Бессонница

[Ты меня видишь, ну и подумаешь, херня какая! Не суйся, куда не просят. Понял, краткосрочник? Эта дворняга теперь моя!]

Лысый доктор опять повернулся к припавшей к земле собаке.

[Ну все, хватит валять дурака! А ну иди сюда! Быстро!]

Розали в отчаянии взглянула на Ральфа и ступила на проезжую часть.

Ральф вдруг вспомнил, что говорил ему старина Дор в тот день, когда подарил ему книжку стихов Стивена Добинса. Не стоит вмешиваться в дела долгосрочников. Это чревато… Я вот не вмешиваюсь, и тебе не советую.

Ну да, говорил. Только Ральфу почему-то казалось, что теперь уже слишком поздно. Все – он вмешался. И даже если еще не поздно, у него не было никакого желания оставлять Розали этому мерзкому извергу-коротышке, который сейчас стоял перед входом в прачечную на той стороне улицы. Мало того, Ральф понимал, что он просто не сможет вот так вот взять и уйти, ни во что не вмешавшись.

[– Розали! Иди сюда, девочка! Ко мне!]

Розали коротко гавкнула и потрусила туда, где стоял Ральф. Она прижалась к его ноге, потом села на тротуар, тяжело дыша и преданно глядя на Ральфа. И Ральф понимал, что она сейчас чувствует: одна часть облегчения, две – благодарности, взболтать как следует, пить охлажденным.

На лице Доктора номер три читалась такая свирепая ненависть, какая бывает только на лицах злых мультяшных героев.

[Отдай ее мне, краткосрочник. Я тебя предупреждаю!]

[– Нет.]

[Я ведь тебя отымею, краткосрочник. Отымею по полной. И друзей твоих отымею. Но тебя – первого. Ты меня понял? Ты…]

Ральф – неожиданно для себя самого – вскинул руку на уровень плеча, ладонью к щеке, как будто готовился нанести какой-нибудь каратешный удар. Потом он резко опустил ее вниз и с изумлением увидел, как вспышка синего света сорвалась с кончиков его пальцев и пролетела через улицу, как копье. Док номер три отскочил как раз вовремя, чтобы не попасть под удар, и придержал рукой панаму Макговерна, чтобы та не слетела с головы. Синяя молния пролетела в паре сантиметров от его руки и ударилась в витрину прачечной. Потом она растеклась по стеклу, словно жидкий свет, и на мгновение пыльная витрина окрасилась в цвет сегодняшнего ясного неба – чистой голубизной. Уже в следующую секунду все исчезло, и Ральф снова увидел женщин за стеклом прачечной. Как ни в чем не бывало, они загружали грязное белье в стиральные машины.

Лысый гном выпрямился, сжал кулаки и принялся потрясать ими в воздухе, явно обращаясь к Ральфу. Потом он сорвал с головы панаму Макговерна, вцепился зубами в поля и откусил кусок. Это смотрелось очень по-детски. Сейчас он напоминал капризного ребенка, который злится на папу с мамой. Солнечный свет просвечивал насквозь его маленькие аккуратные уши, что лишь довершало сходство с ребенком. Лысый доктор выплюнул оторванный кусок и нахлобучил панаму обратно на голову.

[Эта собака была моей, краткосрочник! Я с ней хотел поиграться! А может, теперь мне с тобой поиграться, раз уж такие дела? С тобой и твоими маразматирующими дружками?]

[– Пошел на хрен отсюда!]

[Сам пошел на хрен, урод! Имел я тебя и мать твою тоже!]

Ральф уже слышал эту восхитительную сентенцию и даже помнил, где именно: от Эда Дипно, возле аэропорта, летом 92-го. Такое трудно забыть. Ральфу вдруг стало страшно. Во что он вляпался, черт побери?

5

Ральф опять поднял руку, но что-то внутри у него изменилось. Он мог сколько угодно бить ею по воздуху во всех направлениях, но он уже знал, что никаких синих молний больше не будет.

Док сначала не понял, что Ральф пытается выстрелить из незаряженного ружья. Он отскочил назад, пытаясь защититься скальпелем. Огромная панама все-таки упала ему на глаза, и в какой-то момент он стал похож на Джека Потрошителя из дешевой мелодрамы… только у этого Потрошителя были явные проблемы с ростом и отсюда, наверное, ярко выраженный комплекс неполноценности и совершенно неадекватное поведение.

[Ты за это поплатишься, краткосрочник! Подожди! Подожди и увидишь! Решил со мной поиграть?! Только против меня у тебя шансов нет!]