Бестиарий Грейвза (СИ)

Он жив и, по ощущениям, вроде как даже относительно здоров. Естественно, словив проклятие, очнуться абсолютно бодрым нельзя, но колдомедики Франции знали своё дело. Единственное, что в данный момент причиняло волшебнику дискомфорт – мучительная сухость в горле, отчего каждый выдавливаемый им звук, казалось, оставлял изнутри сочащиеся кровью надрывы. Грейвз неуклюже присел в кровати, всё ещё не очень уверенно управляя одеревеневшим телом, и потянулся к стоявшему на тумбочке графину, полному прозрачной, манящей воды.

Значит, причина сумрачного настроения напарницы не в нём.

Тина, едва заметив потуги босса добраться до воды, тут же встала на ноги, наполняя гранёный стакан живительной жидкостью и подавая его Грейвзу. Тот смог лишь благодарно кивнуть в ответ, припадая растрескавшимися губами к влаге.

- Как долго я тут нахожусь? – спросил волшебник, опустошив стакан до дна.

- Одиннадцать с половиной дней, - без запинки ответила она, наполняя стакан заново и возвращая его напарнику. – Колдомедики погрузили тебя в лечебный сон, хоть состояние и было стабильным. Сказали, что так целебные заклятия подействуют быстрее. Вчера вечером предупредили, что с утра будут пробуждать.

Грейвз задумчиво кивнул.

- Грин-де-Вальд? – коротко поинтересовался он через какое-то время.

- Не найден, - так же коротко ответила неулыбчивая Тина. – Скорее всего, покинул страну. Часть его приспешников поймана местными аврорами, часть погибла в ту ночь, а часть сумела сбежать.

Грейвз снова кивнул, вернув стакан на тумбу. Толстое стекло глухо стукнуло в воцарившейся тишине.

- Я испугалась за тебя, - сурово поджав бледные губы и укоризненно глядя на волшебника, произнесла Тина. Отчего-то на мгновение Грейвз вернулся в почти забытое детство. Так же строго на него временами смотрела мать, когда маленький Персиваль слишком увлечённо шалил. – Ты можешь пообещать мне, что больше не станешь вести себя так безрассудно? Хотелось бы быть спокойной за твою жизнь.

Против воли, губы Грейвза искривились в недоверчивой ухмылке.

- Кто бы говорил, мисс «я-заборю-самого-опасного-волшебника-в-мире». – В голосе мужчины звучала плохо различимая ирония, в которой, впрочем, не было злости. – Я слишком много лет старался оградить тебя от всего: гнева Пиквери, опасных преступников, шальных заклятий. И все эти годы ты не давала мне сидеть без дела, то и дело влипая в сомнительные истории. Это уже почти привычка.

Губы Тины ответили ему горькой гримасой, а в глазах, кроме усталости, отразилась толика обнажённой и беспомощной обиды.

- Ну, смею заверить вас, мистер Грейвз, - с излишним пафосом и официозом, пропитанным всё той же обидой, ответила она ему, резко выпрямляясь на тоскливо скрипнувшем стуле, - что больше вам не придётся заботиться о моей безопасности. Отныне эта непростая задача ложится на плечи моего будущего мужа.

Грейвз пропустил мимо ушей нотки ёрничества в её словах, изумлённо опуская взгляд на руки девушки. Так и есть: на безымянном пальце левой руки чужеродно болталось массивное, потемневшее от времени кольцо, украшенное безвкусными завитушками. Такое было, должно быть, в каждой семейной шкатулке древних родов Британии. И как он не обратил внимания на сей раритет раньше? Должно быть, заклятье приложило его всё же сильнее, чем он считал вначале.

В груди заворочалось нечто большое и болезненное, уродливое и отдающее безысходностью и отчаянием. От него по рукам и ногам разливались свинцовая тоска и призрак глухого раздражения, стучавший с пульсом в ушах.

Это, без сомнения, Скамандер. Зря время не терял. Мальчишка лишь с виду казался неуклюжим и нерешительным, но на деле был куда расторопнее, чем в глубине души надеялся Грейвз. Он не стоял в стороне, поддаваясь угрызениям совести и самобичеванию, а просто взял и сделал предложение девушке, с которой хотел провести остаток жизни.

Просыпаться вместе по утрам и готовить завтраки. Гулять под дождём и растить детей. Быть счастливым.

И она согласилась.

Грейвз устало откинулся на подушку и зажмурился. Даже с закрытыми глазами казалось, что всё вокруг ходит ходуном, вертится и кружится в тошнотворном вальсе бессилия и разочарования.

Известие словно отобрало те невеликие силы, которые в нём оставались.

Он стар и немощен. Одинок и никому не нужен. Он жалеет себя. Кому нужен такой жалкий человек? Не молодой перспективной ведьме, влюбленной и почти замужней. У неё вся жизнь впереди. Нельзя позволить ей тратить её на него.

Нужно отпустить её. Давно стоило.

- Мне всё ещё не очень хорошо, - выдохнул он наконец сквозь стиснутые зубы, стараясь подавить рвотные позывы, не размыкая век, под которыми плясали красновато-белые круги. – Наверное, стоит вздремнуть.

Негромкий шорох, глухой стук каблуков и едва уловимый шлейф чего-то горького – разочарования или осуждения? – это всё, что возвестило об уходе Тины.

Грейвз открыл глаза. Он остался один.

***

18 февраля, 1945 г.