Бесцветный

– Ты думаешь, что это шутка, но это не смешно! Это не смешно!

Абель не смеялся. Когда я рассказывал ему, что делали обидчики, то мог видеть, как внутри него закипает гнев. Гнев Абеля – это не ругань и не сжатые кулаки. Он сидел на диване, слушая меня, не говоря ни слова. Потом он встал, очень спокойно и неспешно.

Меня пугало то, каким жестоким и опасным он становился, когда напивался.

Но в тот момент я точно знал, что я должен сказать, чтобы чудовище было на моей стороне.

– Отведи меня к этим мальчикам, – сказал он.

«Да, – подумал я, – вот оно. Большой брат собирается за меня отомстить».

Мы сели в его автомобиль и поехали по дороге, остановившись за несколько домов от дерева. Уже было темно, не считая света фонарей, но мы могли видеть, что мальчики до сих пор были там, играя под деревом. Я показал на заводилу.

– Этот. Он был главным.

Абель надавил на газ, пронесся по траве и остановился прямо под деревом. Он выпрыгнул из автомобиля. Я тоже выпрыгнул. Как только дети увидели меня, они точно поняли, что происходит. Они вскочили и бросились врассыпную.

Абель был быстр. Боже, как он был быстр! Заводила сделал рывок и попытался перелезть через стену. Абель схватил его, стащил вниз и потянул назад. Потом он сорвал с дерева ветку, прут, и начал лупить его. Он выбивал из него дурь, и мне это нравилось. Я никогда ничем не наслаждался так, как этим моментом. Месть действительно сладка. Она уводит тебя в темноту, но, боже! – она утоляет жажду.

Потом наступил самый странный момент, когда во мне что-то щелкнуло. Я заметил выражение ужаса на лице мальчика и понял, что Абель не просто мстил за меня. Он делал это не для того, чтобы преподать парню урок. Он просто бил его. Он был взрослым мужчиной, срывавшим свою ярость на двенадцатилетнем мальчике. В один момент я перешел от «Да, за меня отомстили» к «Нет, нет, нет. Это слишком. Это слишком. О, черт. О, черт. О, черт. Господи, что я наделал?»

Когда мальчик был как следует потрепан, Абель подтащил его к автомобилю и держал его передо мной. «Извинись». Мальчик хныкал, дрожал. Он посмотрел мне в глаза, и я никогда ни у кого не видел в глазах такого страха, как у него. Он был избит незнакомцем так, как его, думаю, никогда еще не били. Он извинился, но это прозвучало так, словно он просил прощения не у меня. Словно он просил прощения за все плохое, сделанное им в жизни, потому что не знал, что бывает такое наказание, как это.

Одна из самых пагубных вещей апартеида заключалась в том, что он учил цветных, что черные – это то, что тянет их назад.

Вот что делал апартеид: он убеждал каждую группу, что она не может быть принятой в клуб исключительно из-за другой расы.

Глядя в глаза этого мальчика, я осознал, как много у нас общего. Он был ребенком. Я был ребенком. Он плакал. Я плакал. Он был цветным ребенком в ЮАР, которого научили, как ненавидеть других и как ненавидеть самого себя. Кто издевался над ним так, что ему понадобилось издеваться надо мной? Он заставил меня почувствовать страх, и, осуществив месть, я выпустил в его мир свой собственный ад. Но я знал, что поступил ужасно.

Когда мальчик извинился, Абель отбросил его в сторону и пнул. «Иди». Мальчик убежал, а мы в молчании поехали домой. Дома Абель и мама сильно поссорились. Она всегда сердилась на него за его нрав.

– Ты не должен разгуливать и бить чужих детей! Ты не закон! Эта злость… так нельзя жить!

Пару часов спустя папа этого мальчика подъехал к нашему дому, чтобы выяснить отношения с Абелем. Абель вышел к воротам, а я наблюдал из дома. К этому моменту Абель был по-настоящему пьян. Папа мальчика не представлял, во что ввязывается. Он был довольно спокойный цветной парень среднего возраста. Я плохо его помню, потому что все время смотрел на Абеля. Я не отрывал от него глаз. Я знал, что в нем заключена опасность.

У Абеля еще не было пистолета, он купил его позже. Но он в нем не нуждался, чтобы нагнать на тебя страх. Я видел, как он стоял с парнем лицом к лицу. Я не слышал, что говорил тот, но я слышал Абеля. «Не ссорься со мной. Я тебя убью». Парень быстро развернулся, сел в автомобиль и уехал. Он думал, что приехал, чтобы защитить честь своей семьи. Он был рад спасти свою жизнь.