Бессонница

– Против чего? – не понял я.

На губах Даны появилась хитрая улыбка.

– Того, что я познакомлюсь с ней поближе ? Или она твоя – и только твоя? Знаешь, иногда мне приходит в голову мысль, что в тебе больше от вампира, чем ты сам думаешь. Это «мое – и только мое»…

– Можешь знакомиться столько, сколько захочешь. Только помни о том, что у нее есть печать Прародительницы. Так что в каком-то смысле этих слов она – одна из нас.

Дана удивленно приоткрыла глаза.

– Печать? Так вот в чем дело. А я все думаю – что же в ней не так? У нее такой… знакомый запах. Она пахнет так, как что-то из детства, что я уже успела забыть. – Дана перевернулась на спину. – Интересно, сколько их, смертных с печатью?

– Немного. Большинство из них не доживает до тридцати – не всем под силу нести на себе груз способностей. Они называют это Дар .

– Дар . – Дана рассмеялась. – Послушай, Винсент. Если все закончится хорошо, я вернусь в Орден.

Я повернулся к ней и уже открыл рот для того, чтобы возразить, но она опередила меня.

– Клянусь кровью своего создателя, я вернусь в Орден.

– Какого черта? Ты просто… вернешь свою свободу Великой Тьме?

– Великая Тьма уже давно решила все. – Она посмотрела на меня. – И это простое решение: я хочу быть с тобой, Винсент. В Ордене, вне Ордена, свободной, развоплощенной – но я хочу быть с тобой.

– Надеюсь, ты просто перепила моей крови, и разум вернется к тебе. Если раньше тебе было тяжело, то теперь тебе будет еще тяжелее. Представь себе, как птица вырывается из клетки и узнает, что такое свобода, а потом решает вернуться в клетку. Как она будет себя чувствовать?

– Меня это не волнует, Винсент. Я хочу быть с тобой.

Я обнял ее.

– Ты не понимаешь, что говоришь. Я люблю тебя, любил тогда, когда мы были вместе, и продолжал любить после того, как ты стала свободна, но я даже злейшему врагу я не пожелаю сделать то, что ты хочешь сделать. Мне тяжело думать о том, что тебя нет рядом, но мне будет вдвойне тяжелее смотреть на то, как ты страдаешь.

– Я не буду страдать, если ты будешь рядом. Если мы будем вместе, я вынесу все. Есть вещи, которые дороже миллиона свобод. Что бы с тобой ни случилось, я разделю твою судьбу. Когда-то я уже сказала это тебе, и теперь повторяю еще раз. Но с единственным отличием: в этот раз я не оступлюсь.

(3)
Когда я вернулся домой, Лорена готовила ужин, а Эмили занималась обычным для нее делом – рисовала. На этот раз она выбрала не карандаши, а краски, и разноцветные полосы и кляксы покрывали не только ее руки, но и щеки. Она умудрилась даже прикоснуться кистью к шее, и на ней остался темно-зеленый след.

– Всем добрый вечер, – сказал я. – Вчера я поздно освободился, решил не звонить, был уверен, что все уже спят. – Я кивнул повернувшейся ко мне Лорене. – Спасибо, ты меня выручила.

– Не за что, – улыбнулась она. – Мы не скучали, у нас было много дел. Да, моя хорошая?

– Да, – подтвердила Эмили, не отрываясь от своего занятия. – Лорена учила меня делать кукол. Больше мне не придется надоедать ей с просьбами о подарках, потому что я умею делать их сама!

– Никогда не видела, чтобы кто-то научился делать кукол за один вечер, – недоуменно пожала плечами Лорена.

– Наши дети быстро учатся. Мы осваиваем чтение и письмо за пару дней, новые языки – за неделю. Современная жизнь летит быстро, и мы приспосабливаемся к ее темпу. Что у нас на ужин?

Лорена приподняла крышку одной из кастрюль.

– Жаркое из баранины, два салата и пирог. К последнему я не притрагивалась – его делала Эмили, целиком и полностью.

– Полтергейст помог мне разбить яйца, – произнесла Эмили, положив кисти в стакан с водой.

– Вот как? То есть, пирог вы делали вместе с полтергейстом? Он тебя не подвел?

– Нет. Он решил, что нужно отвлечься от полок с чашками и заняться чем-то полезным .

Я отодвинул один из стульев и сел за стол.

– Ну что же, тогда сегодня полтергейсту полагается мороженое. Лорена, дорогая, оставь нас на минутку – нам нужно поговорить.

– Хорошо. Я буду ждать в гостиной.

Я проводил взглядом Лорену и снова повернулся к Эмили. Она, почувствовав мой взгляд, подняла глаза от рисунка и положила кисть на подставку.

– Милая, я должен рассказать тебе кое-что.

– Что случилось, папа? – Она взяла меня за руку. – Неужели ты заболел? Или… Эдуард заболел еще сильнее?