Бессонница

Слова – резкие и немного встревоженные, – казалось, обладали некоей осязаемой плотностью; как будто проводишь рукой по дубовой панели в каком-нибудь древнем монастыре или старинном фамильном поместье. Ральф резко остановился и увидел миссис Перрин, которая жила дальше по Харрис-авеню. Она сошла с тротуара, чтобы он не сшиб ее, как кеглю в боулинге, и теперь стояла по колено в опавших листьях, сжимая в одной руке сумку и мрачно глядя на Ральфа из-под нахмуренных седеющих бровей. Аура, которая ее окружала, была добротного серого цвета униформы Военной академии Сухопутных войск.

– Ты что, пьян, Робертс? – спросила она резким тоном, и буйство цвета и ощущений как-то разом исчезло из мира. Ральф растерянно огляделся: это снова была обычная Харрис-авеню, еще одно обычное, хоть и приятное утро буднего дня в середине осени.

– Пьян? Я?! Да ни разу. Трезв как стеклышко, честное слово.

Он протянул ей руку, чтобы помочь подняться на тротуар. Миссис Перрин, которой было уже за восемьдесят, хотя по ней этого и не скажешь, посмотрела на него так, как будто у Ральфа на руке сидела жаба. Я на это не попадусь, Робертс, говорили ее холодные серые глаза. Ты меня не проведешь. Она поднялась обратно на тротуар без помощи Ральфа.

– Простите, миссис Перрин. Я немного задумался и не смотрел, куда шел.

– Конечно, ты не смотрел, еще бы. Перся вперед, не разбирая дороги и разинув рот, как дебил, вот что ты делал. У тебе вид, как у деревенского дурачка.

– Простите, – повторил он и прикусил язык, чтобы не рассмеяться.

– Хм-м. – Миссис Перрин смерила его пристальным взглядом, как сержант-инструктор морской пехоты, разглядывающий новобранца. – У тебя на рубашке под мышкой дырка, Робертс.

Ральф поднял левую руку и посмотрел. Там и вправду была большая дырка, на его любимой клетчатой рубашке. Сквозь дырку проглядывала повязка и бинт с каплей запекшейся крови, а также неприглядный фрагмент волосяного покрова давно поседевшего старика. Он быстро опустил руку и почувствовал, как краснеет.

– Хм-м, – снова хмыкнула миссис Перрин, выразив этим все, что она думает по поводу Ральфа Робертса. – Можешь занести ее мне домой. И все остальное, что требует штопки. Я еще в состоянии держать в руках иголку, знаешь ли.

– Не сомневаюсь, миссис Перрин.

Теперь миссис Перрин наградила его взглядом, который говорил: Ты старый подхалим, Ральф Робертс, но, наверное, с этим уже ничего не поделаешь.

– Только, пожалуйста, до обеда, – сказала она. – Во второй половине дня я готовлю обеды в приюте для бездомных и помогаю их подавать в пять часов. Это богоугодное дело.

– Да, безусловно…

– В раю не будет бездомных, Робертс, уж поверь мне. А еще там не будет рваных рубашек, да. Но пока что нам надо терпеть и проявлять милосердие к ближнему. Это наша работа. – И я с ней отлично справляюсь, явственно читалось на лице миссис Перрин. – Принеси все, что надо зашить, утром или уже совсем вечером, после пяти. Но только не поздно. Я не люблю условностей, Робертс, но лучше не показывайся у меня дома после половины девятого. В девять я ложусь спать.

– Это так мило с вашей стороны, миссис Перрин. Спасибо, – сказал Ральф и вынужден был опять прикусить язык. Он боялся, что в следующий раз это уже не поможет, и он окажется перед выбором: засмеяться или умереть.

– Не за что. Это мой христианский долг. К тому же Каролина была моей подругой.

– И все равно, спасибо, – повторил Ральф – Эта история с Мэй Лочер… ужасно, правда?

– Нет, – сказала миссис Перрин. – Это была божья милость. – Она развернулась и пошла прочь, прежде чем Ральф успел хоть что-то сказать. У нее была такая прямая спина, что Ральфу стало больно при одном взгляде на нее – такое впечатление, что миссис Перрин проглотила кол.

Ральф прошел еще пару шагов и понял, что больше не может сдерживаться. Он прислонился лбом к телеграфному столбу, зажал рукой рот и засмеялся так тихо, как только мог. Он смеялся, пока из глаз не брызнули слезы. Когда приступ (а это и вправду было похоже на истерический припадок) наконец прошел, Ральф поднял голову и внимательно посмотрел по сторонам. К счастью, он не увидел ничего такого, чего не видели бы все остальные прохожие.

Но это вернется, Ральф. Ты знаешь, что это вернется. В полном объеме.

Да, наверное, он знал. Но оставил это знание на потом. Сейчас ему надо было кое с кем поговорить.

3

Когда Ральф наконец вернулся из своего удивительного путешествия по Харрис-авеню, Макговерн уже сидел на крыльце в своем кресле и лениво просматривал утреннюю газету. Когда Ральф свернул на дорожку к дому, он принял одно решение. Он расскажет Биллу многое, но не все. И он уж точно ему не расскажет о двух лысых ребятах, которые выходили из дома Мэй Лочер и выглядели как пришельцы из бульварных газет.

Билл таки соизволил оторвать взгляд от газеты, когда Ральф уже поднялся по ступенькам.

– Привет, Ральф.

– Привет, Билл. Мне надо с тобой поговорить.

– Ага. – Билл закрыл газету и аккуратно ее сложил. – Вчера моего старого друга Боба Полхерста все-таки увезли в больницу.