Бессмертный полк. Истории и рассказы

Сергей Абраменко

В застенках концлагеря

Огромное количество наших соотечественников были зверски убиты в германских концлагерях. Лишь единицы смогли выжить.

Мой прадед Филипп Николаевич Казаков и односельчанин Анатолий Иванович Новосельцев тоже были узниками концлагерей. У меня появилась уникальная возможность рассказать со слов очевидцев об условиях, в которых жили люди, находясь в плену у фашистов. Я хочу отдать дань памяти всем тем, кто вытерпел ужасы плена, выжил или погиб в застенках концентрационного лагеря.

Узник Бухенвальда

Мой прадед, Казаков Филипп Николаевич, родился в 1903 году. Вырос в селе Волхонщино, Кондольского района, Пензенской области. В довоенные годы прадед работал в колхозе. Когда началась война, ему исполнилось тридцать восемь лет, и он добровольцем ушел на фронт. Всю войну прошёл пехотинцем. Был награжден орденом Красного Знамени и медалью «За отвагу».

В одном из тяжелых боев в 1943 году прадед Филипп был тяжело контужен, потерял сознание. Когда пришел в себя, оказалось, что его вместе с другими солдатами взяли в плен.

Узники Бухенвальда

Дальше было долгое тяжелое время плена в лагере Бухенвальд. Моя мама, Макеева Людмила Петровна, часто рассказывает мне о том, как прадед жил в плену. Фашисты издевались над пленными, кормили настолько скудно, что организм переваривал собственное тело. От человека оставались только кожа и кости. Кусок хлеба и жидкая похлебка из гнилых овощей единожды в день – вот весь рацион. Трудно представить, как можно было просто выжить при таком питании, не то что работать.

Прадед говорил, что в плену ни у кого не было имён, только номер. Заучить свой порядковый номер на немецком языке узник должен был в течение первых суток. Номера пришивались на одежду вместе со специальным значком, указывающим национальность. За цифрами руководство лагеря не видело человека, жизнь которого равнялась росчерку пера.

Фашисты заставляли пленных много и тяжело работать. Труд в концлагере можно охарактеризовать как средство физического уничтожения заключённых. Сон был кратким, и зачастую всю ночь пленные страдали от насекомых-паразитов. Боролись с ними полным бритьем волос и ежедневным тщательным осмотром друг друга. Но помогало это слабо. На вопрос родственников «Что было самым страшным в концлагере?» прадед, вздыхая, рассказывал, как фашисты ставили опыты над пленными: людей оперировали без наркоза, безжалостно стерилизовали и кастрировали, убивали посредством неизвестных уколов в сердце.

Иногда солдаты не выдерживали пыток. Некоторые переходили на сторону врага, многие пытались бежать из плена. Если кто-то бежал, рассказывал прадед, то всех заключенных из его блока убивали. Это был весьма действенный метод препятствовать попыткам бегства. «Чтобы другим неповадно было», – говорил прадед Филипп.

Крематорий концлагеря

Шло время, наша армия продвигалась на запад, немецкие войска отступали. Для пленников концлагеря это означало, с одной стороны, надежду на освобождение, а с другой – ожидание смерти. Немцы, узнав о том, что советские войска продвигаются к Германии, решили уничтожить всех узников концлагеря. Чтобы замести следы, фашисты начали сжигать пленников в крематории. По словам прадеда, крематорий был самым страшным местом в лагере – «стоглавым чудовищем», похищавшим людей. Обычно туда приглашали заключенных под предлогом осмотра у врача, а когда человек раздевался, ему стреляли в спину.

Перед приходом наших войск наступил момент, когда мой прадед уже попрощался с жизнью, близилась и его очередь отправиться в крематорий. Но каким было счастье тех, кто услышал русскоязычную речь! Оказалось, что советские солдаты захватили концлагерь и спасли пленников от неминуемой смерти. Прадед чудом остался жив! Уже после войны много раз приходилось слышать от него такую фразу: «Видимо, в рубашке родился».

Выживших пленников, от которых остались кожа да кости, отправили в госпиталь. После госпиталя прадед вернулся домой – к жене и детям. Снова стал работать в колхозе. Часто давали о себе знать контузия и старые раны – он вскоре ослеп, а потом был парализован. Но даже будучи инвалидом, Филипп Николаевич не терял оптимизма. Сохранял бодрость духа, учил детей доброте и состраданию, призывал к тому, чтобы мы, его потомки, ценили жизнь.

Идут годы, зарастают травой окопы, но не зарастают душевные раны. Всё меньше остается живых свидетелей той страшной войны. Вот и в нашем селе Ключи не осталось ни одного ветерана…

Каждый год в День Победы у монумента Славы, что находится на территории школы, проходит митинг памяти, посвященный тем, кто не вернулся с полей сражений. Каждый год к подножию монумента возлагаются цветы. И я вместе со всеми тоже возлагаю цветы. Здесь среди многих фамилий есть и фамилия моего прадеда по папиной линии, Макеева Николая Ивановича, памятью о котором я очень дорожу.