Бессрочная осень

Он стал рассказывать про деревню, где сразу за их усадьбой начинаются луга и нет никаких преград и границ – только поле и небо. А она все дивилась и никак не могла представить себе то, о чем он так увлекательно, с любовью к своему краю рассказывал. От его рассказов ее душа была в непрестанном напряжении и удивлении, а он все рассуждал уже с задатками видения своего будущего.

Подшучивая, говорил: «Подрасту, выучусь на инженера, буду работать, построю домик, женюсь.» Она вдруг, наверно, почувствовала весь ужас и всю низость подобного будущего, что даже нервно отдернула свою руку от него. Вся казавшаяся ей эта низость никак не шла к ее неземным воспалившимся чувствам к нему. Дальше они до самого «Ателье» шли молча, каждый думал о своем. Но то, что у них появились чувства друг к другу, даже некая привязанность, это было очевидно. В тот день, когда они расстались и Володя уехал домой, – они еще не знали, что расстались навсегда….

Уже поздней осенью то ли от переживания от случившегося, вызванного их расставанием, то ли в силу еще каких-либо обстоятельств, но он первый раз заболел тяжелой болезнью – свинкой. Почувствовал в себе ослабление всех своих телесных сил – не было никакого желания жить как раньше жил, и даже к ней, так тронувшей его душу, у него не было желания любить. Но когда стал оправляться от болезни, начал приходить в себя, его опять все вокруг приводило в восторг, и хотелось жить тем всем земным, что его окружало. Правда, он теперь избавился не только от телесной, но и от душевной своей травмы. От пережитых им прошедшим летом чувств как будто не осталось и следа….

Шли годы и он быстро рос телесно и душевно. Жил теперь уже не одними чувствами – стал понемногу разбираться в том, что его окружает и, самое главное, стал не так восприимчив ко всему, как раньше. И на то, что с ним когда-то произошло, стал смотреть в известной степени спокойно, даже когда чувствовал себя неловко за свою эту слабость – впечатлительность.

Жизнь его в молодые годы ознаменовалась благодетельными переменами, расцветом его как личности. Верно говорят, судьба человека складывается случайно, в зависимости от окружающих его судеб. Так сложилось и судьба его молодости, определившая всю дальнейшую жизнь. Новизна бытия, связанная с первой самостоятельной жизнью – все это совершенствовало его во всем.

А что было дальше? А дальше была учеба, работа, трудом заработанная квартира, не было только женитьбы. Потому что не было большой любви, как когда-то на заре юности, были лишь влюбленности в женщин красивых и не очень, от которых родились у него две дочери, по иронии судьбы названные именами Любовь и Надежда. Это было настоящее помешательство, всецело поглощавшее все его душевные и телесные силы. Жил только минутами страсти или ожидания их. Это хотя и были счастливые моменты в его жизни, но совершенно лишенные глубоких чувств. Он вел жизнь трудовую, насыщенную событиями современного дня. Про свое одиночество перед друзьями – коллегами отшучивался: «Сложилось так, что я стал человеком казенным-не пригодным для семейной жизни».

Время шло, прошли не только годы, но и десятилетия. Он уже давно не Володя, а Владимир Николаевич, прошедший трудовую деятельность от рядового инженера до руководителя крупного предприятия.

Ушла его молодость. Да что собственно молодость! Ушла целая эпоха, а вместе с ней и все то, чем он жил эти долгие годы. В последний год перед уходом со службы разыскал своих дочерей, уже взрослых со своими семьями, и без всякого расчета на проявление милосердия и их дочернего внимания на его будущую глубокую старость, помог им материально. Удивительна была быстрота и безвольность, с которой он сошелся с дочерями, что так случайно свалилось на него, началось с такой счастливой легкостью, что не отняло у него нисколько душевных сил. Так в его жизни суждено было стать еще одному большому событию. Дочери, конечно, спасали его от чувства одиночества и он каждый раз при встрече с ними все больше убеждался в их искренности. Их отношение к нему было гораздо лучше, чем он мог рассчитывать.

Работу он уже давно бросил. Много времени проводил, уезжая в деревню, где остался стоять еще родительский дом. Охотился, рыбачил, а затем возвращался домой.

Он вынашивал лишь одну мечту: как возможно дольше пусть продолжается то, что началось в знакомстве с дочерями.

«Где все теперь то, что было когда-то?» – думал он, задавая себе вопрос, не теряя ни на минуту своего главного состояния – надежды увидеть свою большую любовь.

2