Бестия / Поцелуй дочери канонира

Его сообщник, по словам очевидцев, выглядел старше, по крайней мере лет на десять, а миссис Уоткин показалось, что даже и на двадцать. Волосы темные, некоторые говорили, что кожа смуглая либо загорелая, руки волосатые, и только Мишель Уивер заметила на левой щеке родинку. Шэрон Фрэзер он показался высоким, но один из мужчин описал его «мелким», а еще один — «не выше подростка».

Уверенность и сконцентрированность Рэма Гопала зародили в душе Уэксфорда надежду. По его словам, рост парня был метр семьдесят, очень худой, голубоглазый, светловолосый, лицо покрыто пятнами, похожими на прыщи. Одет в синие джинсы, темную спортивную рубашку или свитер и черную кожаную куртку. На руках перчатки, о чем не сказал ни один из свидетелей.

На руках мужчины перчаток не было, руки покрыты густыми темными волосами. Волосы на голове тоже темные, почти черные, но с большими залысинами, от чего создавалось впечатление высокого лба. На вид не меньше тридцати пяти, одет, как и парень, в джинсы, только темного цвета, темно-серые или темно-коричневые, а вместо куртки что-то вроде коричневого пуловера.

Парень заговорил всего раз, приказав Шэрон Фрэзер отдать деньги. Она не смогла описать его голос. По мнению Рэма Гопала, акцент не походил на кокни, но принадлежал человеку явно без образования, возможно, жителю Южного Лондона. Может, это был какой-то местный акцент, только «лондонизированный», поскольку столица сильно разрослась, да и телевидение сыграло свою роль? Рэм Гопал согласился, что возможно. Он плохо различал английские акценты, Уэксфорд понял это, когда дал ему послушать несколько пленок, и Гопал принял девонширский акцент за йоркширский.

Так сколько же людей находилось в банке? Рэм Гопал сказал, что пятнадцать, включая персонал, а Шэрон Фрэзер назвала цифру шестнадцать. Брайен Принс просто не знал. Один из посетителей утверждал, что их было двенадцать, по словам другого, — восемнадцать.

Очевидным стало одно: независимо от того, много или мало их было, на призыв полиции дать показания откликнулись не все. В промежутке между бегством налетчиков и прибытием полиции, возможно, человек пять тихо покинули банк в то время, когда остальные столпились вокруг Мартина. Они просто ушли, как только появилась возможность. И можно ли обвинять их, если они ничего не видели? Да и кто захочет оказаться причастным к расследованию, если нечего сказать? Даже если кому-то и есть, что поведать, так это мелочь, что-то несущественное, и более наблюдательный свидетель вполне может дать эти сведения, не так ли?

Ведь насколько проще, ради душевного спокойствия и размеренной жизни, тихонько и незаметно улизнуть и продолжать свой путь на работу, по магазинам или домой. Кингсмаркхэмская полиция столкнулась с фактом, что четверо или пятеро так и не откликнулись, они знали что-то или не знали ничего, но все равно затаились и молчали. Единственное, что стало известно полиции, это то, что ни одного их этих людей, пятерых, четверых или троих, персонал банка в лицо не знал, по крайней мере, не помнил. Ни Рэм Гопал, ни Шэрон Фрэзер не узнали ни одного человека из тех, что стояли в очереди в огороженной части перед кассами. За исключением, конечно, постоянных клиентов, оставшихся в банке после убийства Мартина.

Мартина, разумеется, они знали, и не только они, Мишель Уивер и Венди Гулд тоже. Шэрон Фрэзер могла сказать только одно: ей показалось, что все, кто не пришел дать показания, были мужчинами.

Самым сенсационным свидетельством из всех оказалось свидетельство Мишель Уивер. Она сказала, что видела, как прыщавый парень, перед тем как скрыться из банка, выронил пистолет. Он бросил его на пол и убежал.

Поначалу Берден просто не поверил, что Мишель рассчитывает, будто он всерьез отнесется к ее показанию. Оно прозвучало, мягко говоря, странно. О том, что рассказала ему миссис Уивер, он то ли где-то читал, то ли слышал на какой-то лекции. Подобное действие со стороны преступника считалось классическим приемом мафии. Он даже высказал предположение, что они читали одну и ту же книгу.

Но Мишель Уивер продолжала настаивать. Да, она сама видела, как пистолет, упав на пол, отскочил в сторону. Остальные столпились вокруг Мартина, но, поскольку до этого в ряду людей, которых второй грабитель отогнал к стене, она была последней, то, значит, оказалась дальше всех от Мартина, который стоял в самом начале.

Кейлеб Мартин выронил револьвер, с помощью которого храбро пытался защитить остальных. Позже его сын Кевин опознал его как свою собственность, отобранную отцом в машине в то самое утро. Это была всего лишь игрушка, грубая имитация, да к тому же неточная, 10-й модели «смита и вессона» боевого образца, полицейского револьвера с четырехдюймовым стволом.

Еще несколько свидетелей подтвердили, что видели, как револьвер выпал из руки Мартина. Строитель-подрядчик Питер Кемп стоял рядом с Мартином и видел, как он выронил револьвер в тот момент, когда его сразила пуля.

— Миссис Уивер, а не мог ли это быть револьвер сержанта Мартина?

— Что-что?