Бессмертный воин

Получился какой — то писк, похожий на щенячий, и вот снова голос, женский и мягкий, что — то говорил, чего он не мог до конца разобрать.

— Конецф, — удалось выговорить ему. Вот опять.

Женщина повторяла слова, не на скандинавском, а на англосаксонском. Его ухо уловило последние слова.

— … тише, милорд.

Казалось, будто к его векам привесили якоря. Он приподнял их и сквозь открывшуюся щелку заметил, как мелькнул синий рукав, — веки снова сомкнулись.

Он чего — то хотел. Мужчина немного подумал, подбирая слово.

— Пить.

— Конечно.

Он слышал, как она передвигалась, рука снова вернулась, теперь чтобы поднять ему голову. Чашка коснулась губ, и он позволил женщине залить ему что — то в горло — неважно что. Он жадно глотал, едва ли чувствуя вкус содержимого. По телу быстро растеклось тепло, и песок стал исчезать.

— Что эт?

«Плохо получилось».

— Разбавленное вино с травами, чтоб вам стало легче, милорд.

Он кивнул в знак того, что понял, или, по крайней мере, думал, что кивнул. Голова его, похоже, еле двигалась.

— Имя.

— Мейрвин, милорд. А ваше?

— Брандф. Бранд.

— Вы тяжело ранены, лорд Бранд. И должны пока лежать.

Он немного полежал, прислушиваясь к её движениям, пока не начали действовать травы. Медленно, он определил местоположение одной кисти, далеко — далеко в конце руки, что заняло целую вечность, и прикоснулся к месту, откуда шла боль. Он нащупал повязки, сперва, на бедре, потом само бедро, затем, когда определил, как включить в игру вторую руку, нащупал повязку на предплечье.

Он ещё раз попытался открыть глаза и понял, что веки стали чуточку легче. Комната кружилась перед глазами, пока взгляд различил густые волосы и лучезарную улыбку, свисающую толстую связку из травяных пучков и целую нитку сушёных яблок, и небольшую копчёную свиную грудинку, густо обсыпанную солью. Свинья. О, да, боров. Вот из — за кого он в таком состоянии.

Должно быть, дело шло к рассвету. Ему следует убраться отсюда, пока солнце его не нашло, а медведь не нашёл её — где бы она не была. Он собрался с силами, повернулся на здоровый бок, и попробовал встать. Травы Мейрвин не так уж хороши.

— Ммм, проклятье, как больно.

— Что вы делаете?

Она пронеслась через комнату, чтобы не дать ему подняться, растягивая в стороны свою синюю юбку, словно пасла уток.

— Прекратите. У вас откроются раны.

— Наверно.

Бранд уселся на краю маленькой кровати и даже не смог взглянуть на женщину, так его шатало. Похоже, с ним сейчас легко справится. Утки и те доставили бы ей много больше хлопот. Утята.

— Опустись вот тут, где я смогу тебя видеть.

Когда она стала на колени, у неё был такой же мрачный вид, как у леди Алейды, когда та сильно не в духе. И, понял он, Мейрвин такая же упрямая ослица, как упомянутая леди, но на этом схожесть заканчивалась: если волосы леди — медь с золотом, то у этой женщины волосы и глаза были цвета грецкого ореха, что выгодно подчёркивало кожу — приглушённо — сливочного цвета — цвета молодой слоновой кости. Нужно быть, наверно, смертельно раненым, чтобы не заметить её красоты.

— Мейрвин, верно? Где я и скоро ли рассвет?

— Вы в моей хижине в Элновском лесу, милорд. До рассвета осталось недолго. Хотя небо еще не начало светлеть.

— Хорошо. Помоги мне подняться.

— Нет, милорд. Вы должны остаться здесь на несколько дней.

— Моё присутствие тебя не порадует. Помоги мне встать, говорю.

— Нет, милорд.

Он положил руки ей на плечи и, держась за неё, принял более удобную позу, чтобы встать.

— Это не обсуждается, Мейрвин. Я должен уйти.

Она взглянула на него, как на безумца, и очертила его взмахом руки.

— Значит, вы уйдёте голышом?

Бранд поглядел вниз на одеяло, которое едва не сползало с его колен.

— Этого будет достаточно.

— Нет, милорд, не достаточно.

Он попытался встать, но она приставила палец к его груди и толкнула его назад с такой лёгкостью, как если бы он останавливал свою престарелую бабку.

— У меня нет на это времени, — возразил он. — Помоги мне подняться.

Вместо этого она метнулась через комнату, быстро открыла окованный железом сундук и стала перебирать его содержимое.

— Мне не влезть ни в одно из твоих платьев, — проворчал он.

— Но вам подойдет старая одёжка моего мужа.

Значит, она замужем. Где же был её муженёк, что оставил её одну ухаживать за голым незнакомцем?

Она повернулась, протягивая короткий жакет из толстой шерсти, мешковатые льняные штаны, и пару старых чулок.

— Одежка тесная, но лучше, чем ничего. А одеяло сойдет за плащ.

Ему было стыдно брать одежду у бедняка, но отказаться было нельзя, иначе он её обидит. Более того, если он не найдёт Ивара, она, вероятно, понадобится ему на закате. Он дал себя одеть.

— Благодарю. Я верну всё при первой возможности.

— Оставьте себе, — сказала она. — Я ни за что не позволила бы вам умереть без одежды.

Бранд фыркнул.

— Я не собираюсь умирать.

— Я бы на это не полагалась, милорд.

— А я верю в себя, — ответил он. Бранд протянул руку. — Помоги мне встать.

— Нет, милорд. Если вы не в силах самостоятельно подняться, вам нечего делать в лесу одному.