Бестиарий спального района

…Бой не состоялся — Ырка покинул территорию лешаков. Без всяких извинений, конечно: в конце концов, он же там никого не завалил. Вот завалил бы — другое дело. Против троих он мог и выстоять, но лешаки кликнули бы своих — лес-то, и правда, вот он, рядом — и были бы в своем праве.

А так — ничего.

Пожалуй, даже хорошо, что так получилось: все-таки увлекся, не остановился вовремя. Двоих сожрал — и достаточно.

Ну так остановили его. Спасибо Высшим.

Ливень прекратился так же внезапно, как начался. Господин Болотников прогулочным шагом приближался к своему дому и улыбался: Охота удалась.

Глава 10 Где этот дом

1

Голенький младенец лежал на животике на покрытом шкурой волка столе и отчаянно кричал. Вероятно, он страдал от холода. Или, может быть, боялся трех склонившихся над ним седобородых Мудрейших. А возможно, чувствовал свою судьбу.

Златослав выпрямился, покачал головой, посмотрел на коллег. Судибор и Честирад тоже выпрямились, горестно кивнули. Квета, мать ребенка, в ужасе зажала рот рукой. Ивор, отец, безнадежно понурился.

— С этим, — печально произнес Златослав, указывая на поясницу мальчика, украшенную гроздью родимых пятен, — ему здесь жить нельзя.

— Никак, — решительно подтвердил Честирад. — Оставим — беду на весь Народ Леса накликаем.

— Закон не позволяет оставить, — тихо дополнил Судибор. — Закон требует: обменять.

Квета схватила сына на руки, судорожно прижала к себе. Возражать бесполезно, она знала. Но удержаться от слез не сумела.

— Путятушко, сыночек… — выдавила она.

— Не плачь, мать, — сказал Златослав. — И ты, отец, не отчаивайся. Сами знаете: живем трудно. Да что живем — выживаем… Не станем Закон соблюдать — вымрем. Приметы-то зловещие, на то мы и Мудрейшие — видим ясно.

— Не плачь, Квета, — добавил Судибор. — Не убивайся так, Ивор. Ныне ведь не старые времена, не на смерть Путяту вашего обрекаем — на обмен. Кто знает, какая судьба его ждет? Житье-бытье в Городе сказочное, не чета здешнему…

Златослав подхватил:

— Тепло, сытно. Колесницы сами собой ездят, без коней. Железные птицы по небу летают. Куда человек скажет, туда его и повезут. Тоже и драконы — добрые драконы, мирные — в чреве своем людей возят. Волшебные ларцы показывают, что за тридевять земель творится. Разговаривать можно с кем пожелаешь, где бы кто ни был. Вот, к примеру, Путята твой тут, а, скажем, невеста его далеко… за сто лиг его невеста! Берет Путята чудесную коробочку да и молвит в нее: добро ли почивала, дéвица? А она ему и отвечает: добро, Путятушко, а ты здоров ли? А уж здоровы они там все — лекари в Городе ох какие знающие!

— Вот только я его, родненького, никогда уж не увижу, — простонала Квета.

— Терпи, — отозвался Честирад. — И благодари судьбу: сказывают, многие обменыши наши в счастье век свой там проживают.

— Да ведь не узнать об этом, — глухо молвил Ивор.

— Не узнать, — согласился Честирад. — Но ты верь. И кого вам взамен дадут, того любите, как своего, пестуйте, как своего, растите, как своего. Глядишь, и сыну вашему кровному в Городе за это воздастся.

— Эй, Стража! — крикнул Златослав.

В шатер вошел юноша с коротким мечом на поясе.

— Передай Радомиру с Миленой: готовиться к обмену, — приказал Златослав.

Юноша выскользнул из шатра.

— Хоть ночку дайте наглядеться напоследок… — взмолилась Квета.

— Знамо, наглядитесь, — ответил Судибор. — Утром пойдут. На рассвете.

Квета с Путятой на руках, рыдая, кинулась прочь. Мрачный Ивор коротко поклонился Мудрейшим и последовал за женой.

2

За час до рассвета Радомир оторвался от Милены и произнес:

— Пора собираться, солнце мое золотое…

— Подожди, — попросила она. — Подожди, воин… — И положила голову на его широкую грудь.

— Ну что? — Радомир нежно провел здоровой правой рукой по ее густым черным волосам.

— Знаю, уговаривать тебя смысла нет. Но прошу: подумай, еще и еще раз подумай. Может, все же через другую Дверь пойдем? В Митино, в Бирюлево? Ведь риск какой — в Новокузино возвращаться.

Радомир рассмеялся:

— Что я слышу? Сама Милена, Милена Отчаянная, о риске заговорила!

— Не зубоскаль понапрасну! — вскипела она. — Да, о риске говорю, потому что предчувствие у меня! А ты, Радомир Хладнокровный, с твоим-то опытом, на беду нарываешься! И чего ради?!

Радомир сжал ее плечо, заговорил горячо, как по писаному, — много думал об этом:

— Не испытаешь — не поймешь. Но постарайся, солнце мое, поверить: с тех пор как встретил того человека, как родимое пятно на шее его увидел, как взгляды наши скрестились и лицо его исказилось, словно от боли, — места себе не нахожу. Вспомню — сразу звенит в голове, как тогда зазвенело. Он это, он, это его на меня тридцать девять лет тому назад обменяли! Как мы с тобой сегодня сына Кветы и Ивора на кого-то обменяем… Поверь, любимая, не будет мне покоя и не будет нам с тобой счастья, покуда не увижу его снова, не поговорю, не пойму — что он нашел, что потерял. И что потерял, что нашел я.

— Эх, обменыш… — прошептала Милена. — Это ты-то потерял? Великий воин, командир Неистовых, живая легенда — и потерял?!

— Бывший, счастье мое, бывший командир…