Бессонница

– Нет, конечно! – с жаром проговорил Ральф… но если быть совсем честным, то ему очень часто казалось, что он единственный человек на свете, который страдает конкретно такой бессонницей. Он был совершенно беспомощным в смысле что-нибудь изменить и мог лишь отмечать, как время, отпущенное на нормальный сон, протекает мимо – минута за минутой, час за часом. Такой своеобразный вариант китайской пытки водой.

– И когда у тебя это началось? – спросил он.

– За месяц или за два до смерти Кэрол.

– И сколько ты сейчас спишь?

– Где-то час за ночь с начала октября. – Ее голос вроде бы был спокойным, но Ральф услышал в нем предательскую дрожь, которая вполне могла оказаться тщательно скрываемой паникой. – Если так пойдет дальше, к Рождеству я вообще перестану спать, а если это и вправду случится, то не знаю, как я это выдержу. Скорее всего я этого просто не переживу. Я и сейчас не живу, а выживаю.

Ральф так опешил, что не сразу нашел, что сказать. Наконец он спросил первое, что пришло на ум:

– А почему у тебя свет не горит?

– По той же причине, что и у тебя, надо думать, – сказала она. – Я живу в этом доме уже тридцать пять лет, мне не нужно включать свет, чтобы ходить по дому, я и так знаю, где что находится. К тому же я привыкла сама разбираться со своими проблемами. Если я буду каждую ночь включать свет в два ночи, рано или поздно кто-нибудь это заметит. Слухи разносятся быстро, а потом тебя начинают доставать всякими дурацкими вопросами. А я не люблю дурацких вопросов, а еще больше я не люблю людей, которые искренне полагают, что надо давать объявление в газету каждый раз, когда у них случается запор.

Ральф рассмеялся. Луиза удивленно на него посмотрела, а потом тоже рассмеялась. Он все еще обнимал ее (он сам не понял, как так получилось – ведь он, кажется, убирал руку), и он легонько прижал ее к себе. На этот раз все было нормально, в ее теле больше не было никакой жесткой проволоки, чему Ральф был несказанно рад.

– Ты смеешься надо мной, Ральф?

– Нет, совсем даже не над тобой.

Она кивнула, все еще улыбаясь.

– Тогда это правильно. И ты даже не видел, как я хожу по утрам по гостиной?

– Нет.

– Это потому, что у меня перед домом нет фонаря. А вот перед твоим домом есть. Я много раз видела, как ты сидишь в своем кресле-качалке, смотришь на улицу и пьешь чай.

А я всегда думал, что я один, подумал Ральф, и вдруг у него в голове возник вопрос, одновременно смешной и неловкий. Интересно, а сколько раз она видела, как он там сидел и ковырялся в носу?

Она либо прочла его мысли, либо просто увидела, как он покраснел, потому что сказала:

– Я различала только твой силуэт, к тому же на тебе все время была рубашка, так что все было очень пристойно. За это можешь не волноваться. К тому же, я надеюсь, ты понимаешь, что если бы ты делал что-то, что не стоит показывать людям, я бы просто не стала смотреть. Меня все-таки не в сарае воспитывали.

Он улыбнулся и сжал ее руку.

– Я это знаю, Луиза. Просто мне как-то странно… знаешь, я-то был уверен, что я один такой… бодрствующий. И вот теперь выясняется, что пока я там сидел и смотрел на улицу, в это время кто-то смотрел на меня.

Она наградила его загадочной улыбкой, которая вполне могла означать: Не беспокойся, Ральф, ты был для меня только частью ландшафта.

Он на пару мгновений задумался над значением этой улыбки, а потом снова вернулся к главному разговору:

– Так что с тобой приключилось, Луиза? Почему ты сидишь здесь и плачешь? Только из-за бессонницы? Если да, я тебе очень сочувствую. Но ведь дело не только в этом?

Ее улыбка погасла. Она снова сложила руки на коленях и опустила голову.

– На свете есть вещи похуже бессонницы. Например, предательство. И особенно если тебя предают те люди, которых ты любишь.

2

Она опять замолчала. Ральф ее не торопил. Он смотрел на Розали, которая вроде бы тоже смотрела на него. А может, на них обоих.

– А ты знаешь, Ральф, что у нас не только проблема общая, но и доктор?

– Ты тоже ходишь к Литчфилду?

– Ходила к Литчфилду. Мне его порекомендовала Каролина. Но больше я к нему не пойду. Мы разошлись, как в море корабли. Сукин сын!

– Что случилось?

– Я все ждала-ждала. Думала, все утрясется само собой – природа возьмет свое, как говорится. То есть я, конечно, пыталась помочь природе, и так и сяк. Мы, наверное, оба с тобой много чего перепробовали.

– Пчелиные соты? – спросил Ральф и опять улыбнулся. Он просто не мог сейчас не улыбнуться. Какой удивительный день сегодня, подумал он. Столько всего уже произошло… а до вечера еще далеко.

– Соты? А что соты? Они помогают?

– Нет, – сказал Ральф, по-прежнему улыбаясь. – Ни черта не помогают, но вкусно.

Она рассмеялась и сжала его руку. Ральф ответил ей тем же.

– Ты ведь не ходил к Литчфилду с этой проблемой, Ральф?

– Нет. Назначил было встречу, но потом отменил.

– Отменил, потому что ты ему не доверяешь? Потому что он упустил болезнь Кэрол?

Ральф посмотрел на нее удивленно.

– Ладно, забыли, – сказала Луиза. – Я не вправе такое спрашивать.