Бессонный патруль

Всю ночь она плакала, уткнувшись в подушку, а соседка по гостиничному номеру, раздраженно поглядывая з ее сторону, все же жалела и объясняла по-женски душевно и просто — любит должно, а он отверг.

Той же ночью на другом конце города не спал Иван Никанорович. Ему не давала покоя найденная на месте преступления граната. В рабочей практике капитана было немало эпизодов, трагических и смешных.

Вспомнился забавный случай, бывший в его практике еще во времена довоенные, когда Иван Никанорович поскрипывал первой в жизни кожаной портупеей, а седоусый наставник, командир дивизиона, всякий раз раздраженно морщился, словно каждый скрип казался ему очередным промахом молодого следователя.

Жил в одной деревеньке в Вологодской области справный молодой кузнец. Мастер был отменный. Лихо ковал ножи для хозяйственного обихода, для охотников.

А потом вдруг перевязал мастерок, кузнечную калитку, шибанул молот в сторону и ушел. И не заявился больше в кузню, пахарем в колхозе начал. Кинулась к нему ребятня — что, мол, дело забросил? А тот им ответил — не могу, братцы, больше те ножи точить, и снятся мне они, и думаю только про них, и все боюсь, как бы кого не пырнул — чтоб остроту проверить. Вот ведь как на человека вещь подействовала.

В какой связи находилась эта ассоциация с событиями минувшего дня Иван Нпканорович еще не знал, но уже какое-то смутное беспокойство поселилось в нем. По старой своей привычке любил он под вечер, когда все заботы позади, а впереди только ночь, покопаться в дневных ощущениях, прикинуть еще раз, что было да откуда. И случалось, что вот такие разборы в темноте неожиданно высветлили непонятное, возникали необычные связи…

Квартирка, которую занимал Иван Никанорович, по своему внешнему виду не была особо выдающейся. Ивану Никаноровичу уже не раз предлагали жилье более просторное. Но проводив сына в армию, а меньшую дочь а Актюбинский пединститут, не хотелось ему покидать старый угол, где приметные царапины на полу или дверях хранили не только воспоминания о больше чем на половину прожитой жизни.

Жена была на три года старше Ивана Никаноровича и ей немного оставалось до пенсии. Много лет она учительствовала в небольшой школе, а сейчас оставила ее по причине слабеющего зрения и стала заведовать детским комбинатом. Иван Никанорович слышал, как она неуютно ворочается на тахте в соседней комнате, уже давно привыкшая к ночному одиночеству, и неожиданно пожалел ее.

Он поднялся с постели, перешагнул через теплого ангорского кота, урчащего на круглом коврике ручной работы и оказался и другой комнате. Жена уже спала, а на спинке кровати, бережно сложенное, висело розовое польское пальтецо, которое только сегодня приобрела Мария…

Рано утром Иван Никаноровнч приехал в управление, выписал повестки Сарневу к продавцу соседнего от Дегтевой магазина Сайраму Байрамову, посмотрел, что еще сделали за прошедший день его помощники. Особых изменений не было. Но появился любопытный факт — несколько человек утверждали, что видели в полдень серенькую «Волгу», стоящую на обочине дороги в двух шагах у магазина, и что стояла эта «Волга» с полчаса; потом вышел вроде из дегтевского магазина одетый в дубленку мужичок с объемистым свертком под мышкой и укатил. Кто-то даже утверждал — «Волга» местная, целиноградская, а еще запомнились две цифры, то ли впереди, то ли в конце — «87».

Найти «Волгу» по таким приметам труда не составило.

Водил ее коренной целиноградец Федя Сапунов. Было в тот день у него много пассажиров, а тот, в светло-коричневой дубленке, конечно же, заполнился. Только в тот злополучный магазин он вроде бы не заходил, а шмыгнул рядышком, в подъезд другого дома, и действительно принес тяжелый сверток. Что в нем было, он, Сапунов, естественно не знает, но думает, что ничего особенного, уж очень спокойно держался лысый.

— Почему лысый? — поинтересовался Иван Никанорович, и Сапунов ответил, что тот часто снимал свою коричневую шапку, словно потея от целиноградских морозов.

И отвез он его в гостиницу «Ишим».

На всякий пожарный случай Иван Никанорович попросил Люду Шемонаеву поискать «лысого», а сам занялся близкими знакомыми убитой.

Их оказалось немного. и больше всего заинтересовался Иван Никанорович мужем Дегтевой, Валерой Морозовым.

По просьбе Ивана Никаноровнча Митько, высокий поджарый лейтенант с белыми залысинами на крутом лбу, принес тоненькое морозовское дело. Полистал его Иван Никанорович и разочаровался. След явно оказался ложным. Осужден Морозов по простенькой шоферской статье на два года, а следовательно, искать в нем закоренелого преступника не приходилось. В заключении Морозов вел себя вполне прилично, в шустряки не рвался, а был обыкновенненьким, серым мужиком, как говаривают в колониях, исправно работал на стройке, больше помышлял о спасении своей души, чем о каких-либо дальнейших «подвигах».

Тем не менее Иван Никанорович не спешил расстаться с первой, хотя и завалящей версией, что убийство могли быть совершено на почве семенных разногласий, вызванных, как это обычно бывает, из-за оправданной или неоправданной ревности.