Бестолочь, или История мятущейся души

Идти оставалось прилично. Дом, где он проживал, располагался в районе метро Бауманская.

Вот уже второй год подвизался он в этих краях, с тех пор как переехал в Москву. Идея переезда вызревала постепенно, не тотчас. Еще в студенческие прогулочно-развлекательные приезды начинали пробиваться первые её ростки. Многие, кого он знал, после окончания университета разъезжались. Оперившиеся птенцы, покидая взлелеянную за годы обучения alma mater, были открыты всем попутным ветрам и, очарованные возникающими перед ними горизонтами больших возможностей для самореализации, заманчивых перспектив и новых впечатлений, устремлялись в крупные средоточия культурной и деловой жизни – в Москву, в Питер, за границу – кто куда. К их числу относились и его друзья Санёк Крайнов и Миша Штейн. Именно их пример вдохновлял Витю и сыграл не последнюю роль в принятии решения, столь круто изменившего его жизнь: оба друга получили экономическое образование (хотя закончили разные вузы), оба вскоре после получения дипломов переехали в Москву, обоих объединяла давняя, еще со школьных времен дружба с Витей – все трое были одноклассниками. Михаил летом после выпуска поступил в Российскую Экономическую Школу на магистерскую программу, улучив тем самым ещё два года студенческой жизни в престижном столичном учебном заведении. Александр осенью того же года устроился на работу в банк и параллельно принялся за написание диссертации по экономической тематике.

Глубокое, искреннее общение в школьные, а затем и в студенческие годы, сильно сблизило друзей. Все трое увлекались рок-музыкой. Все трое любили поговорить на философские темы, иной раз посвящая этому целые вечера, непременно сопровождавшиеся вином или чем покрепче. Их тройственный союз являл редкое гармоничное сочетание, где каждый дополнял другого качествами, которых тому не хватало. Так, эмоциональность и восприимчивость Вити дополнялись лукавством и авантюризмом Михаила, что, в свою очередь, уравновешивалось логически-нравственной суровостью, рационализмом Александра. Друзья в равной степени общались между собой, хотя все же б'oльшая духовная близость у Вити была с Саньком. Они и понимали друг друга буквально с полуслова: иногда один только начнет говорить, как другой после второго слова уже готов произнести мысль. Александр человек был весьма начитанный. Как и Вите, ему были вовсе не чужды чувство прекрасного, интуиция и определенный иррационализм. Однако он, в отличие от своего друга, кроме многих других талантов, имел поистине выдающиеся математические способности и обладал четким, структурированным, быстросхватывающим умом. Он всегда был в числе лидеров по успеваемости и в школе, и в университете.

Как много увлекательнейших моментов прошлого их связывало! Игра в школьном ансамбле, веселые, порой курьезные встречи с друзьями, пикники на природе и совместные, уже в студенческие годы, занятия академической музыкой: на старших курсах университета Санек приходил раз в неделю в гости к Вите, где они проводили импровизационные занятия по сольфеджио – пели по нотам различные хоровые произведения из музыкальной литературы. Поначалу друзья осваивали относительно легкий материал. Одним из первых их номеров была русская народная песня «Кукушечка», которую они впоследствии оставили для распевки:

Куда летишь, кукушечка,

Ку-ку, ку-ку, ку-ку.

Куда летишь залетная,

Ку-ку…

Конечно, со временем они значительно обогатили свой репертуар, дополнив его, по мере развития навыков сольфеджирования и музыкального слуха, фрагментами из произведений Палестрины, Баха, Пуччини. Включение в репертуар последнего композитора произошло с подачи Санька. Однажды он принес хоровую партию Agnus Dei из «Реквиема» знаменитого итальянца, которая вскоре очень ярко и пронзительно зазвучала в исполнении творческого дуэта:

Agnus Dei,

qui tollis peccata mundi,

miserere nobis, miserere…

Санек, по примеру Вити, в силу своих познавательных устремлений, соединенных с любовью к классической музыке, которую он к тому моменту для себя раскрыл, также возымел большой интерес к изучению её теоретической составляющей, хотя сам музыку не писал. Он стал истинным ценителем классики, но более всего его вдохновляло оперное искусство.

С Мишей Витя, в свою очередь, частенько вспоминал их веселые и увлекательные похождения во время первых беззаботных приездов в Москву; а ещё курсы иврита, на которые Миша его сагитировал. Но, в отличие от своего приятеля, Витя по крови не принадлежал к рассеянному Авраамову племени и согласился на эту авантюру из чистого озорства. Желая поиграть в «тайного агента», он вошел в образ, и в их кругу без каких-либо вопросов был принят за своего. Примешался здесь ещё, правда, интерес к древнему языку. Вообще молодой человек имел склонность к языкам и решил, что этот столп семитской языковой группы, полный особой мелодики, архаических прелестей и даже внутренней аскезы, – неплохое подспорье для саморазвития в дополнение к его свободному английскому.