Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень

— Что с тобой сделаешь… Попробую. Где тебя искать?

— Свяжемся через дежурку. Если будет что-то важное, оставь записку. У тебя есть рабочий телефон Дадиани?

Манучар повернул ко мне перекидной календарь, пододвинул телефон:

— Вот номер его кабинета в больнице. У тебя много звонков?

— Пока два.

— Звони, а я пойду. Иначе не управлюсь с твоим заданием. Будешь уходить, запри дверь. Ключ оставь в дежурке.

— Договорились.

Забрав сфалеритовый перстень и четыре фотографии — к трем первым я добавил еще снимок Виктора Чкония, — Окруашвили ушел. Я же набрал номер Дадиани. Голос у него оказался приятный, спокойный. На просьбу встретиться он охотно согласился. Мы договорились, что я подъеду в больницу через час. Поблагодарив, я нажал на рычаг и тут же набрал другой номер — номер Ларисы Гогунавы. Признаться, я связывал б этим звонком особые надежды.

Трубку не снимали долго. Наконец в мембране щелкнуло, уже знакомый мне женский голос сказал:

— Вас слушают.

— Доброе утро. Лариса?

— Лариса. Кто это? — Нотки, с которыми прозвучал вопрос, ничего хорошего не обещали. Выговор явно московский. Впрочем, это я заметил еще в первый раз, когда звонил из Батуми. О том, что Лариса Гогунава, до замужества Князева, — из Москвы, я узнал по телефону от тбилисцев еще в день смерти Гогунавы. Как и остальное: что Лариса моложе мужа на пятнадцать лет, ей двадцать шесть, детей нет, числится домохозяйкой. Но на этом мои сведения о ней кончались.

На вопрос Ларисы, кто звонит, я ответил:

— С вами говорит майор милиции Георгий Ираклиевич Квишиладзе. Мы с вами уже разговаривали.

— Что-то не помню. Когда?

— Я звонил вам из Батуми. Простите, что напоминаю, но это было в день смерти вашего мужа.

— В день смерти мужа?

— Да. Правда, я тогда еще не знал, что он погиб.

Наступила тишина. Паузу не прерывало даже дыхание. Наконец Лариса спросила:

— И чем же я обязана вашему звонку? Георгий… Простите?

— Ираклиевич.

— Георгий Ираклиевич? Что от меня еще нужно милиции?

После смерти Гогунавы стало ясно, что он был «китом». Об этом говорила насыщенная антиквариатом обстановка в его квартире, счета на нескольких сберегательных книжках. Теперь все это перешло по наследству к Ларисе. На вопрос о «Перстне Саломеи» Лариса ответила, что никогда о нем не слышала. Могло быть и так. В такие дела жен чаще всего не посвящают. Поэтому я, как можно миролюбивее, сказал:

— Лариса, мне очень нужно с вами поговорить. Очень.

— Но о чем нам говорить? Все, что я могла сказать милиции, я уже сказала. Добавить мне совершенно нечего. Совершенно.

— Верю. Зато мне есть что добавить.

— Подробности о смерти мужа? Зачем они мне? Он погиб, и остальное теперь уже не имеет значения.

— Напрасно вы так считаете. Кстати, я работаю заместителем начальника милиции Галиси. В последние дни стали известны факты, которые меняют все в корне.

— Что же может измениться в корне?

— Сказать об этом по телефону не могу. Но думаю, вам нужно это знать. Если, конечно, вы дорожите памятью мужа.

После долгой паузы послышался тихий вздох.

— Хорошо, давайте поговорим. Только где и когда?

— Где удобнее вам. Я буду занят еще часа два. В четыре вы будете свободны?

— Да.

— Отлично. А место вы назначайте.

— Вы знаете мой адрес?

— Знаю.

— Тогда приезжайте ко мне.

— Договорились. — Я положил трубку и отправился к заведующему отделением детской больницы Вахтангу Дадиани.

Амулет

Как только я вошел в кабинет, его хозяин встал мне навстречу. Пожал руку, пригласил сесть в кресло. Вахтанг Дадиани был высок, статен, красив. Взгляд его был открытым, движения — спокойными и уверенными. Конечно, я мог ошибиться, но мне показалось: врать и хитрить этот человек не умеет. Времени у меня до следующей встречи оставалось не очень много, и я сразу протянул Дадиани три фотографии: Джомардидзе, Гогунавы и Челидзе.

— Батоно Вахтанг, посмотрите: нет ли среди этих людей ваших знакомых?

— Давайте…

Изучив фотографии, Дадиани отложил в сторону фото Джомардидзе и Гогунавы. В руках у него остался снимок Челидзе. Сказал:

— Тех двоих я не знаю, а это мой хороший знакомый Шалва Челидзе.

Я предполагал, что Дадиани и Челидзе могут знать друг друга, но на столь близкие отношения не рассчитывал. Спросил:

— Вы давно знакомы?

— Лет пятнадцать. Челидзе проходил у меня практику. С тех пор дружим. Шалву очень любила мама. Это очень обязательный, порядочный, предупредительный человек. Мы его считаем почти родственником.

— Вы часто встречаетесь?

— Довольно часто. Приезжая в Тбилиси, Шалва останавливается у нас. Когда я, жена или сын бываем в Батуми — мы живем у него.

— Когда вы видели Челидзе последний раз?

— Последний раз… — По лицу Дадиани пробежала легкая тень. — Простите, батоно Георгий, с ним что-нибудь случилось?

— Батоно Вахтанг, мы об этом еще поговорим. Мне хотелось бы знать, когда вы видели Челидзе последний раз?

— Месяца два назад, — почему-то отвел глаза Дадиани. — Шалва был в Тбилиси по делам.

— Остановился у вас?

— На этот раз нет. Кажется, он вообще был один день.

— Попробуйте вспомнить, когда Челидзе последний раз останавливался у вас.