Бестиарий спального района

А потом — уйдет из Москвы. Куда-нибудь, где дикие звери.

4

Маша хотела закричать, но не сумела. Правда — как в кошмаре…

— Не бойся, — сказал непрошеный гость. — Вреда тебе не причиню. Наоборот…

Слабый свет падал на него из-за окна. Вроде бы обычный человек, не молодой, не старый. Одет неброско — черные джинсы, черная футболка, черные кроссовки. Сложен хорошо — крепкий, широкоплечий. Как его — Тоси, кажется?..

Все бы хорошо, только вот страшно безумно… И одновременно — снова накатывает уже привычное вожделение…

«Конец мне», — подумала Маша.

— Не бойся, — повторил Тоси. — Вот, смотри.

На месте, где он стоял, на мгновение вспыхнул яркий столб света, а когда этот свет погас, гость выглядел уже по-другому. Вроде бы тот же, но выше ростом, моложе, красивее, в черном шелковом кимоно и босиком.

Он сложил ладони, почтительно поклонился Маше, подошел к кровати, встал на колени.

— Не бойся, — сказал Тоси в третий раз и взял Машу за руку.

— Кто вы? — выдавила девушка. — И как сюда попали? Высоко же…

— Высота не проблема, — усмехнулся гость. — А кто я? Ты не узнала?

— Узнала… Вы в павильон приходили. Сказали, как вас зовут. А потом преследовали…

— Значит, не узнала. Или просто не слышала никогда про нас. Я ебосан. Да, пожалуй, не слыхала… В Корее нас помнят, а здешние корейцы будто и не корейцы… Ну, поняла теперь? Ладно, потом объясню. А сейчас — вот. — Он вытащил из-за пазухи стручок красного перца, протянул Маше: — Это тебе…

Девушка издала протяжный стон, ее глаза закатились, тело напряглось, выгнулось дугой.

— Не торопись, — тихо сказал Тоси. — Все будет хорошо… А вот это лишнее…

И он расстегнул верхнюю пуговку Машиной пижамы. И следующую. И дальше…

…Спустя час Маша расслабленно и умиротворенно лежала в объятиях своего первого любовника, и ей было хорошо, как никогда, а Тоси рассказывал:

— Про нас, ебосанов, напридумано всяких небылиц. Будто бы мы только и делаем, что совращаем корейских девушек, прикидываясь стручками красного перца. А совратив, убиваем. Чуть ли не живьем съедаем. Ага, больше нам делать нечего… Эти россказни, наверное, от вековой вражды между японцами и корейцами. Нет, Машенька, мы служим любви. И мы не японцы, хотя и похожи. Мы — ебосаны, добрые духи. Да, мы предпочитаем кореянок, но только потому, что нет в мире женщин прекраснее. Вот как ты…

— Смеешься надо мной, — прошептала Маша.

Тоси пристально посмотрел на нее:

— Так-так. Значит, считаешь себя дурнушкой… А сестру красавицей…

Маша кивнула.

— Дурочка, — нежно проговорил Тоси. — Сестра у тебя маленького роста, крепенькая, румянец во всю щеку, да? Это не та красота, нет. Ты — да, ты! — вот кто красавица. Высокая, стройная… Эти волосы… Эти брови… Эти глаза — ах, какой дивный разрез… Эти скулы, просто скульптурные… Эта божественная линия подбородка… Эта шея… и грудь… и живот… и ноги…

Сознание снова покинуло Машу.

Позже Тоси продолжал:

— Чистокровных ебосанов не бывает. Во всех нас много человеческой крови, мы по-другому не размножаемся. Но от ебосана и женщины рождается полноценный ебосан или ебосанка, и наш род продолжается.

— А от ебосанки и мужчины?

— Молодец, хорошо соображаешь. От ебосанки и мужчины рождается тоже ебосан или ебосанка, но потомства дать не может.

— Вроде как лошадь с ослом, — прокомментировала Маша.

— Не совсем, — улыбнулся Тоси, — хотя что-то похожее есть. Так вот, я все-таки не совсем обычный ебосан. Много крови во мне — от русских, от татар. Так уж получилось. Дед у меня был слегка того… Неслыханное дело — увлекся идеями коммунизма, уехал в Россию, работал в Коминтерне. В те времена многие этими идеями увлекались. Многие, но не из нашего народа. А вот дед — он говорил: коммунизм есть любовь, и кому, как не нам, его строить? Да и символ наш, перец, он почему красный? Не случайно это…

— А что потом?

— Разочаровался, что ж еще… Его даже расстрелять хотели, только как же, расстреляешь нас. Навел миражей, запутал всех, а сам в Тибет отправился. Вроде и ныне там. Я ж говорю — того старикан. — Тоси постучал пальцем по лбу. — Ну а мне мое происхождение дало много. Вот, например, я лучше, тоньше оцениваю женскую красоту. Японцам нравятся мелкие, толстые, кривоногие, и у сородичей моих тамошних пристрастия такие же… — Он засмеялся. — А мой вкус безупречен. Образование в этом смысле второстепенно. Помогает, конечно, но больше — по части эрудиции.

— А ты кто по образованию?

— Филолог… Восточные языки…

— А я, — зарделась Маша, — в школе хорошо училась. И потом в техникум поступила… но так все сложилось… — Она прильнула к ебосану, тот ласково провел рукой по ее волосам. — Скажи, Тошенька, — спросила девушка, — а тот твой… не знаю, как назвать его… ну, вроде двойника… он кто?

— Неужели я такой же страшный? — Тоси поднял бровь.

— Нет, что ты! Но знаешь, как бывает: одно прекрасное, другое ужасное, а похожи друг на друга…