Бесценный приз

— Я видел, как она слабеет, как она страдает, но до самого конца она дарила мне любовь. Поэтому сегодня я стою здесь — я хочу, чтобы эту болезнь остановили. Чтобы она больше не смогла забрать такой замечательной, прекрасной женщины, как Мария Джонсон, и ни одной другой жизни.

Когда он закончил, раздались аплодисменты.

Сочувствие и горечь наполнили ее грудь при мысли о восьмилетнем Адаме, в чьей жизни неожиданно разразилась катастрофа, отнявшая у него человека, который был для него всем.

Вдруг она спросила себя: «А где же все это время был Зеб?» В своей речи Адам ни разу не упомянул его.

— Надо же, я ничего об этом не знал.

Оливия так и подскочила, услышав слева от себя голос с сильным американским акцентом. Высокий, крепкий светловолосый мужчина, который, должно быть, сел рядом с ней, пока она была погружена в речь Адама, тепло улыбнулся ей, его темно-синие глаза сузились.

Она не могла ошибиться: это был Ной Брэйсвейт — звезда многих сериалов.

— Вы, должно быть, Оливия.

— Да. — Оливия заставила себя улыбнуться и встала на мягкий тканый пол шатра. К сожалению, как бы сильно она этого ни хотела, она не могла побежать сейчас прямо к Адаму. Сцены ему сейчас точно не нужны, даже если это будет сцена проявления сочувствия и восхищения.

— Меня зовут Ной. Человек, которого твой предприимчивый спутник отдал на растерзание Кэндис.

— Зато вы получите назад свою яхту, — саркастически заметила Оливия.

— Верно. Но Адам отыграет ее у меня в следующий же раз, когда мы соберемся за покерным столом. — Словно чувствуя ее раздражение, Ной ухмыльнулся. — Не волнуйтесь, Оливия, я вас просто поддразнил. Адам прекрасно знает, что я поступаю так ради нашей с ним дружбы. Я просто надеюсь, что Кэндис — не такая язва, какой кажется. — Он подмигнул. — Кстати, о ней: мне стоит вернуться на свое место, с которого я буду лучше видеть мою прекрасную женщину, а то как бы она не подняла шум.

Оливия завороженно следила за тем, как модели скользили по подиуму, демонстрируя результаты работы оригинальных и талантливых дизайнеров. Шелк, атлас и твид сменяли друг друга в великолепной веренице образов. Но, даже восторженно восклицая при виде изысканных нарядов, Оливия то и дело бросала взгляд на Адама, желая убедиться, что у него все в порядке.

Для нее было пыткой сдерживать себя до конца показа, когда она смогла пробиться к нему сквозь толпу.

Глава 8

— Наконец-то все закончилось. — Адам вслед за Оливией сел в сияющий лимузин и с облегчением выдохнул. Его одолела неожиданная усталость. Он потянулся, затем откинулся на сиденье машины и ослабил галстук.

Два часа он вращался в толпе гостей, которые выражали ему свое сочувствие и поздравляли с удачным выступлением, и теперь чувствовал себя опустошенным. Его будто вывернули наизнанку. Он пытался корректно отвечать на очень личные вопросы, пытался просто говорить о своей матери, о том, какой он ее запомнил.

— Ты сожалеешь о том, что сказал?

Он обернулся, чтобы посмотреть на Оливию, чей силуэт виднелся у противоположного окна, приглушенный свет в машине отбрасывал тени на ее прекрасные черты.

Его сердце наполнилось тяжестью при мысли о том, как хорошо было бы, если бы она действительно была его девушкой. К этому добавилось чувство невероятной признательности при воспоминании о том, как она пыталась поддержать его.

— Нет, — ответил он. — Я не жалею, потому что хочу, чтобы о ней помнили.

— Наверняка тебе было совсем не просто о ней говорить, — продолжала Оливия; тепло в ее голосе согревало его. — Но у тебя все замечательно получилось, Адам, правда. Мария гордилась бы тобой. Ты рассказал о ней как о прекрасной женщине и матери. Я понимаю, как тяжело тебе было потерять ее.

— Это было действительно тяжело, и я понятия не имел, что мне делать.

Подвинувшись к нему, она повернулась так, чтобы он мог видеть ее лицо. Серебристое платье блестело в тусклом свете.

— Я думаю, что это вполне естественно.

— Я злился, — сказал он. Так сильно, что до сих пор, спустя столько лет, он чувствовал в себе отголоски этого гнева. Он был беспомощным и испуганным маленьким мальчиком и злился на это. — Злился на судьбу, на жизнь. Даже на нее за то, что она умерла. На то, что никто не пытался бороться с ее болезнью и смертью. Можно сказать, я принимал все очень близко к сердцу.

— Мне не кажется, что такую ситуацию можно воспринимать как-то по-другому, — заметила Оливия.

Он посмотрел на нее.

— Ты так же воспринимала поступок своего отца?

— Да. — Она пожала плечами. — Разум говорит мне, что он отказался бы от любого ребенка. Но сердце и душа знают, что он отверг меня. Разница в том, что у моего отца был выбор. У твоей матери выбора не было.

Адам кивнул.

— Я знаю. Сейчас мне стыдно, тогда я больше переживал из-за того, что будет со мной, чем из-за того, что не будет ее. — Чувство вины еще больше усилилось с приездом Зеба. Его матери пришлось умереть, чтобы сбылось то, о чем он так долго мечтал. Угрызения совести до сих пор мучали его.

Оливия покачала головой:

— Даже не думай казниться.