Бесстыдница (Эксгибиционистка)

– Да что ты? Ладно, это неважно. Все дело в дублях. Пусть сцена длится двадцать секунд. Или тридцать. Или даже целую минуту. Все равно ее снимают десять, двадцать, а то и тридцать раз. По теории вероятности хоть разок из тридцати у тебя должно получиться. Все зависит от удачи, а большинство звезд – просто везунчики, можешь мне поверить. Если же у тебя есть хоть какие-то способности, мы обязаны их использовать. Можем попробовать сразу сыграть по-крупному. Могу пробить тебя на главную роль с таким же успехом, как на эпизодическую. Единственная разница состоит в том, что с большой высоты больнее падать – вот и все.

В шоу-бизнесе кратчайшее расстояние между двумя точками – виток спирали; чтобы стать звездой в Голливуде, пробиваться нужно в Нью-Йорке. Помимо непременной школы актерского мастерства, занятия в которой проходили несколько раз в неделю, Джаггерс начал с того, что устроил Мерри на сеансы фотосъемки к самым известным фотографам. Гомер Зенакис четыре часа снимал Мерри на Джоунс-Биче на фоне песка и волн. Причесанную. С развевающимися волосами. Босиком. В купальнике. С бокалом шампанского. Со старинной медной подзорной трубой.

В конце сеанса Мерри еле держалась на ногах. Зенакис погрузил свое оборудование в красный «ягуар» и укатил. Один из его помощников отвез Мерри домой в «форде».

Войдя, Мерри перезвонила в бюро, где принимали все ее телефонные звонки, и узнала, что, как всегда, звонили от Джаггерса. Джаггерс звонил ей так часто, что Мерри подозревала, не проверяет ли он просто – делает ли она все, что от нее требуется. Или приучает пользоваться услугами телефонной службы, к которой Мерри привыкла всего за неделю. Когда она перезвонила, Джаггерс снял трубку сам.

– Послушайте, юная леди, – сразу начал он. – Почему вы до сих пор не написали своему отцу?

– Я… – Мерри запнулась, затем проговорила. – Я хотела удивить его.

– Что ж, он удивлен, это верно. И здорово рассержен. Было бы неплохо, если бы ты написала ему сегодня же вечером.

– А что я ему скажу? В последнее время мы почти не общались.

– Напиши хотя бы, что ты в Нью-Йорке. Что поступила в драматическую школу.

– Но…

– Никаких «но». Сделай, как я тебе говорю.

– Почему?

– Потому что он разгневан, а он – мой клиент. Мои клиенты всегда должны быть довольны. Сделай это, не упрямься.

– Хорошо. Напишу. Обещаю.

– Вот и отлично. И добавь также, что мистер Коло-дин очень тобой доволен.

– Это и в самом деле так?

– Да, я говорил с ним сегодня днем. И еще напиши, что начинаешь брать уроки дикции и риторики.

– Вот как?

– Да, с завтрашнего дня. Во всяком случае, когда он получит письмо, одно-два занятия уже состоятся.

– Но зачем мне…

– Это – предложение Колодина. – А, тогда понятно.

– Хорошо.

– И еще, мистер Джаггерс?

– Что?

Она чуть замялась, решила было, что лучше промолчать, но потом все же не выдержала и сказала:

– Извините, если из-за меня у вас какие-то неприятности. Я имею в виду – с моим отцом…

– Ничего, я этого ждал, – прервал он, вмиг развеяв опасения Мерри. – Все обойдется.

– Будем надеяться.

– Да. Как бы то ни было, это уже не твоя забота.

– Почему?

– Я бы не стал рисковать и не возился бы с тобой, если бы не был уверен, что из тебя выйдет толк. Я уверен, что ты пробьешься. И Колодин тоже так считает.

– Я об этом даже не мечтала, – честно призналась Мерри.

– Скоро научишься, – рассмеялся он и положил трубку.

Мерри поставила на плиту чайник и села на тахту со сценарием в руках, чтобы еще раз прорепетировать сцену из «Трех сестер». В пятидесятый раз.

Как ни странно, жила она довольно спокойно. Хотя свободного времени совершенно не оставалось, да и к вечеру она буквально валилась с ног от усталости. Забиралась в ванну со сценарием в надежде подучить текст, но сил не было, и Мерри просто нежилась в горячей воде – ей казалось, что усталость постепенно покидает мышцы, растворяясь в воде. Друзьями или хотя бы новыми знакомыми, с которыми можно было посидеть вечерком и приятно провести время, Мерри так до сих пор и не обзавелась. В школе ее сторонились – и вполне объяснимо. Ведь работали другие стажеры ничуть не меньше Мерри, но прекрасно понимали, что она пробьется быстрее. На стороне Мерри были и громкое имя, и связи, и деньги, наконец. Нет, держались с ней вполне вежливо, но зависть ощущалась буквально во всем. В ответ Мерри старалась только работать еще усерднее, вкалывая до седьмого пота, чтобы завоевать хотя бы расположение других студийцев.

Однажды утром, вернувшись домой с очередного урока дикции и риторики, Мерри обнаружила в своем почтовом ящике большой конверт от Джаггерса. Внутри она нашла иллюстрированный разворот с весенними модами, который собирался поместить журнал «Вог» в одном из ближайших номеров. А в нем – свою огромную цветную фотографию с бокалом шампанского – одну из тех, что снимал Зенакис на берегу Атлантического океана. Мерри позвонила в телефонную службу и узнала, что Джаггерс просил перезвонить ему. Она позвонила. Джаггерс с места в карьер сказал, что пора начинать. Ни с чего-то сверхъестественного, конечно, но так, чтобы мир узнал о том, что она существует.