Бестолковые вирши

и долой овощные излишки!

***

Я лежала ушной раковиной на руке.

Я слушала шум красного моря.

Долго лежала.

Упорно слушала.

Пока море не хлестануло меня до другой щеке,

и я не перестала слышать.

Но лежать не перестала —

лень вставать с кровати.

Конец.

***

Гулял ротвейлер без поводка.

Увидел бабку.

Подбежал

и сел перед старой.

Отныне бабка обитает в пространстве

теней.

Мораль сей басни такова —

смерть приходит в различных амплуа.

Та-да-да-дам.

***

Поймал волну – радуйся.

Не поймал – радуйся вдвойне,

ибо не придется тебе оказаться на спине

лицом к лицу с девятым валом,

будешь лежать на бережку тюленем бывалым.

***

Пришёл монах в бордель.

Стянул капюшон.

Сбросил рясу.

И давай выплясывать

несусветные танцы,

известные только инокам и папуасам.

***

Два трупа смотрели друг другу в глаза

и не могли понять

кто виноват

и что делать.

Но вскоре пришёл Чернышевский

и ничего не разъяснил,

хоть и с того света прибыл.

Конец демагогиям.

***

Арахис попал с кешью в один мешок

и тотчас же перенял у него манеру

сутулиться.

Теперь боб от ореха

орех от боба

не отличишь.

Разве что – когда раскусишь,

и то не всегда.

Такая белиберда.

***

Открыла окно.

Впустила гнома.

Озяб бедолага —

слишком долго прогуливался в одних

тапках

сорочке

колпаке

по карнизу,

пока я балакала с потусторонними

лицами.

Конец фикциям.

***

Бился крест меж двух девичьих персей,

бился,

бился,

никак не мог определиться

к какому хутору приткнуться.

Болтался неприкаянный,

болтался,

да и —

оборвался.

И прямиком в трусы.

На том и порешил.

Хозяйке пришелся по нраву

новый жилец.

Горько!

Венец.

***

Выдавила кнопку из пупка.

Кручу —

ловлю волну вселенной,

хочу послушать вечность.

Тут в волну какая-то мушка внедрилась

и всю ночь навозными историями со мною делилась.

Пришлось внимать,

уж больно занятные, твою мать!

***

Увидел человече висячий мост

через пропасть.

Поджал человече хвост

по самые чресла,

кончик воткнул в пупок.

Стоит

не шевелится.

Назад человече не воротиться —

прошлое за спиной дымится.

Впереди будущее не разберётся.

Одно настоящее колется в промежности да жжётся.

***

Выпью кефиру.

Огурец проглочу.

Залезу в толпу

с жопой

и пойду бахать хлопушки,

будоража мёртвые души.

Конец первой части.

Вторая – в аду.

Чтение по вторникам и субботам.

Добро пожаловать, идиоты!

***

Налетели голуби на Марфушку.

Склевали все Марфушкины веснушки.

Мораль сей басни такова —

не наводи румяна почём зря,

веснушки не выделяй,

ресницы не распушай —

найдётся пернатая челядь

с раскалёнными нервами,

слабая на клювы и лапы —

сцапает безделки,

унесёт побрякушки,

поминай глаза и ушки,

плачь по губам,

коли ни на что другое не достаёт ума.

***

Чихнула баба.

Чихнула сильно.

Слетели голуби с карниза.

Остались одни перья

и немного страха

на окне.

И у бабы на щеке.

Конец.

***

Подошёл дядя к дереву,

решил осквернить невинное.

Думал, никто не видит.

Но за деревом притаились

два медведя

в человечьих шкурах.

Вышли да и оттяпали дяде дулю.

И я там была,

чай-кофе пила,

поэму из окна лицезрела,

никому не рассказала,

в блокнот записала,

сижу читаю

картину представляю.

***

Соседка будила детку.

Детка не хотела вставать.

Соседка давай орать

как оглашенная.

Разбудила всю подъездную клетку,

кроме детки.

Конец снам.

***

Уснул талант,

померк гений.

Сидит поэт у корыта —

покамест не разбитого,

но уже треснувшего —

жулькает стишки безвестные,

чресла наглаживает,

вызывает вдохновение.

Но нет его.

Одно дуновение

мечты

раздувает тщеславные штаны.

***

Мозг, как мячик-попрыгунчик,

прыгает в ментальной куче,

вырваться не может,

только корчит рожи.

***

Прилетел голубь,

выставил гузку.

Я закрыла глаза,

чтоб не видеть её откровения.

Конец.

***

Передо мной в очереди стояла баба

в платье до пят.

Вдруг подол слегка приподнялся,

и из-под материи пегий хвост показался.

Игриво покрутился

и обратно под тряпкою скрылся.

Я – под тряпку

украдкой.

Меня по носу тяпкой

хвост хвать.

Тяпку отбросил,

вокруг носа обвился.

Дышать невмоготу,

псиный душок выбивает слезу,

шерсть в рот забивается,

рука по полу шарится,

тяпку ищет.

Нашла.

Меж позвонков хвоста

металл всадила.

Хвост в крючок и наутек.

Я из-под подола прочь.

Баба почесала копчик,

убрала в котомку батончик

и пошла,

отщелкивая языком какой-то бедлам.

***

Банан испустил дух.

Две недели готовился —

постился,

молился.

Наконец, сподобился.

***

Сотворил поэт строку.

Обрадовался.

Вдруг вспомнил, что некогда сочинял подобное.

Порылся в записях.

Нашёл —

точь-в-точь, как только что сотворённое некогда сочинение.

Поэт проклял гения.

Накупил веников.

Сплёл чучело.

Сжёг.

Таков урок

зазнайке.

Но-о! пошла лесом, тарантайка!

***

Лежал телефон в нагрудном кармане

целовал

сосок,

облизывал,

муслякал,

да и оттяпал.

Теперь вместо глазка у телефона сосок.

Чмок.

***

Опился умник мыслями,

упал ничком.

Вылез чёрт из ушей пропойцы

и давай тузить его хвостом.

Таков аллегорический сон.

***

Погода вёдро,

погода чудо,

Иван – кисляй,

смотрел в окно,

бубнил: "Не буду",

и пил зацветший чай.

***

(вЯсна)

Набрякли яйца.

Натянулась плоть.

Берегитесь, красавицы! —

в вас целится похоть.

***

Толстый мальчик с рюкзаком наперевес

на забор полез.

С высотой справился,

с гравитацией нет.

Перевесился через металлическую

жердь,

да и лбом прямиком в самую земную

твердь

угодил.

Ходит теперь по свету толстый мальчик

с отверстым челом,

всем говорит, что он гном,

в недрах которого