Бессонница

[Да, мистер А., думаю, этого вполне достаточно.]

Ральф сполз со своей маленькой жертвы с бунтующим желудком и ощущением — должно быть, ложным, — что его глотка открывается и закрывается, как раковина улитки. Мгновение он смотрел на испачканный в крови скальпель, потом отвел руку назад и швырнул его изо всех сил. Переворачиваясь в воздухе, тот пролетел через арку и исчез в складском помещении.

Неплохое избавление, подумал Ральф. Во всяком случае, я не так уж много на себя взял. Вот так-то. Теперь ему уже не хотелось блевать. Ему хотелось плакать.

Атропос медленно поднялся на колени и огляделся вокруг мутным взглядом человека, пережившего убийственную бурю. Он увидел свое ухо, лежавшее на полу, поднял его, повертел в своих маленьких ручках и взглянул на обрывки хрящика. Потом он посмотрел на Ральфа. В его глазах стояли слезы боли и унижения, но было в них и еще кое-что — ярость, такая глубокая и смертельная, что Ральф отшатнулся. Все его предосторожности казались жалкими и глупыми на фоне этой ярости. Он сделал нетвердый шаг назад и погрозил Атропосу чуть дрожащим пальцем.

[Помни свое обещание.]

Атропос оскалил зубы в отвратительной усмешке. Болтающийся лоскут кожи с одной стороны его лица раскачивался туда-сюда, как провисший парус, а открытая рана под ним сочилась кровью.

[Конечно, я помню — как же мне забыть? На самом деле я хочу дать тебе еще одно. Можно сказать, целых два — по цене одного.]

Атропос сделал жест, который Ральф отлично помнил по происходившему на больничной крыше — расставил два пальца правой руки буквой «V» и взметнул их вверх, соорудив в воздухе красную дугу. В ней Ральф увидел человеческую фигуру. За ней, словно сквозь кровавый туман, тускло мерцал магазин «Красное яблоко». Он хотел было спросить, кто стоит впереди, на кромке тротуара Харрис-авеню, и… вдруг он понял. В шоке он поднял глаза на Атропоса.

[Господи Иисусе, нет! Нет, ты не можешь!]

Ухмылка на физиономии Атропоса стала шире.

[Знаешь, именно это я думал про тебя, Краткий. Только я ошибся. Как и ты — сейчас. Смотри.]

Атропос раздвинул пальцы чуть пошире. Ральф увидел, как кто-то в бейсбольной кепке «Ред сокс» вышел из «Красного яблока», и на этот раз моментально понял, кого он видит. Этот человек позвал того, кто стоял на другой стороне улицы, а потом начало происходить что-то ужасное. Ральфу стало дурно, и он отвернулся от кровавой дуги будущего, мерцающей между маленькими пальцами Атропоса.

Но когда это произошло, он услышал.

[Та, которую я показал тебе первой, принадлежит Случаю, Краткий, — другими словами, мне. И вот мое обещание: если ты и дальше будешь стоять у меня на дороге, то, что я тебе сейчас показал, случится. Ты ничего не сможешь сделать, никакое предупреждение этого не остановит. Но если ты сейчас уберешься — если ты и твоя женщина просто постоите в сторонке и дадите событиям развиваться своим чередом, — тогда я задержу свою руку.]

Вульгарности, составлявшие ранее такую огромную часть речей Атропоса, слетели как ненужная шелуха, и в первый раз Ральф ясно ощутил, каким поистине старым, злобным и мудрым было это существо.

[Помнишь, что говорят наркоманы, Краткий: умирать легко, жить — тяжело. Верно сказано. Кому это знать, как не мне. Ну так что скажешь? Есть какие-нибудь мысли?]

Ральф стоял посреди грязной каморки, опустив голову и стиснув кулаки. Сережки Лоис в одном из них жгли его, как горячие угольки. Кольцо Эда тоже, казалось, жгло, и он знал, что ничто на свете не помешало бы ему вытащить кольцо из кармана и швырнуть в другое помещение вслед за скальпелем. Он вспомнил рассказ, который читал в школе тысячу лет назад. Он назывался «Леди или тигр?», и теперь Ральф понимал, каково бывает, когда тебя наделяют такой страшной силой и… дают такой страшный выбор. На поверхности все вроде было довольно просто: что в конце концов такое — одна жизнь против двух тысяч?

Но эта одна жизнь!..