Бесы Черного Городища

Ворота оказались закрыты. Никто не встречал молодого человека. Он приказал вознице остановиться и вышел из кибитки. Разминая затекшие от долгого сидения ноги, огляделся по сторонам. Вытянувшийся поперек подъездной аллеи высокий каменный забор с выступами и бойницами, с тяжелыми, обитыми листовым железом воротами был всего лишь задней стеной двух флигелей с конусовидными крышами. Флигели эти, украшенные псевдоготическими деталями, ажурными арками и башенками, напоминали собой старинные ратуши Фландрии. И неудивительно, прадед нынешнего владельца дома был выходцем из тех благословенных мест...

Возница подошел к воротам и повернул массивное чугунное кольцо. Несколько раз бухнул колокол, веревки от которого приводились в движение кольцом. Залаяли собаки и, подбежав к воротам, стали бросаться на них, яростно рычать и подсовывать оскаленные морды в узкую щель над землей.

Следом раздались сердитые крики: псов отгоняли, и, судя по их оглушительному визгу и завыванию, палкой или ногами.

Наконец ворота распахнулись, и взору приехавшего предстал здоровенный мужик с лохматой бородой, одетый в зипун, чем-то смахивающий на военный камзол павловских еще времен, но ветхий и без пуговиц.

- Барин! - завопил он радостно. - А мы не ждали вас скоро! Распутица да хляби, едри их в корень! Снег ужо срывается! - Он радостно взмахнул руками и, повернув голову, рявкнул куда-то за спину:

- Федотка! Итить твою мать!

Встречай барина!

- Позволь, Данила! - Молодой человек отстранил мужика и прошел мимо него в ворота. И только бросил через плечо:

- Лошадей прими, а возчика вели накормить и на ночлег определить! Завтра утром мне возвращаться.

- Слушаюсь! - вытянулся в струнку с самым довольным видом Данила. - Сей момент велю исполнить. - И поспешил к кибитке.

А гость, не оглядываясь, ступил на огромный двор, заросший убитой заморозками травой и усыпанный толстым слоем опавшей листвы. По двору бродили десятка два гусей и важные толстые индюки. Молодой человек сразу отметил, что подобного беспорядка прежде не случалось. И двор вовремя убирали, и птицу держали на птичьем дворе. Но сейчас его не поразил бы даже вид свиней, копошившихся в истоптанных и загаженных птицей лужах. Все пришло в запустение, и он знал почему. По очень грустной и неприятной причине, из-за которой он вынужден был оставить учебу в университете и мчаться за тридевять земель в эти гиблые края, который он когда-то, как ему казалось, оставил навсегда.

Какой-то мужик - приехавший не узнал его издалека - тащил на поводках трех огромных волкодавов. Они упирались и злобно огрызались, порываясь броситься в сторону гостя.

Тот усмехнулся, даже собаки отказываются признать его за своего, а дом - тот и вовсе пялится на него грязными окнами, как на чужака, посмевшего незаконно вторгнуться в пределы усадьбы. Впрочем, так оно и есть на самом деле. Здесь ему ничего не принадлежало и уже никогда принадлежать не будет.

Молодой человек брезгливо стряхнул с лацкана сюртука гусиное перышко и громко крикнул:

- Данила, неси багаж в дом! - И сделал несколько шагов по пешеходной дорожке, которая шла вдоль подъездной дороги.

- Сашенька! Голубчик! Александр! - Радостные крики раздались одновременно с двух сторон. И молодой человек остановился.

С крыльца навстречу ему спускалась маленькая сухонькая старушка в накинутой на плечи толстой шали, а из-за угла флигеля вывернул и застыл на одном месте высокий крепкий парень в одной рубахе, домотканых портках и босиком.

- Няня! - Лицо молодого человека преобразилось. Глаза его сияли, а рот растянула улыбка. - Няня! - повторил он и раскрыл ей свои объятия.

Старушка прижалась к его груди, обхватила руками за плечи и запричитала сквозь слезы:

- Сашенька! Радость ты наша! Удалось-таки свидеться!

А матушка-то, Анна Николаевна, царствие ей небесное, не дожила, не дотерпела! - Она уткнулась лицом в грудь воспитанника, и плечи ее затряслись от горького плача.

- Ну, нянюшка, ну, милая! Уймись! Слезами горю не поможешь! - Он гладил ее по спине, но старушка от его ласковых слов и уговоров плакала еще сильнее.

Александр, продолжая обнимать свою старую няньку, перевел взгляд на парня, который в двух шагах от него переминался с ноги на ногу, от холодной росы они покраснели, точно гусиные лапы.

- Федотка, я тебя не узнал. - Гость усмехнулся. - Ишь вымахал, выше меня на голову небось?

- Да я, что я? - смутился тот. - В городе оно знамо как... Не разъешься! А у нас сметана да сало. И молока - хоть купайся в ем!

- Где отец? - спросил Александр.

- А где ж ему быть, извергу? - Нянька отстранилась от любимца. Глаза ее, не просохшие от слез, гневно сверкнули. - В покоях своих, сатана! Тьфу на него! - Она сердито сплюнула и перекрестилась. - Таперича ему белый свет в копейку, а то бы с самого утра криков было да ругани!

- Он что, еще не встал? - удивился Александр. - Занемог, что ли, с похмелья?

- Какое похмелье? - замахала руками нянька. - Удар его хватил. Вот уж три недели лежит в постели как колода.

Под себя ходит. Язык совсем отнялся. Мычит только, как тот телок по весне.