Бесстрашный Пекка

Но Лесовик тут же решил, что лучше помалкивать: ведь Лисонька была ещё несмышлёныш и могла обидеться из-за любой ерунды. Поэтому он довольствовался тем, что опять направил луч фонарика на тючок.

И Лисонька наконец осмелилась присмотреться внимательней.

— Это что-то такое, но что? — расхрабрилась она. — Спросим у него — он, по-моему, не страшный. — И прежде чем Лесовик успел возразить, зазвенел её голосок: —Алло, эй, вы там! Здравствуйте, госпожа Земляника! Здравствуйте, сударыня Малина! Добрый день, господин Персик! Кто там?

— Ш-ш-ш! Тише! — зашипел перепуганный Лесовик и выключил фонарик. — Ведь могут услышать! Почём ты знаешь, вдруг тут волки бродят?

— Ой, прости! — страшно испугалась Лисонька. И затряслась уже не только от холода, но и от ужаса.

Но поскольку из лесу не доносилось ничего, кроме тяжёлого шелеста ветра и плюханья одиноких капель, она понемножку успокоилась. Лесовик опять включил фонарик, стало как-то уютнее. В такую погоду волкам вряд ли придёт охота болтаться по лесу, они спят в Волчьем Замке — храпят, наверное, как оглашенные. И Лисонька храбро крикнула:

— Здрасьте! Вы кто, в самом-то деле?

Никакого отпета. Тючок лежал неподвижно, как в прачечной.

— Он не отвечает, — сказал Лесовик с сомнением, — может, это что-то неживое? Просто узел с бельём.

— Я знаю, в чём дело, — загорелась Лисонька. — Я кричала «Добрый день!». А сейчас ведь вечер!

Лесовик смутился: тут Лисонька была права. Она тоже так считала и поэтому, повысив голос, обратилась к тючку:

— Добрый вечер, господин Вечер!

Они замерли в ожидании. Прошло мгновение, затем узел чуточку пошевелился и послышался слабый голосок:

— Добрый вечер!

Восторгу Лисоньки не было предела.

— Ну вот видишь? — гордо заявила она. — Хорошо, что я оказалась на месте. Теперь мы знаем даже, как его зовут!

Но Лесовик уже не слушал её болтовню. Он подошёл к узлу и остановился перед ним. Живой ведь, что там ни на есть! Лесовик наклонился и потряс узел. Тряпки задвигались, и оттуда донёсся тот же тихий голос:

— Который час? Ведь ещё не утро!

И узел явно решил заснуть снова, по крайней мере послышалось ровное посапывание.

— Часы, — вспомнил Лесовик, — у меня ведь есть часы!

Он долго рылся в карманах и в конце концов нашёл кусок картона с нарисованным на нём циферблатом и стрелками: ему крестница как-то подарила. Сморщившись, он вглядывался в часы, но они, как всегда, показывали без пяти двенадцать.

Лесовик снова потряс узел и объявил время; это подействовало: тряпки зашуршали, задвигались, и из них высунулась заспанная светлая мальчишеская голова.

— Ночь, ночь ведь ещё, — забормотала голова, жмурясь, — почему это я должен просыпаться?

Свет фонарика угодил Пекке в глаза, и он вскочил. Куда он попал? Перед ним стояли старое бородатое пугало и настоящая живая лиса! Что это за существа? И вдобавок одно из них разговаривало!

Лисонька и Лесовик тоже были поражены. Так они втроём и стояли, таращась друг на друга.

— Где я? — спросил наконец Пекка. — То есть вы-то кто? — И опять умолк, пытаясь сообразить, как это получилось, что он вместо своей комнаты очутился среди ночи в холодном лесу под дождём!

— Оно разговаривает совсем как и все! — фыркнула Лисонька. — Никакая это не ягодка!

— Я мальчик! — возразил Пекка. — Сама ты Ягодка. Меня зовут Пекка!

— Не путай, — мягко осадил Лесовик Лисоньку. — Это господин Вечер… Или всё-таки мальчик? — опять засомневался он.

Пекка во все глаза глядел на древнего скрюченного старикашку и расфуфыренную барышню Лисоньку.

— Нет, правда! — сказал он наконец, потому что они смотрели выжидающе. — Меня и в самом деле зовут Пекка. Хотя мама ещё называет меня Бесстрашным. И папа тоже! Так что я Пекка Бесстрашный!

«Ой, да это ведь знакомство!» — сообразила Лисонька.

— Очень приятно познакомиться, — промолвила она, скромно потупившись. — Меня зовут Лисонька. А прозвище — Красуленька. Правда, только для друзей…

Лисонька изо всех сил старалась держаться соответственно прозвищу — Лесовик только головой качал. Вот вертушка! Вечно она представление устраивает!

— Я… это… — откашлявшись, погромче сказал он, — меня зовут Лесовиком. Но я вовсе не родня домовым, хотя, может, и похоже на то… мои предки были из гномов, из лесных духов — древнего благородного роду-племени… На севере, где живут мои двоюродные, нас называют альвами, а далеко-далеко, в Азии, — ясами. От них наш род и произошёл. — И Лесовик даже приосанился.

Пекка, как ни силился понять, о чём ему толкует дед, уразумел только одно, самое главное: эти двое были не страшные. Только вышла какая-то несуразица — он стоит посреди тёмного, мрачного леса рядом с какими-то чудиками. Зябко, и есть ужасно хочется, и дождь капает за шиворот. И вообще эта лесная поляна, похоже, не самый уютный в мире уголок для ночлега… Так они и стояли рядышком: поскольку Лесовик и Лисонька не двигались с места, то и Пекке ничего другого не оставалось.

— Но где же я в самом деле? — снова спросил он.

На этот раз Лесовик услышал его и, почесав за ухом, заговорил приглушённым и печальным голосом: