил.

Забрав все свое оружие, которое мирно дожидалось нас на столе за дверью, мы вернулись в мастерскую.

– Дальше сам его тащи, – сказал я Машае, указывая на обожженного.

– Не надо, – прохрипел Роул, когда бармен попытался его водрузить на плечо. – Я сам.

Кое-как поднявшись на ноги, он оперся рукой на один из чудом уцелевших столов, потирая шею и кашляя.

– Веди нас в свой кабинет, – сказал я, – если он, конечно, не такой засранный. И если я хоть почувствую, что пытаешься натравить на нас очередного громилу, я сверну тебе шею и буду использовать твое тело в качестве оружия ближнего боя.

– Хорошо, – ответил он еще более хрипло, чем говорил обычно, и пошел к той двери, за которой разговаривал с Машаей и любовался на мою битву с роботом. За той дверью, как полагается, была еще одна, – с цифровым замком. Набрав довольно длинную серию из цифр и букв, он прошел внутрь. Вот это помещение выглядело уже более похоже на то, что можно было принять за оружейную мастера.

Это был длинный коридор, по обе стороны которого под стеклом покоилось разнообразное огнестрельное оружие: от простого пистолета до мальпленгана – автоматной версии моего вакугана, в котором хватит патронов, чтобы расстрелять целую армию. Этот автомат вообще было запрещено использовать в военных компаниях, не говоря уже об обычном ношении в мирное время в мирном месте. Вакуган и мальпленган вообще хотели полностью запретить, но закон так и не прошел даже с пятой попытки. В основном потому, что у него были довольно влиятельные и богатые противники со стороны. Кому-то это оружие нравилось даже больше, чем мне.

В конце коридора показалась опрятная массивная дверь из дорогого дерева, за которой и располагался кабинет Роула. Кабинет оказался весьма просторным и светлым, несмотря на то, что находился под землей. Справа и слева на стенах висело холодное оружие различного вида. На противоположной от двери стене располагалась, сразу бросаясь в глаза при входе, огромная пушка, явно спиленная с какого-то довольно старого боевого космического корабля. В правой части комнаты стоял массивный стол, тоже из очень дорого дерева, и был тот стол завален какими-то мелкими деталями, над которыми возвышалось несколько луп и светильников, даже электронный микроскоп нашелся. Слева нашлась пара удобных диванов, стоящих друг напротив друга, какого-то бежевого цвета. На них мы и сели: на одном я, Мара и Костун, который, по-видимому, впервые увидел меня за «работой» и потому все еще не успокоился, сидя с выпученными глазами и старающийся держаться от меня подальше, потому даже специально сел так, чтобы девушка отгораживала меня от него; на втором кресле сидели подавленный Машая, постоянно почесывающий татуировку черепа на лысине, и Роул, который до сих пор гладил шею и пытался откашляться. На ногу, за которую я его подвесил, он тоже постоянно косился, высматривая быстро проявляющийся синяк.

– Я слушаю, – прервал я затянувшуюся тишину.

– Да. Вот… даже не знаю, с чего начать, – заговорил Машая.

– Начни с начала: кто вы и чего хотите.

– Ну, в общем, вы наверно видели картину в моей каморке… – На этих словах Роул как-то нахмурился пуще прежнего и сердито зыркнул на бармена. – Там изображена одна птица, которая наполовину еще и человек, из древней мифологии наших предков… Человеческой расы то есть. Птица называется гаруда. На ней по мифологии летал верховный бог, самый главный, имя которого уже никто не помнит даже. В общем, наш босс, Спардий, говорил нам, что он олицетворяет эту птицу с нами – мятежниками, а бога – с людьми. Мол, этот верховный бог постоянно летал на этой самой птице, и она была ему очень близка, помогая во всех его делах. А еще эта птица пожирала змей, которые олицетворяли несправедливость и зло, или что-то в этом духе. Вот и получается, что мы как бы эта птица, борющаяся с властью, чтобы вновь возвысить бога – простой народ, чтобы выйти из-под гнета змей – власти. Вот. – Машая сильно выдохнул, словно все это время даже не дышал. Такие длинные речи были явно не по нему. – Спардий, конечно, намного красноречивей меня, но я рассказал все так, как понял сам. – Бармен говорил отрывочно, а потому рассказ затянулся.

– Довольно сложный символизм, – протянул я.

– Это да, сложно все понять с первого раза.

– Я вообще ничего не понял, – пожаловался Костун, весь рассказ сидевший с открытым ртом.