Бессмертный эшелон

Т-34 подходили все ближе к линии обстрела. Залп! Вверх взметнулся снег вперемешку с обломками пулемета. Снова прицельный выстрел и прямое попадание! Последнее пулеметное гнездо вместе со стрелком снаряд превратил в кроваво-черные ошметки. Пехотинцы в длинных шинелях бросились наутек в сторону немецкого плацдарма между деревьев, но разбросанный выстрелами снег не давал им бежать, оседая под ногами. Омаев засвистел им вслед, залихватски, задорно, жалея сейчас лишь о том, что в его ППШ закончились патроны и он не может дать очередь по удаляющимся фигуркам. Марк в это время упрямо полз по полю под визг снарядов, вжимаясь в снег всем телом, как учили в танковом училище во время занятий на полигоне. Выстрелы боя затихали, атака захлебнулась, но он все еще опасался оказаться на линии огня. На секунду паренек приподнял лицо из черного от сажи снега. Он прикинул расстояние до догорающего немецкого танка, тот дымился, и гарь устилала черным хвостом след от гусениц. Советский снаряд попал ему в маску орудия, а второй разорвал трак на гусенице, обнажив оплавленные катки. Еще сто метров, и Марк окажется у черной металлической ленты стальных пластин, потом останется проползти вдоль застывшей махины, нырнуть под днище танка, где остался лежать его товарищ по разведке, рядовой Конев. Уже на уровне дула он расслышал сквозь треск пламени тихий стон, не выдержал, вскочил и бросился к корме танка.

– Валерка! Ты слышишь меня, живой? Ранен?

– Рука, рука, – из-под днища раздался хрип. Тенкель нырнул под металлическое брюхо и не удержал крик, кисть танкиста придавило тяжелой гусеницей, превратив в кровавое месиво. Беспомощный боец дергался и хрипел, задыхаясь от клубов дыма, которые после пожара внутри танка заполнили все пространство.

– Я сейчас, дождись меня! Жди! – Марк со всех ног бросился к «тридцатьчетверкам», которые окружили полянку, бывшую только что огневым рубежом. – Ребята, на помощь! Помогите, там придавило руку Валерке! Он под немецким танком!

Одна из машин развернулась и заторопилась на его призывные крики, из люка свесился Бочкин:

– Что случилось?

– Там придавило гусеницей, Валеру придавило, танк прямо у него на руке.

– Ага, щас, щас, дернем его, – засуетился Колька, нырнул вниз в поисках троса или крепкой веревки. Внизу он натянул на голову шлемофон и заговорил в ТПУ:

– Ребята, это семерка. Срочно помощь, под подбитым танком наш боец лежит. Руку придавило.

К подбитой немецкой «четверке» со всех сторон поля спешили Т-34 на помощь. В эфире шли переговоры по организации спасения:

– Дернуть надо тросом!

– Нету троса, нету ни у кого, оставил на станции, чтобы перевертыша поднять.

– Может, толкнуть его тараном?

– Гусеницы могут сцепиться, еще хуже будет, потом точно не сдвинем.

– Стой, куда, стой! Вот идиот немецкий, достал лезть, куда не просят! – раздался крик Бочкина и треск сорванного им с головы шлемофона.

– Немец в танк подбитый полез, прямо в пожар! – Кто-то ахнул от увиденного.

Дорвельц, обмотав лицо все той же портянкой, что служила ему белым флагом, прополз между гусеницами и теперь ловко взбирался по броне, подбираясь к люку «панцера». От семерки в его сторону бежал Колька, размахивая кулаками:

– У, проклятый, угомонишься ты теперь! А ну, слезай! Сбежал от меня, под трибунал подвел! Слезай!

– Хилфе, хилфе! – выкрикнул Карл и исчез в железных полыхающих огнем недрах.

Танкисты спрыгивали с бортов, высовывались из башен, с тревогой ожидая, что же задумал чудаковатый немец. Бочкин чуть было не сунулся за ним следом к танку, но отпрыгнул от едкой гари и жара, что шел изнутри.

– Ты чего, не суйся! – выкрикнул ему в спину Руслан, который уже спустился с дерева. – Там снаряды могут рвануть!

– Шкура немецкая, фриц! – со злостью выругался Бочкин, который до сих пор был раздосадован побегом пленного у него из-под носа и теперь ждал нагоняя от командира.

Но закопченная, вонючая от сажи и пороховых газов «четверка» вдруг чихнула, выпустив дым из трубы, дернулась и поползла вперед, освобождая стонущего рядового. К несчастному парню потянулись десятки рук, его бережно уложили на брезент, над рукой захлопотал Василий Иванович, щедро поливая окровавленные раны спиртом из фляжки:

– Сейчас перевяжем и прямым ходом до госпиталя, обложим снегом, и там врачи соберут обратно. Еще на гармошке будешь играть, и не такое чинили. Давай-ка хлебни, – ловким движением он влил парнишке остатки спирта в рот и приказал: – Давайте его в танк командирский! Ну, берись по краям, ребята, понесли! Крови немного, довезем!

– По машинам, – выкрикнул Соколов.

И рота снова заторопилась. На горизонте уже показалась розовая полоска рассвета, воздушной атаки можно не опасаться, группа СС разбита и бежала – путь к командному пункту свободен.

Из люка подбитого немецкого танка показалась голова, обмотанная тканью. Кашляя и задыхаясь от резкой гари, Карл Дорвельц выбрался на свежий воздух, неловко шагнул и сверзился с пробитой башни вниз, прямиком в мягкий сугроб. Алексей подошел поближе и помог пленному подняться: