Бесы Черного Городища

- Нет, она, наоборот, сказала, что тысячи маловато будет. Только мы побоялись сразу много требовать. Я несколько раз у матушки помаленьку с выручки брал, рублей пятнадцать всего, но она заметила и отлупила меня. Надька свою копилку разбила, пятьдесят целковых приложила к нашему общему капиталу, да бабушка ей на именины золотой империал <Десять> подарила. Но она через неделю хотела заставить папашу таким же манером еще три тысячи рублей заплатить. - Мальчишка передал маску Алексею. - Ее Надька сама сшила, а плащ изготовила из старой занавески.

- Ничего себе! Вошла во вкус девица! - Иван подошел незаметно и все это время стоял за спиной Алексея. - Далеко пойдет, если сейчас не остановить! И обратился уже к гимназисту:

- Получается, на самом деле у вас не ты атаман, а эта юная барышня?

Мальчишка виновато шмыгнул носом.

- Получается. Она и драться умеет. В прошлом месяце так кулаком меня в нос звезданула, что целую неделю не нос был, а форменная гуля.

- Как ты считаешь, Иван, следует нам проехать к Полиндеевым или нет? спросил Алексей, обращаясь к Вавилову. - Что-то мне подсказывает, надо в первую очередь вздернуть за шиворот эту юную леди с разбойными задатками.

- Вот видишь, наши подозрения полностью подтвердились. Заговор созрел в семейном гнезде! - произнес Иван с самым строгим видом. И прикрикнул на гимназиста:

- А ну встать! И бегом к коляске.

Полиндеев послушно дожидался их на опушке небольшого соснового бора и радостно оживился, когда увидел полицейских сыщиков. Зажатый ими с двух сторон гимназист вышагивал с самым удрученным видом. И ноги его заплетались в траве точь-в-точь как у самого Карпа Лукича за час до случившихся событий на поляне у Рыжего озера.

Когда Иван сообщил купцу о намерении посетить его дом и побеседовать с младшей дочерью. Карп Лукич побагровел лицом, но ничего не сказал, лишь обреченно махнул рукой, а в глазах у него вновь появилось затравленное выражение. Бывшего Ворона увезли в арестантской карете домой на суд и расправу к собственной матушке, а сыщики устроились друг против друга в коляске спиртозаводчика.

Первое время Карп Лукич помалкивал, лишь изредка шевелил губами: непонятно, то ли молился, то ли, наоборот, поносил кого-то последними словами. Но то, о чем он думал в это время, вылилось вдруг во взволнованный монолог, который Полиндеев, как записной трагик дешевого провинциального театра, приготовил напоследок, за четверть версты до собственного дома.

- Ишь, щенок паршивый, сколько кровушки мне попортил, - произнес он сердито, проводив взглядом арестантскую карету, которая обогнала их на одном из поворотов дороги, ведущей к Североеланску. - Уж как я порадуюсь, когда матушка всыплет ему по первое число. - И, подняв вверх указательный палец, изрек назидательно, но с трагическим надрывом в голосе:

- А всему причиной - книги! От них все мерзости и послабления в вере! Откуда мог Ярослав узнать о такой наглости - почтенному человеку угрожать, смертельно его запугивать? От матушки? Ни в коем разе! От друзей-приятелей? Так тем и вовсе откуда это дело знать, коли из хороших семейств, испокон веку в достатке живут. Но всегда найдется белая ворона, которой хочется жить лучше всех, но чтоб особых трудов при этом не затратить. - Полиндеев открыл табакерку, затолкал в обе ноздри по щепоти крепчайшего табака, оглушительно чихнул и после этого пришел в более спокойное состояние. Его лицо приобрело благостное выражение, хотя в речи заметно проскальзывало недовольство:

- Я ведь и Вере, и Надьке, почитай, постоянно твержу: не сушите зря мозгов, бросайте эти книжки к чертовой матери! Коли родились дурами, так дурами и помрете, умней от своей грамоты не станете! Да с ними разве сладишь? Ты им слово, а они тебе дюжину в ответ, да так все складно и ладно у них получается, что вмиг тебя заговорят, сам забудешь, о чем речь шла. Никакого прока от такой учебы! Начитаются этих самых.., как их?.. романов, а там, того гляди, замуж не по-людски пойдут, а сбегут с кем-нибудь из приказчиков. - Он тяжело вздохнул и скривился, как от зубной боли. - Вишь, Надежда моя что удумала? На пару с этим мерзавцем бежать? Непременно устрою ей выволочку, чтобы навеки забыла и про книжки свои поганые, и про кавалеров сопливых!

И на этой жизнеутверждающей ноте коляска свернула к двухэтажному особняку, где Карп Лукич Полиндеев проживал со своим беспокойным семейством.

Глава 8

- Батюшка! Карп Лукич! Живой ли? - бросилась им навстречу высокая молодая женщина.

Она никак не вязалась с образом толстой курносой купчихи, который Алексей успел создать в своем воображении. Екатерина Савельевна Полиндеева была стройна, красива, с роскошными темными волосами, уложенными в высокую прическу.

"Однако, - мелькнуло в голове Алексея, - отхватил купчик себе супругу, явно не по своему статусу и вернее всего из обедневших дворян".

- Живой, живой и здоровый! - Карп Лукич обнял жену за плечи и ласково заглянул ей в глаза. - Места небось себе не находила, думала, привезут меня закоченелого? Только не родился тот мерзавец, кто сумел бы купца Полиндеева вокруг пальца... - Карп Лукич покосился на сыщиков, молча взиравших из-за его спины на воссоединившееся семейство, и фразу не закончил.

- Господи, Карп Лукич, о чем ты говоришь? - Екатерина Савельевна сложила молитвенно руки на груди. - Мы ни минуты не сомневались, что в полиции тебе помогут. - И она с любопытством посмотрела на гостей.

Полиндеев заметил ее взгляд и, подхватив Ивана и Алексея под локти, представил хозяйке:

- Познакомься, голубушка, два наших самых замечательных сыщика - Иван Александрыч Вавилов и Алексей Дмитрич Поляков. Вмиг злоумышленника вычислили и так дело обставили, что я и глазом не успел моргнуть, как его за руку схватили.

- О боже! - Екатерина Савельевна всплеснула руками. - Надеюсь, он не стрелял в тебя?

- Что вы, дорогая Екатерина Савельевна, - Иван учтиво шаркнул ножкой и приложился губами к ручке купчихи, - не в наших правилах допускать, чтобы в безвинных людей стреляли. Мы лучше сами под пули ляжем, но чтобы подставить кого? Ни-ни, у нас с этим строго!

"Ну, понесло по кочкам", - усмехнулся про себя Алексей и в свою очередь поцеловал руку хозяйке. Она у Екатерины Савельевны была маленькой и изящной, с длинными сильными пальцами. И он подумал, что она наверняка хорошо играет на фортепиано и поет при этом романсы низким грудным голосом.

- Проходите, гости дорогие, проходите в столовую, - Карп Лукич протянул приглашающе руку, - как раз к ужину поспели. - Он весело подмигнул жене. За успех можно и по рюмочке-другой пропустить. Вино у меня знатное, а кому в охотку, так тому и водочки подать не возбраняется.

- Спасибо за приглашение, - Алексей придержал шагнувшего было к дверям столовой Вавилова за плечо, - ужин от нас не убежит, но мы с Иваном Александровичем хотели бы поначалу исполнить то, зачем приехали.

- Ну да, - купец помрачнел, - непременно надо исполнить. - И посмотрел на Екатерину Савельевну. - Голубушка, приведи сюда Надежду. Господа начальники желают с ней поговорить.

- Наденьку? - побледнела купчиха. - С какой стати?

- Ас такой! - побагровел в свою очередь Полиндеев. - Не успел я сказать, а ты не спросила, кто под именем Ворона скрывался!

- Кто? - прошептала испуганно Екатерина Савельевна. - Неужто из наших знакомых?

- Знакомее некуда, - совсем сердито ответил Карп Лукич и погрозил кому-то невидимому кулаком. - Ярослав это, нашей Надьки ближайший друг. Говорил я тебе, что его визиты до добра не доведут? Говорил или нет?

- Говорил, - и вовсе едва слышно, одними губами ответила Екатерина Савельевна, - но все же под приглядом? Никаких вольностей. Такой вежливый молодой человек, гимназист. И с маменькой его мы хорошо знакомы.

- То-то и оно, что знакомы! - вздохнул Карп Лукич. - Забрал я свое заявление из полиции. Пусть Клавдия Макаровна с этим разбойником сама разбирается, а она баба боевая, на расправу скорая.

- Ну а Наденька, Наденька тут при чем? - Екатерина Савельевна немного успокоилась, но ее красивое лицо все еще оставалось бледным, а большие синие, с густыми ресницами глаза смотрели на сыщиков с тревогой.

- А при том, что была главной заводилой, - ответил с недовольным видом купец. - Родного отца придумала ограбить. - Он воздел руки к небу. Господи! Объясни, откуда такая неблагодарность? Ведь младшая, самая любимая! Пальцем сроду не тронул, а теперь что же, за розги браться, когда Девке вот-вот четырнадцать стукнет?

- Что-то не то говоришь, батюшка. - Екатерина Савельевна вновь обрела присутствие духа, губы ее искривились. - Ярославу недолго и напраслину на других возвести, чтобы себя обелить. Сам посуди, зачем Насте тысяча рублей?

- А вот это мы сейчас и выясним, - очень вежливо вклинился в их разговор Алексей. - Проводите нас, Карп Лукич, куда-нибудь в спокойное место, чтобы мы могли побеседовать с вашей дочерью.

- Да, да, - засуетился купец, - сей момент. Пожалуйте в мой кабинет. И робко поинтересовался:

- А я могу присутствовать при разговоре?

- Ради бога! - ответил Алексей. - Кто-то из родителей должен обязательно присутствовать, чтобы к нам после не было претензий.

Екатерина Савельевна открыла было рот, но Алексей опередил ее:

- А вам я не советую. Вы непременно расплачетесь, а этого нам как раз не требуется. Не пугайтесь, зла вашей дочери мы не причиним, но побеседовать с ней все-таки стоит, чтобы предотвратить подобные эксцессы в будущем.

- Это надолго? - справилась хозяйка. - Я велю пока стол накрывать.

- Смотря насколько ваша дочь будет с нами откровенна, - подал голос Иван, - может и полчаса хватить, а может и на два часа растянуться.

Они поднялись на второй этаж. Кабинет Полиндеева был заставлен шкафами красного дерева, но что скрывалось за их застекленными дверцами, сыщики так и не сумели разобрать.

Карп Лукич велел горничной не раздвигать шторы на окнах и зажечь всего одну лампу, так что в кабинете царил полумрак.

Неизвестно, чем это было вызвано, то ли скопидомством хозяина, то ли боязнью, что кто-нибудь заглянет в окна и заметит там полицейских. Словом, мотивы своего поведения Карп Лукич не объяснил, а сыщики не стали допытываться. Они оба изрядно вымотались за этот весьма суматошный день, и Алексей только о том и мечтал, чтобы вернуться домой, принять ванну и завалиться в постель до утра.

Иван устроился за письменным столом владельца кабинета, Алексей рядом на стуле, а Карп Лукич сел в глубокое кожаное кресло напротив.

Раздался стук в дверь, и на пороге возникла девица - точное подобие Карпа Лукича Полиндеева, только моложе и в более нежном исполнении. Не дожидаясь приглашения, она продефилировала мимо отца и остановилась у стола. Заложив руки за спину, гордо выпятила грудь, задрала подбородок и с вызовом посмотрела на полицейских.

- Ну и бандерша! - пробурчал сквозь зубы Иван и покачал головой. - Куда Черному Ворону до этой особы! Форменная индюшка, а кандибоберу-то, кандибоберу выше крыши!

Алексей посмотрел на приятеля и едва заметно кивнул, полностью с ним соглашаясь. Младшая дочь купца оказалась довольно упитанной особой с широкими бедрами и высокой грудью. Коричневая гимназическая форма едва удерживала в себе не по годам развитое тело. Круглое розовощекое лицо, высокие скулы, россыпь веснушек на вздернутом к небу носике, голубые глаза в щеточке коротких рыжих ресниц... Волосы у нее были расчесаны на прямой пробор и заплетены в толстую рыжую косицу, перевязанную коричневым атласным бантом.

Девица смерила Ивана взглядом, затем перевела его на Алексея, поморщилась и, перекинув косу на грудь, принялась молча перебирать пальцами завитки волос на ее конце. Сыщики весело переглянулись. Всем своим видом младшая дочь купца выражала откровенное презрение ко всем собравшимся в кабинете и бесстрашие перед лицом грядущих неприятностей.

- Надеюсь, Карп Лукич, перед нами ваша дочь, Надежда Карповна Полиндеева, одна тысяча восемьсот семьдесят восьмого года рождения, уроженка города Североеланска? - справился вежливо Вавилов.

- Воистину так, - вздохнул спиртозаводчик. - Она самая, уроженка...

- А скажите-ка нам, уважаемая Надежда Карповна, знаком ли вам гимназист четвертого класса Ярослав Казаркин?

- Знаком, - буркнула девица. - Он наш сосед.

- И что же, как часто вы видите своего соседа. Надежда Карповна, как часто с ним встречаетесь?

- Я с ним не встречаюсь, он сам за мной бегает, проходу не дает. Надежда дернула плечиком. - Он мне совсем неинтересен!

- Вот оно как? - удивился весело Иван. - А нам совсем другое известно. Гимназистика вы изрядно привечаете, и он почти каждый день заходит в гости, матушка ваша его чаем с вареньем угощает.

- Так то матушка, - не сдавалась Надежда, - ей каждого жалко. А мне до Ярослава и дела нет!

- Хорошо, оставим эту тему! - вступил в разговор Алексей. - Ярослава вы не привечаете, и ладно. Но ответьте на другой вопрос. Вы знали, что вашему отцу угрожают и требуют, чтобы он принес тысячу рублей в условленное место?

- Тысячу рублей! Великие деньги! - Девица презрительно дернула плечиком. - Больше шума! Папенька перепугался, словно его головы лишить хотели.

Полиндеев всплеснул руками:

- Конечно, для тебя, дочушка, тысяча рублей не деньги, потому что ты их своим горбом не заработала. С детства вы с Верой привыкли сладко есть да мягко спать, и ни одна не подумала, каким трудом отцу деньжата достаются!

- Простите, Карп Лукич, - Алексей движением руки остановил гневную тираду отца, - но вы мешаете допросу. - И вновь обратился к дочери:

- По нашим сведениям, вы откровенно лжете полиции, потому что имеете самое непосредственное отношение к подметному письму. Вы на пару с Ярославом Казаркиным продумали все до мелочей, чтобы вынудить вашего отца. Надежда Карповна, выложите тысячу рублей.

Скажите, для чего они вам понадобились?

- Это Ярька вам рассказал? Свинья! - Девица гневно фыркнула. - Трус! Так я и знала, что выдаст!

- И все-таки ответьте нам, с какой целью вы затеяли вымогательство? Иван нахмурился. - Ваши действия, барышня, подпадают под очень суровую статью Уголовного уложения. За такие дела тюрьма светит, а не маменькины пироги с вареньем. И не запирайтесь, нам все уже известно.

- А зачем тогда спрашиваете, коли известно? - Девица и не думала сдаваться.

- А для того, красавица, что родителей твоих жалеем, - Иван постучал пальцем по столу, - сраму ихнего не желаем!

А вот тебе, голуба, будь ты моей дочерью, хорошо всыпал бы, чтобы семью не позорила и никаких побегов не затевала! Вы что, и вправду в Америку решили сбежать?

Девица отвернулась, пожала плечами и не ответила.

- Вот видишь, плечиками пожимаешь, - произнес назидательно Иван, - а того не сознаешь, что разбойное дело затеяла по дикой глупости. Скажи, кто вас в этой Америке ждет? Кому вы нужны?

- Мы хотели негров освободить! - тихо ответила Надежда, как-то мгновенно превратившись из наглой девицы в растерянную рыжеволосую девчонку. - Они на плантациях работают от темна до темна, а хозяева их продают и плетками бьют.

- Господи! - не выдержал и вскрикнул Карп Лукич. - Доучилась! Мы с матерью сроду про этих негров не знали, и ничего, пережили! За них небось деньги плачены, а вы заявитесь, отпустите, дескать, на вольные хлеба! Освободители, язви вас! А не подумали, что за такие дела по шее настучать могут, а то и прикончить? Сопляки, мать вашу так! - выругался купец и громко высморкался в носовой платок.

- Надежда Карповна, - Алексей укоризненно покачал головой, - вы умная барышня, живете в достатке, зачем лезете в авантюры, деньги пытаетесь добыть преступным путем?

Хорошо, что Карп Лукич обратился в полицию, а если бы он отдал Ярославу тысячу рублей? А потом еще три тысячи, как вы планировали? Что тогда? Замысел ваш рано или поздно раскрыли бы, даже в том случае, если б вы вздумали бежать.

Полицейские бумаги не почтовые кареты везут, а фельдъегерские. Вы б до Омска еще не доехали, а там бы уже поджидала вас полиция. Но предположим, вы все-таки добрались бы до Америки. Скажите, вы так хорошо знаете испанский или английский язык, что сумели бы на них изъясняться? Потом, там не рубли, а доллары, совсем другие деньги. Или вы придумали, как их добыть? Но самое главное. Гражданская война в североамериканских штатах закончилась более двадцати лет назад. Кого вы там собрались освобождать, если негры давно уже свободны? Старые книжки читаете, милая, а историю знаете исключительно плохо!

Девчонка, опустив голову, угрюмо молчала и лишь водила кончиком туфельки по ковру.

- Ваши отец и матушка - уважаемые в городе люди, - продолжал Алексей, но даже они ничего не могли бы поделать, попади эти деньги в руки вашего сообщника. Суд не учитывает происхождение, когда определяет, виновен ли человек в совершении преступления. Вас осудили бы не меньше чем на пять лет каторжных работ. Вам захотелось отведать каторги, Надежда Карповна?

- Не-ет! - неожиданно в голос заревела "атаманша" и бросилась к отцу. Папенька, простите, я больше не буду!

И Ярьку прогоню, и водиться с ним никогда не стану!

- Да уж, думаю, он и сам больше к нам ни ногой! - заметил добродушно Полиндеев и погладил дочь по голове. - Ладно тебе! Слава богу, все прошло! Благодари, Надежда, господ сыщиков, что не позволили злодейству совершиться.

Девчонка подняла на них заплаканные глаза и едва слышно произнесла:

- Спасибо, ей-богу, больше не повторится!

- Ну, вот и ладненько! Это хорошо, что быстро поняла, а то такие, бывает, упорные особы попадаются... - Иван потер ладони. - Попадаются, а после в тюрьму сажаются! - И посмотрел на Алексея. - Что ж, дело сделано, пора и честь знать!

- Ну уж нет! - замахал руками купец. - Никуда я вас не отпущу! Вы мне такую услугу услужили. От позора избавили! Деньги сохранили! Что же, и по чарочке нельзя выпить?

Катерина Савельевна уже велела столы накрыть! Все мое семейство радо вам! Не откажите в любезности, отужинайте, чем бог послал.

Сыщики переглянулись, а Иван умиротворенно произнес:

- Да чего там! Отужинаем! Сегодня день суматошный был, отобедать и то не удалось как следует!

- Вот и славно, вот и сладилось! - Карп Лукич на радостях шлепнул дочь пониже спины и приказал:

- Беги!

Живо переодевайся к ужину! И Веру зови, она небось опять в гостиной? А Евгений Константинович тоже там?

- В гостиной, - подтвердила младшая. - Вера на фортепиано музицирует, а Евгений Константинович слушают.

- Ну, беги, егоза! - Карп Лукич радостно потер руки и проследил взглядом, как дочь торопливо покидает кабинет, затем перевел его на полицейских. - Если желаете, познакомлю вас с Евгением Константиновичем Закоржевским. Занятный, скажу я вам, молодой человек. Может, слышали?

Мой новый управляющий винокуренного завода. Заполучил я его по рекомендации Савелия Гордеевича Воробьева, того самого, чья водка в прошлом годе золотую медаль отхватила в Париже. Он у него в старших приказчиках ходил. Умнейший человек. Столичный университет закончил. И, кажется, глаз на нашу Верушу положил! Уже второй месяц почти кажный вечер нас навещает. В такую даль добирается. Определенных намеков не делает, но ведь зачем-то приезжает? Может, и впрямь хочет сделать Веруше предложение? Да ладно, то дела семейные, - махнул он рукой, - раньше времени говорить - только сглазить. - И, слегка склонившись в поклоне, вытянул руку в направлении выхода из кабинета. - Добро пожаловать, гости дорогие! Милости просим!

***

Стол к ужину был накрыт обильный и по всем правилам, как подобает в приличных русских семействах. Белоснежные и хрустящие, словно первый снег, скатерти, блеск столового серебра, сложенные веером салфетки, радужные круги под сверкающими в свете огромной люстры хрустальными бокалами - признаться, Ивану и Алексею крайне редко приходилось ужинать в подобной обстановке. Вернее сказать, это был исключительный случай в их практике. И не потому, что они не входили в число людей, которых приглашают в такие дома. Скорее наоборот, приглашали их часто, но столь же часто они вежливо отклоняли предложения, особенно если подозревали, что за ними скрываются корыстные интересы.

Но сегодня они позволили себе расслабиться. Операция по поимке жулика благополучно завершилась. Оба устали неимоверно. К тому же спиртозаводчик был искренне им благодарен, и поэтому сегодняшний ужин никак не мог их скомпрометировать. Сыщики действительно его заслужили и по этой причине так легко и быстро согласились на предложение Полиндеева.

Перемены блюд следовали одна за другой - меню сегодняшнего ужина мог бы позавидовать даже самый богатый и модный североеланский ресторан "Бела Вю". Вышколенные лакеи предвидели и исполняли каждое желание гостей и хозяев. И сыщики, привыкшие к более простому и беспорядочному питанию, были приятно поражены приемом, который оказало им семейство Карпа Лукича, не исключая и грустную поначалу Наденьку. Но вскоре девчонка разошлась, вела себя за столом раскованно, громко смеялась и даже пыталась строить глазки Алексею. Однако более всего приятелей удивило другое обстоятельство: внешность, воспитание И ухватки купца никак не вязались с тем, что Алексей и Иван обнаружили в его доме.

Внутреннее убранство особняка: мебель, картины, ковры, вазы, цветы все было подобрано со вкусом, отличалось изысканностью и стоило громадных денег.

Впрочем, последнее было совсем не удивительно при многомиллионных доходах Полиндеева. Одно оставалось непонятным, как Екатерина Савельевна, женщина утонченная и красивая, явно хорошо образованная, с несомненным вкусом и светскими манерами, могла согласиться выйти замуж за мужиковатого, малограмотного, дурно воспитанного человека? К тому же Полиндеев был старше своей супруги лет на двадцать, если не больше. Скорее всего она выходила замуж за деньги.

И поэтому, несмотря на обаяние и привлекательность хозяйки дома, Алексей чувствовал, что она постоянно как будто чего-то недоговаривает, а в некоторые моменты ее взгляд становился откровенно настороженным и даже злым.

Возможно, эти обстоятельства, а скорее профессиональная привычка замечать детали, придавать значение взглядам, жестам, скрытым и явным намекам, заставили его обратить внимание на манеру общения купчихи с домочадцами и гостями, ее поведение за столом и разговоры. В какой-то момент Алексею даже пришло на ум, что радушие и веселость Екатерины Савельевны наигранны и не отражают ее истинного настроения.

Скорее всего она была подавлена чем-то или сильно обеспокоена, потому что в ее смехе проскальзывали нервические нотки и она дважды уронила вилку и опрокинула бокал с вином. И отчитала при этом лакея, который прислуживал ее мужу и никоим образом не был виноват.

Сложив воедино данные своих наблюдений, Алексей попытался вычислить истинные чувства Екатерины Савельевны к Полиндееву и понять, каковы на самом деле взаимоотношения в семье. На первый взгляд они казались спокойно-доброжелательными и доверительными, именно такими, какими их хотела представить Екатерина Савельевна. Но Алексей, поднаторевший в подобных хитростях, понимал: все, что здесь происходит, скорее напоминает театр, представление, рассчитанное на сегодняшних гостей.

Но только к концу ужина он догадался, для кого в первую очередь игрался этот спектакль. Нет, не они с Иваном волновали Екатерину Савельевну, заставляли сверкать ее глаза и взволнованно подрагивать голос. Кроме них, за столом присутствовал еще один гость - Евгений Константинович Закоржевский, тот самый новый управляющий винокуренного завода, о котором упомянул Полиндеев, приглашая сыщиков к столу. Закоржевский оказался молодым мужчиной тридцати пяти - тридцати семи лет от роду, тщательно, до синевы выбритым, в сером щегольском костюме, пошитом дорогим портным. Он был ухоженным, холеным малым, с худощавым и смуглым то ли от природы, то ли от загара лицом и с несколько отсутствующим взглядом, который почему-то все время натыкался на Алексея и тотчас уходил в сторону.

Стараясь не подать вида, что этот господин заинтересовал его, Алексей тем не менее отмечал для себя каждую деталь: и презрительно поднятую бровь, и едва заметную кривую усмешку в ответ на весьма живописный рассказ купца о своих злоключениях.

Гость производил впечатление человека, который знает себе цену и привык, чтобы его слушали и слушались. Атлетического телосложения, широкоплечий, но стройный и подтянутый, спину он держал прямо и обладал, можно сказать, военной выправкой. Волосы у него были темными, брови густыми, но не широкими, губы тонкими, но красивой формы. Серо-голубые водянистые глаза взирали на мир подчеркнуто меланхолично, но нет-нет да отсвечивала в них холодная синева булатного клинка. По-детски трогательная ямочка на подбородке не слишком гармонировала со шрамом на скуле, похоже, от ножевого ранения. Вернее всего, путь этого человека к успеху не был достаточно прямым и усыпанным розами.

Но не это обстоятельство насторожило Алексея.

Закоржевскому было определено место рядом с Верой.

Старшая дочь Карпа Лукича походила на своего родителя ничуть не меньше, чем младшая, да и фигурой тоже удалась явно не в матушку. Правда, она была хорошо воспитана, но слегка манерна и жеманна и говорила как-то странно, в нос, словно была простужена. Предполагалось, что новый управляющий ухаживает за ней, и Карп Лукич успел за ужин сделать парочку не совсем тактичных замечаний по этому поводу, чем вызвал гневные взгляды жены, несомненное недовольство старшей дочери, хихиканье младшей и подчеркнутое безразличие на лице Евгения Константиновича.

Но именно в этих случаях блеснули его глаза булатной сталью. И Алексей подумал, что этот человек не так прост, как желает себя представить. Он подчеркнуто вежливо относился к своей соседке, ухаживал за ней, иной раз, улыбаясь, что-то тихо говорил, склонившись к ее уху. Вера при этом мгновенно краснела и опускала глаза в стол. Но общего разговора Закоржевский почти не поддерживал, отделывался простыми фразами, своих суждений не высказывал и не интересовался подробностями захвата вымогателя. Тем не менее речь его была грамотной, а голос хорошо поставленным, как у актера провинциальной сцены, играющего героев-любовников.

Продолжая наблюдать за парочкой, Алексей совершенно случайно отвел от нее взгляд и увидел вдруг глаза Екатерины Савельевны. Вероятно, забывшись, она нервно покусывала нижнюю губу и, как ей казалось, украдкой, с каким-то почти болезненным любопытством наблюдала за управляющим. Когда тот поднимал голову и смотрел в ее сторону, она переводила взгляд на одну из дочерей или на мужа. И Алексей вдруг понял, что ошибается, ее глаза излучали не любопытство и не материнский интерес к будущему зятю. Екатерина Савельевна самым настоящим образом ревновала. Ревновала Закоржевского к собственной дочери.

После длившегося почти целый час ужина гостей пригласили пройти в гостиную. Вера тотчас уселась за рояль, расправив пышную юбку нарядного розового платья, плохо пошитого и абсолютно ей не подходящего. Этого Алексей тоже не мог понять: почему модно и с несомненным вкусом одетая Екатерина Савельевна позволяет своим дочерям носить столь вульгарные наряды? Эти яркие тюлево-кружевные изделия не только не скрывали и не просто подчеркивали, а выпячивали наружу и тяжесть фигуры, и слишком полные плечи, и рыжину волос, и многочисленные веснушки на лице и руках юных барышень Полиндеевых.

Алексей на мгновение представил рядом с собой такое "нежное" создание, пускай даже во сто крат богаче Верочки Полиндеевой, и невольно поежился нет, ни за какие коврижки! Лучше всю жизнь проработать помощником письмоводителя, чем оказаться в мужьях у подобной скороспелой особы.

Тем временем подали вино, фрукты, а для желающих - кофе со сливками и домашние пирожные.

- А барышня-то совсем не пара этому хлыщу, заметил? - прошептал Иван, склоняясь к уху приятеля.

- Заметил, - ответил Алексей, - и если кто скажет мне, что он ведет себя как влюбленный жених, то я готов отправить за свой счет и Ворона, и его подружку сражаться за счастье американских негров.

- Эка ты загнул, братец! - усмехнулся Иван. - Между прочим, я готов биться об заклад, что маменька, без балды, на него тоже глаз положила. Смотри, как она еще молода и хороша собой и вполне может конкурировать с дочками.

В это время Верочка надавила толстенькими пальчиками на клавиши рояля и весьма толково сыграла какой-то музыкальный этюд. Гости ответили вежливыми аплодисментами.

Затем Екатерина Савельевна и Вера сыграли в четыре руки забавную и веселую пьесу для фортепиано местного композитора Михеева и весьма неплохо исполнили дуэтом его романс, который начинался со слов "Капли крови горячей оросили песок...". Причем голос у Екатерины Савельевны действительно оказался красивым, грудным и гораздо более сильным, чем у дочери.

Стоило прозвучать первым аккордам, как сыщики многозначительно переглянулись. Романс был очень популярен у слабой половины Североеланска. И не нашлось бы в городе дома, где бы его с удовольствием не напевали. Конечно, Алексей не был столь сведущ, чтобы оценить его музыкальные достоинства, но текст его скорее смахивал на протокол осмотра места преступления, по непонятным причинам зарифмованный. Это давало Алексею повод подшучивать над Лизой, которая этот романс тоже любила. И он-то как раз и стал причиной их последней ссоры. Впрочем, они частенько ссорились по пустякам, и Алексей никак не мог понять, почему Лиза придает им такое значение и дуется на него порой неделю, а то и две.

Воспоминание о Лизе несколько отвлекло его от наблюдения за хозяевами дома и их гостем, и Алексей вновь сосредоточился на прежнем занятии.

Тем временем Вера изобразила, кажется, что-то из Моцарта. Причем Закоржевский сидел рядом с ней и переворачивал ноты, из чего можно было сделать вывод, что он музыкально образован.

Алексей, надо признаться, никогда не испытывал сильной любви к музыке, а Иван и вовсе не понимал в ней ни бельмеса, но очень умело изображал из себя тонкого ценителя: сидел в кресле, развалившись, закинув ногу на ногу, и, прикрыв глаза, покачивал носком башмака в такт мелодии. Но Алексей знал, что таким образом Иван отвлекает присутствующих от своих истинных занятий. Он давно выбрал себе жертву и самым бессовестным образом оттачивал на ней свое умение вести негласное наблюдение.

Идиллию нарушил хозяин дома. Сытный ужин вкупе с музыкальными экзерсисами жены и дочери очень скоро отправили его в объятия Морфея, к слову, весьма крепкие. Купец громко всхрапнул и завозился в своем кресле, причмокивая губами и что-то невнятно бормоча при этом.

- Папенька, - вскрикнула негодующе Верочка, - совести у вас нет! Весь вечер испортили. - Она гневно сверкнула глазами. - Вечно вы...

Карп Лукич поднял голову и с большим недоумением обвел глазами гостиную. Взгляд у него был туманным и почти бессмысленным.

- Спать! Всем спать! - произнес он сердито и уронил голову на спинку кресла. И вновь обрушился на гостиную его мощный храп.

И в этот момент Алексей опять заметил взгляды, которыми обменялись Екатерина Савельевна и Закоржевский. Причем у последнего он был откровенно насмешливым, а у купчихи ненавидящим. И те слова, которые она прошептала едва слышно, подтвердили его подозрения.

"Старый осел!" - прочитал Алексей по губам хозяйки, и в дополнение к ним еще парочку слов, которые в приличном обществе вслух почти не произносятся.

Они поднялись с Иваном одновременно.

- Мы вам очень благодарны, Екатерина Савельевна, за прекрасный вечер! Иван склонился к ручке хозяйки, затем к ручке Верочки. - Очень жаль расставаться, но мы вынуждены вас покинуть. Сами понимаете, служба! Нам еще предстоит написать кое-какие бумаги и отчитаться перед начальством за сегодняшний день.

Алексей последовал примеру приятеля и добавил уже от себя, что давно не бывал в столь теплой домашней обстановке и не чувствовал себя таким счастливым.

С последним заверением он явно переборщил и понял это в тот момент, когда Вера, порозовев от смущения, выдернула пальчики из его ладони и, повернувшись к матери, попросила:

- Маменька, велите послать приглашение господам сыщикам на наш музыкальный четверг. - Она присела в неуклюжем реверансе перед Алексеем и, еще более покраснев, произнесла смущенно:

- Мы будем искренне рады, если вы посетите нас, Алексей Дмитрич! - И требовательно прикрикнула на мать:

- Ну же! Немедленно запишите адреса господ полицейских.

- Непременно, непременно, сейчас запишу, - засуетилась Екатерина Савельевна и достала из крошечной, висевшей на локте сумочки столь же крошечную книжку. Похожая хранилась у матери Алексея в шкатулке с драгоценностями как самое дорогое воспоминание юности. Обычно такие книжечки служили дамам для бальных записей, в них вносили имена кавалеров, которым был обещан танец. По непонятной причине рука у Екатерины Савельевны дрогнула, и книжечка выскользнула из ее пальцев. Алексей подхватил ее у самого пола.

Но этой доли секунды ему хватило, чтобы заметить в верхней части золотой крышечки миниатюру с изображением головы греческого бога Диониса, а под ней - часики величиной с серебряный гривенник. Это было настоящее чудо, творение рук замечательного мастера. - Спасибо, - поблагодарила его хозяйка. Ее щеки порозовели, и она виновато улыбнулась. - Говорят, плохая примета, если выпустишь дорогой твоему сердцу подарок из рук. Но вы не позволили ему упасть, и я думаю, теперь ничего плохого не случится!

- Служба у нас такая, Екатерина Савельевна, ничего плохого не допускать! - вместо Алексея ответил Иван. - С тем и живем каждый день! - Он взял под козырек. - Приятного вам отдыха, господа!

- Нет, нет, подождите, - Екатерина Савельевна взяла в руки карандашик и мило улыбнулась гостям. - Нуте-с, извольте ваши адреса!

- А у нас один адрес: улица Тобольская, отделение сыскной полиции, улыбнулся в ответ Алексей и тоже приложил ладонь к козырьку форменной фуражки.

Глава 9

Чудесная летняя ночь, словно гигантская птица, раскинула свои крылья над Североеланском. Вместе с облетевшим черемуховым цветом ушли из города холода и дожди, подутихли ветры, уступив место ласковому теплу, отчего все живое мигом пошло в рост, зазеленело, налилось соками. В такие ночи долго не хочется спать, тянет прогуляться, благо что легкий ветерок разгоняет комаров и мошку, надоедливую мелкую тварь, которая одна стоит доброй дюжины самых прожорливых комаров.

Хорошая погода и прекрасный ужин настраивают обычного человека, как правило, на лирический лад. Именно в такие минуты умиротворенного гражданина тянет помечтать о чем-то возвышенном и абсолютно нереальном, пофилософствовать или поразить мир какой-нибудь сногсшибательной идеей.

Но проза жизни не отпускала сыщиков даже в этот благостный для всей живой природы час. Сегодняшний день был чрезвычайно насыщен событиями, и они спешили закрепить их в памяти. Убийство неизвестной женщины и ее ребенка не давало им покоя. В этом преступлении было много неясных моментов, но мотив, кажется, определился. Вернее всего, кто-то сильно не хотел, чтобы ребенок появился на свет, и, когда это все-таки произошло, избавился не только от него, но и от матери.

Причем убийцей мог оказаться кто угодно. И ветреный прощелыга, и почтенный, поддетый бесом под ребро отец семейства, и пьяница-муж, и даже изрядно разгневанный родитель самой жертвы. На памяти Ивана было несколько случаев, когда отцы таким образом расправлялись с непутевыми дочерьми, стремясь избежать семейного позора.

С утра мельника поместили в арестантскую, в которой он находился по сей момент в компании мелких жуликов, пьянчуг и дебоширов. И друзья надеялись, что через сутки он в полной мере осознает, в какие жуткие условия попал, и попросится на допрос. Пока не было никаких оснований считать его убийцей.

Слишком трусоват и жаден был Петухов, но, с другой стороны, он мог убить по принуждению. Иван не сомневался, что за свою мельницу Петухов готов был заложить душу дьяволу.

И деньжата тоже изрядно любил. Такие личности, трусоватые, но жадные до финажек, маму родную укокошат, если почувствуют в том выгоду.

В принципе Алексей был полностью с Иваном согласен.

И все же тяжело вздохнул, не преминув заметить:

- Чует мое сердце, в деле с этой барышней не один человек завязан. А мельник лишь самый кончик веревочки, что из клубка торчит.

- Да уж, - вздохнул в ответ Иван, - тянем-потянем, вытянуть не можем!

- И все твой зловредный язык, Ванюша! Ну на кой ляд тебе вздумалось горевать по поводу того, что в губернии нет ни одной стоящей шайки? Как в воду глядел! Накаркал!

Иван удрученно хмыкнул, но ничего не ответил на это абсолютно справедливое замечание. Нет дурнее приметы, как сетовать на отсутствие работы. Тотчас ее столько навалится, что "мама" не успеешь вымолвить!

Огорченный собственной оплошностью, Иван некоторое время шел молча, затем вдруг громко икнул, тотчас остановился и посмотрел на небо.

- Что-то мне не по себе! Кажись, Михалыч костерит нас почем зря! Совсем, видно, озверел! Ждал, наверно, что появимся в управлении и доложимся, как прошел захват Ворона.

- Я думаю, следует это сделать. Скорее всего Федор Михайлович еще там. Особенно если Олябьев уже доложил о результатах вскрытия.

- Согласен, - вздохнул Иван, - второй час ночи. Самое время для работы. Только что мы ему скажем? Где прохлаждались? С какой целью? Все равно узнает, что у купца засиделись!

- Так и скажем: были у Полиндеева! Честно сказать, мне его новый управляющий определенно не понравился. Чувствуется, что чванлив, самоуверен, большого мнения о собственной персоне.

- Не говори, - поддержал его Иван. - Ярко выраженный охотник до богатых невест. Без особых хлопот женится на Дочери, а спать большей частью будет с маменькой. Заметил?

Купчиха едва ли не младше будущего зятя! А уж как она за ним глазами стрижет! Скорее всего у нее с этим Закоржевским давно все на мази или вот-вот сладится.

- Да, занятная семейка, - улыбнулся Алексей, - только сейчас в какой дом ни загляни, обязательно что-нибудь подобное обнаружишь. Падение нравов, так сказать! И Карп Лукич не исключение! Но его жену тоже можно понять, сама она еще молода и очень хороша собой, а муж - старик и, видно, не спешит одаривать ее своим вниманием. А тут вдруг появляется молодой красивый герой! Как бедной женщине не влюбиться? Ты заметил, как она ревнует Закоржевского к собственной дочери?

- И даже совсем этого не скрывает! - согласился Иван. - Чувствуется, влюблена как кошка. А он игрок, причем отменный! Актеришка, каких поискать! Видел, как он забавлялся, когда намеренно, напоказ изображал свое расположение к дочери и совсем не обращал внимания на мать? Нутром чую, надо к нему ближе присмотреться, да к Колупаеву наведаться, чтобы проверил по своим регистрам, не засветился ли этот джентльмен по каким-нибудь неблаговидным делишкам.

- Давай не будем делать преждевременных выводов и тратить время на Закоржевского. Мне этот тип тоже не понравился. Но он пока ни в чем плохом не замечен. Хочется ему пофлиртовать с мадам Полиндеевой - ради бога! Это его личное дело! Не стоит вмешиваться в семейные дрязги, пока нас не просят!

- Когда попросят, уже поздно будет! - скривился Иван и махнул рукой. Да дьявол с ними, с купцами! Карп Лукич сам пролетел! Не надо было жениться на молоденькой, а то, смотришь, обрастет скоро рогами, как северный олень.

- Если уже не оброс!

Приятели рассмеялись и, миновав быстрым шагом стоянку извозчиков, вышли на Миллионную улицу. Несмотря на поздний час, небо все еще оставалось светлым, над горизонтом поднималась дебелая, как дочери Карпа Лукича, луна, и фонари по этой причине не зажигали. До Тобольской улицы оставалось два квартала. В саду Пожарного общества еще вовсю гремела музыка - посетители нового летнего ресторана не расходились до самого рассвета. Впритык к тротуару стояли несколько пролеток с опущенными верхами и дремлющими на сиденьях извозчиками, которые дожидались случайных пассажиров, в основном пьяненьких клиентов "Зеленого Рая", той самой недавно открытой ресторации.

Сыщики обошли коляски по мостовой, тщательно осмотрев их сзади. Уже не раз случалось, что подвыпивших завсегдатаев и любителей ночных кутежей грабили именно в экипажах.

Изрядно нагрузившийся пассажир, добравшись до пролетки, чувствовал себя в полной безопасности и засыпал на сиденье.

И тогда пристроившийся на ее запятках воришка, выждав удобный момент, проникал вовнутрь и обчищал несчастного до нитки.

В основном здесь орудовали питомцы Наума Шицель-Боммера, в прошлом виртуоза-карманника, а сейчас инвалида, с трудом передвигающегося на двух костылях. Десять лет назад его крепко проучили люди одного залетного, из Иркутска, Ивана, перебили ноги железным прутом за то, что Наумка принял их предводителя за богатого лоха и вырезал у него портмоне вместе с солидной суммой в кредитных билетах.

Думали, Наумка загнется от гангрены, но он не загнулся и, когда вновь обрел способность соображать (в драке его голове тоже прилично досталось), придумал, как поправить свое в тот момент не очень завидное положение. А выход нашелся незатейливый, но весьма прибыльный, об этом свидетельствовала его изрядно раздобревшая за последнее время физиономия.

Словом, был потомок синайских мудрецов гол, как Лазарь, и нищ, как Иов, но открыл у себя нелегальную школу юных щипачей, собрав в ней малолетних бродяжек, и через год уже разбогател настолько, что купил пару доходных домов и занялся дисконтом: давал деньги в рост под залог домов и прочего имущества. В недрах его жилищ в тесных и грязных клетушках ютилась молодая воровская гвардия, безжалостно обиравшая североеланских обывателей и причинявшая массу беспокойства Савелию Корнееву и ходившим под его началом трем младшим агентам. В сыскном отделении давно знали о Наумкиной школе, но поймать его за руку все не удавалось, кто-то вовремя оповещал его о грядущих полицейских облавах, и юные щипачи загодя разбегались.

Вот и на этот раз на запятках пролеток никого не оказалось. Скорее всего воришки заметили сыщиков издалека. Чего скрывать, система оповещения и предупреждения у них была на голову выше, чем в полиции. Давно известно, у жулика много дорог, а у тех, кто его ловит, всего одна!

Не обнаружив Наумкиных "птенцов", сыщики не очень расстроились. Честно сказать, им совсем не хотелось возиться с малолетней босотой. Но совесть не позволяла пренебречь служебными обязанностями, поэтому они подошли к извозчикам, среди которых было трое-четверо хорошо им знакомых, и справились: все ли тихо-мирно и не случилось ли каких происшествий?

Извозчики пожимали плечами и божились, что вокруг спокойно как у попа под мышкой.

Сыщики знали, что они откровенно врут, а те понимали, Что им не верят, но, к всеобщему удовольствию, обе стороны на этот раз расстались без неприятных последствий. Конечно, полицейские давно подозревали, что Наумка делит свой гешефт с владельцами городских бирж извозчиков. Самим возницам, несомненно, тоже перепадало с добычи, которую воришки снимали с очередного напившегося в синь пассажира.

Но и в сыскной, и в наружной полиции хорошо понимали, что не в их силах справиться с целым полем сорняков. Правда, иногда весьма удачно его прореживали во время проведения плановых и специальных, накануне больших праздников, облав.

Федор Михайлович был большим мастером организации и проведения подобных полицейских мероприятий. Причем к участию в них охотно подключались люди Лямпе и Ольховского. Устроить саму облаву было несложно, гораздо хлопотнее оказывалось взвалить на себя ответственность за всякие неожиданности, просчеты и ошибки. У Тартищева проколы встречались редко, поэтому и шеф местных жандармов Александр Георгиевич Лямпе, и начальник охранного отделения Бронислав Карлович Ольховский легко в таких случаях отдавали бразды правления начальнику сыскного отделения. Ведь успех после делился поровну, на троих, а за ошибки отвечал только Федор Михайлович.

Но была одна закавыка в этом способе борьбе с местным преступным элементом. Приходилось держать в строжайшей тайне и день, и час облавы. Хранили этот секрет свято, оберегая его не только от своих служащих, но и от чинов наружной полиции, между тем как в подобных "экспедициях" принимало участие до сотни и более человек. За пять-десять часов до больших праздников всем надзирателям, чиновникам и агентам полиции предписывалось согласно приказу полицмейстера Батьянова собраться на Тобольской улице часам к семи вечера, якобы для ознакомления с каким-нибудь новым циркуляром или для получения от полицмейстера и Тартищева важных указаний по очередному сложному делу.

Люди собирались, и только тогда им объявляли, что нынешней ночью состоится облава. После этого никто из полицейских, даже старших чинов, уже не выпускался из здания управления. Всем участникам облавы строжайше запрещалось подходить к окнам или слоняться по внутреннему двору. В состоянии "арестованных" они пребывали до начала операции.

Обычно в ней были задействованы несколько десятков городовых полицейской стражи, околоточные тех околотков, где производилась облава, а также участковые приставы и их помощники. Ночью городовые стягивались в один исходный пункт (часто во дворе при жандармском управлении), к ним присоединялись люди Тартищева...

Внезапность атаки играла огромную роль, сильно уменьшая шансы жуликов скрыться.

Появление полицейских на Разгуляе ив Хлудовке, где располагались воровские "малины", бандитские притоны, бордели и самого низкого пошиба кабаки и ночлежки, всегда вызывало сильнейшее смятение у босяков и жуликов, составлявших основное население двух самых разбойных частей Североеланска.

Впрочем, и в этом смятении усматривалась известная закономерность. Добрая половина жильцов ночлежек и дешевых меблирашек оставалась сравнительно спокойной, лениво потягивалась на нарах или убогих деревянных кроватях и встречала полицию возгласами вроде: "Ишь, сволочи, опять притащились! Не дают покоя честным людям!" Смелость их была не притворной, у этих "праведников" бумаги зачастую бывали настоящими.

Совсем другое творилось со второй половиной ночлежников. Они в ужасе рассыпались по грязным комнатенкам, забивались за печки, прятались под нары и в подполье, лезли в окна и чуть ли не в щели, откуда полицейские выгоняли их как тараканов.

Всех подозрительных препровождали в сыскную полицию, где ее агенты тотчас приступали к выяснению личности каждого задержанного. Для этого у них имелись и антропометрические инструменты, и дактилоскопические карты, и целый фотографический кабинет с архивом - вотчина хорошо известного всем уркаганам регистратора преступлений Николая Егоровича Колупаева...

Наконец сад Пожарного общества остался за их спиной.

Сыщики прошли вдоль длинного сплошного забора, отделявшего от улицы склады пиломатериалов товарищества "Нептун и Феламеда", принадлежавшего известным в городе торговцам лесом братьям Христорадовым, и завернули за угол, решив тем самым на добрую сотню шагов сократить путь до Тобольской. Здесь их встретили аппетитные запахи свежеиспеченного хлеба и сдобных булок, которыми славилась пекарня Авдея Ромашкина. Ее длинное, красного кирпича приземистое здание с двумя высокими трубами занимало собой всю правую сторону переулка.

Молчавший до сих пор Иван вдруг рассмеялся.

- Чего ты? - удивился Алексей. - Радуешься свиданию с начальством?

- Упаси господь! - махнул рукой Иван. - Вспомнил вдруг матушку. Мы одно время жили рядом с евреем-лавочником. У них Пасха на неделю раньше начинается, так они по всему околотку разнесут бывало свою стряпню, соседей угощают. Матушка по этому поводу постоянно смеялась: "Их стряпней, говорила, - не успеешь рот набить, как она на языке растает, а нашей чуток откусишь - теста полный рот!

Жуешь потом, жуешь, пока не выплюнешь..."

- Это ты зря! - улыбнулся Алексей. - У меня нянька до сих пор такие пирожки печет да ватрушки, пальчики оближешь!

- Тот лавочник, его Левкой звали, трусливым был безмерно, почище Полиндеева, - продолжал рассказывать Иван, - как стемнеет, на улицу ни ногой, все боялся, что его ограбят. У него в приказчиках Семка служил, деревенский парнишка лет семнадцати, хохотун да проказник, каких поискать, но хитрован и себе на уме. Пять лет у еврея отслужил и свое дело открыл, булочную на Дворянской улице. Впрочем, тогда он и за разносчика товара сходил, и за дворника, и за сторожа... Сам-то еврей жадноват был, все обещал Семке жалованье повысить, да только откладывал и откладывал это дело на потом. Тогда парнишка решил его проучить, рассыпал под окнами золу, изрядно по ней потоптался, а утром сильный переполох учинил, дескать, кто-то около дома шлялся, высматривал, мол, как лучше в лавку проникнуть. Еврей запаниковал и давай перед Семкой заискивать: "Ты уж, Семочка, сторожи исправно, ночами не спи, вокруг лавки ходи!" Семка после хвастался, что хозяин к двум рублям его жалованья полтинник добавил за усердие и отвагу...

Впереди уже виднелся выход из переулка, когда неожиданно прямо по курсу промелькнула чья-то тень. Какой-то сильно пригнувшийся человек, а может, просто невысокого роста, перебежал полицейским дорогу и нырнул в пролом в заборе. Дальше начинался пустырь, заросший прошлогодним бурьяном и превращенный местными обитателями в свалку, а жуликами - в самый короткий путь до городских трущоб, где скрыться от преследования раз плюнуть! Не сговариваясь, сыщики бросились следом, причем Иван метнулся в тот же самый пролом, а Алексей перемахнул через забор и уже через мгновение держал за шиворот босяка в рваной, одетой прямо на голое тело шинели, измазанной в чем-то белом, то ли в мелу, то ли в краске. Босяк извивался в его руке, тщетно пытаясь вырваться.

Алексей перехватил его поудобнее и потащил навстречу Ивану. Тот сидел на корточках возле пролома и рассматривал старый мешок и короткий, раздвоенный на конце ломик. Все это добро босяк успел отбросить прежде, чем Алексей настиг его.

- О, старый знакомый! - радостно приветствовал Иван босяка. - Смотри, Алеша, это ж Фимка, которого вчера Савелий в управление доставил. Откуда ты взялся, рыжий? Неужто Корнеев отпустил?

Босяк шумно шмыгнул носом и отвернулся.

- Не хочешь говорить? - обрадовался Иван. - Значит, и вправду сбежал!

- Не сбежал я, - уныло возвестил Фимка, - меня ради интереса вчерась задержали. По роже съездили и велели убираться из города в двадцать четыре часа.

- И ты, как я вижу, приказ этот выполнил? - заметил ехидно Иван. - Эх, Фимка, Фимка, давно по тебе арестантские роты скучают! - Он кивнул на мешок. - Сколько уже квартирными кражами промышляешь?

- Да не промышляю я, - взвыл Фимка, - первый раз всего вышел. Рассуди, господин начальник, как мне до Томску добираться, если в кармане вошь на аркане? - Он отступил к забору и вывернул карманы шинели. - Смотри, дыра на дыре!

- Ты чего это в тень прячешься? - Иван подошел к воришке вплотную и выругался:

- Ну, елки точеные, зеленая тайга? Смотри, Алеша, эта образина вся в крови.

Фимка судорожно запахнул полы шинельки, даже в темноте было видно, как он побледнел.

- Так то ж извозчик собаку переехал, а я споткнулся и прямо лапами в кровь...

- Так у тебя и ноги, и вся одежда в крови. Большая собачка, видно, была?

- Большая... - вздохнул Фимка.

Но Иван уже схватил его за отвороты шинели и с размаху припечатал спиной к забору.

- Ах ты, сучья порода! - выкрикнул он сердито. - Говори: кого пришил? Иначе на месте хребет переломаю! Ты меня знаешь!

- Не убивал, не убивал я! - заголосил воришка, прикрывая лицо локтем. Истинным богом клянусь, я здесь ни при чем!

- Хорошо, идем, - неожиданно смилостивился Иван. - Покажешь, где собачка валяется!

Воришка неожиданно упал на колени и стал хватать Вавилова за руки.

- Ваша милость, господин начальник, отпусти душу на покаяние. Не убивал я, хошь на иконе побожусь, не убивал.

- Постой. - Иван только сейчас заметил белые пятна на Фимкиной шинели и, склонившись к нему, ткнул пальцем. - Откуда это? - И не дожидаясь ответа, выпрямился. - Кажется, я где-то видел неподалеку кучу старой известки? - И опять посмотрел на задержанного. - Ты что же, в доме Орлова побывал, в том, что перестраивают?

- Не помню, - обреченно и едва слышно ответил Фимка, - я так бежал... Он махнул рукой и замолчал.

Иван толкнул его в руки Алексею, тот вновь ухватил его за шиворот, и вся троица вернулась в переулок через знакомый пролом в заборе.

- Надо же, одна дурная примета за другой, - вздохнул Вавилов. - Я еще за ужином подумал, не к добру это - подряд трех рыжих встретить, а тут, смотри, уже четвертый. - Он отвесил Фимке подзатыльник и справился:

- Ну на кой ляд ты нам под ноги подвернулся? Не мог другой дорогой пробежать?

- Отпусти, господин начальник! - опять взмолился Фимка. - Я тут же в Томск уберусь, пешком уйду! Вот те крест!

- Ишь как тебя повело! - заметил Иван задумчиво и склонился над кучей мусора, возвышавшейся рядом с двухэтажным каменным особняком. Он зиял пустыми оконными и дверными проемами, а на окружавших его строительных лесах виднелись поддоны с уложенными на них кирпичами. Дом активно перестраивался. Говорили, что для Купеческого собрания. Но не это заинтересовало сыщиков.

- Эка тебя угораздило, братец! - усмехнулся Алексей, разглядывая следы босых ног на белой от известковой пыли земле. - Ты тут стреканул как заяц! С чего бы это?

- Он эту кучу перемахнул, даже не заметил. - Иван с сожалением посмотрел на свои изрядно запыленные башмаки и перевел взгляд на воришку. Мчался большими скачками, значит, бежал недолго. - Он ухватил Фимку за отвороты шинели и сильно встряхнул. - Говори, откуда когти рвал?

Врать будешь - рожу разобью! А все последние убийства спишем на тебя. Пойдешь тогда на виселицу.

- Не убивал я! - заорал не своим голосом Фимка. - Тут дом, неподалеку. Форточку покажу, через которую в квартиру пролез. А через двери не входил, хоть на кресте побожусь. Зачем мне в них соваться, коли фортка открыта?

Он торопливо засеменил к соседнему добротному особняку, одноэтажному, с мансардой, украшенному деревянной резьбой по фасаду. Остановившись напротив, вытянул вперед руку.

- Гляди, вон окно! До сих пор открыто. Я сквозь него на улицу сиганул. А взять ничего не взял, не успел. - Опустив голову, Фимка уставился на кончики грязных, сбитых в кровь пальцев и с большой неохотой стал рассказывать дальше:

- Поднялся я, значится, по водосточной трубе до форточки, огляделся. Вокруг все спокойно, никто вроде меня не заметил.

В комнату тоже быстро проник, нам ведь не привыкать. С собой я свечку прихватил, но зажигать огонь побоялся, по темноте шарился. И вдруг на чем-то как поскользнусь! Упал и башкой о край стола со всего маха навернулся. Фимка повернулся боком к Алексею и показал приличную свежую ссадину на правой скуле. - В глазах потемнело, но я быстро очухался, стал перед собой руками щупать, за что бы ухватиться, и цапнул прямо за чью-то голую ногу. Чую, что не живая, ледяная прямо! Не помню, как вскочил на четвереньки, гляжу, а на полу баба мертвая в луже крови валяется. Ну, я руки в ноги и бежать. Как раз через то окно, что открыто! - Он посмотрел на одного, затем на второго сыщика и горестно вздохнул. - Хотите - верьте, хотите - нет, но именно так все было.

Сдохнуть мне на этом месте, если соврал!

- А зачем тогда про собаку заливал, знал ведь, что все равно проверим? - спросил Иван.

- А, на всякий случай! - пожал плечами Фимка. - Думал, вдруг пронесет!

- Как видишь, не пронесло! - усмехнулся Алексей и посмотрел на Ивана. Сегодня я готов поверить во всякую чертовщину: и про рыжих, и про то, что у тебя, Ванюша, и вправду дурной глаз. Кажется, сегодня ночью нам вовсе не придется ложиться, а ведь мы еще не дошли до управления.

- К утру дойдем! - успокоил его Иван и посмотрел на небо. - Слава богу, дождя нет! Михалыч небось не дождался, уехал домой, так что нет смысла тащиться в управление.

Успеем еще по шее схлопотать. - Он перевел взгляд на Фимку и сердито прикрикнул на него:

- Веди, рыжее отродье, и все по порядку показывай, как к дому подходил, как в него забирался...

Глава 10

Ворота были на запоре, и когда Алексей побрякал щеколдой, вызывая дворника, где-то в глубине двора залаяла собака.

- Что ты брешешь, сучий сын? - Иван встряхнул Фимку за шиворот. - Как ты мог незаметно пробраться к окну, коли во дворе собака?

- Так я с другой стороны подошел, она даже не гавкнула. - Фимка шмыгнул и провел под носом рукавом шинели. - Там калитка в кустах. Я ее днем приметил, когда вокруг дома шастал. - Он кивнул в сторону будущего здания Купеческого собрания. - Думал, чем бы со стройки поживиться. Только десятник меня заприметил и чуть по шее не накостылял.

- Так ты давно замыслил в дом забраться? - Иван отвесил воришке подзатыльник. - Это чтобы не врал! А то распелся: форточку, мол, заметил открытую!

- Не врал я, не врал, - захныкал Фимка. - Я ночью хотел снова на стройку пробраться, а там сторож с ружьем.

Если бы не та калитка, схватил бы, сука, как пить дать, схватил бы. Я еле ноги унес. А когда во дворе оказался, то форточку и узрел...

- Ладно, умолкни! - прикрикнул на него Иван. - Сейчас проверим, и если опять соврал...

Он не договорил. Собака залаяла яростнее. Загремела цепь, а из глубины двора раздался недовольный мужской голос:

- Кого несет?

- Открывай! Полиция! - крикнул Алексей. - Да шевелись живее!

Раздалось сердитое бормотание, опять загремела цепь, и послышались тяжелые шаги. В створке ворот распахнулось окошко, и в нем показалось бородатое лицо со всклокоченной шевелюрой. Мужик с удовольствием зевнул, перекрестил рот и после этого спросил:

- По какому делу?

- По полицейскому, - не слишком вежливо ответил Алексей и сунул ему под нос карточку агента. - Открывай!

Но мужик не спешил и первым делом посмотрел не на карточку, а на Ивана, затем перевел взгляд на Фимку.

- Чего надо? - спросил он недружелюбно. - Этого башибузука я вчера видел, возле соседнего дома крутился.

- Это мы и без тебя знаем, Ермилов, - рассердился Иван и выступил из тени. - Скажешь, не узнал!

- О господи! - Лицо мужика мгновенно исчезло из окошка, тотчас заскрипел засов, и одна из створок ворот распахнулась. В ее проеме выросла крепкая фигура в длинной ситцевой рубахе, широких, заправленных в сапоги шароварах и в надетом поверх всего холщовом дворницком фартуке.

В руках мужик держал керосиновый фонарь, который поднял до уровня лица, стараясь разглядеть прибывших. Наконец и впрямь узнал и, шагнув навстречу Вавилову, радостно вскричал:

- Иван Лександрыч! Какими судьбами?

- А ты, смотрю, неплохо устроился? - Иван подтолкнул вперед себя Фимку и прошел мимо дворника в ворота.

Алексей двинулся следом и, перешагнув через загораживающую подворотню доску, огляделся по сторонам. К дому вела кирпичная дорожка, по обеим сторонам которой виднелись цветники, обложенные все тем же кирпичом. Вдоль забора угадывались деревья и рос густой кустарник, похоже, ягодный. Чувствовалось, что хозяин - человек состоятельный, об этом говорил и ухоженный двор, и добротные хозяйственные постройки, отгороженные от особняка невысоким частоколом.

Дворник семенил рядом с Иваном, задирая кверху фонарь.

- Проходите, проходите, господа начальники! Мы тута в дворниках служим! Завсегда рады вас видеть!

Сквозь оживление и радость в его голосе слишком явно сквозило опасение, на что Иван не преминул заметить:

- Рано радуешься, Тимоха! Сам знаешь, полиция просто так в гости не ходит!

- - Сюда, сюда, господа начальники, пожалуйте в дворницкую, - еще сильнее засуетился мужик, словно не заметив издевательских ноток в голосе Вавилова, и распахнул дверь в бревенчатую сторожку.

- Погоди, - остановил его Иван, - скажи, кто в доме проживает?

- Мадам Клементина, - с готовностью ответил тот. - Известная в городе гадалка. Судьбу предсказывает на стеклянном шаре, по рукам и по звездам.

- Ах вот оно что? - сыщики многозначительно переглянулись.

Мадам Клементина и впрямь была знаменитой среди горожан предсказательницей. В ее приятельницах и клиентках числилась сама губернаторша, но хаживали к ней и другие дамы - дочери и супруги влиятельных чиновников и богатеев Североеланска. Поговаривали, что в свое время она была любовницей вице-губернатора Хворостьянова и некоторое время благоволила к шефу местных жандармов Лямпе. Это позволяло полицейским считать гадалку очень полезным для Александра Георгиевича человеком, ведь она была в курсе всех амурных, финансовых и прочих тайн местного бомонда.

Дамой она была неболтливой, и хотя частенько оказывалась в центре местных интриг и скандалов, по обыкновению самыми поразительными способами выходила сухой из воды и не давала сыщикам повода познакомиться с ней накоротке.

Теперь этот случай представился. Не слишком приятный случай. У сыщиков были все основания подозревать, что именно мадам Клементину обнаружил Фимка, когда так неосмотрительно полез в открытую форточку...

Но прежде чем пройти в дом, сыщики решили прояснить обстановку.

Иван вошел в сторожку и по-хозяйски расположился на одной из лавок. Дворник вывернул почти до отказа фитиль у керосинового фонаря, и комната осветилась неярким и зыбким светом. Фимка присел на корточках возле двери, а Алексей остался стоять рядом.

Дворницкая состояла из одной комнаты, разделенной пополам огромной русской печью. Вторая ее часть была отделена от первой выцветшей ситцевой занавеской. В какой-то момент из-за нее выглянула простоволосая тучная баба и, испуганно ойкнув, снова скрылась.

Алексей подошел и отдернул занавеску. Баба сидела на разобранной кровати в одной рубахе и качала зыбку с грудным ребенком. Увидев Алексея, она открыла рот и с ужасом уставилась на него.

- Неужто подженился, Тимоха? - с веселым удивлением в голосе поинтересовался Иван.

Дворник удрученно крякнул и посмотрел на Вавилова.

- У меня все чисто, сами знаете, господин начальник!

Лет уже пять, как завязал!

- Ну-ну, - неопределенно пробормотал Иван и пояснил Алексею:

- Это Тимка Ермилов, в прошлом известный рецидивист, картежник и пьяница. - Он снова обратился к дворнику:

- Скажи-ка, милейший, как тебе удалось устроиться в приличный дом с твоим-то прошлым?

Тот пожал плечами, а взгляд его принял тоскливое выражение.

- Ей-богу, Иван Лександрыч, я завязал! Баба у меня справная, матушка ейная у мадам Клементины в кухарках служит. А жена моя, дочка ейная, значится, за птицей ходит, за курями да индюшками. Вот дите родили! Не до баловства мне!

- Ладно, до тебя я еще доберусь, - пообещал Иван и требовательно спросил:

- В доме есть кто?

- А как же не быть? - с готовностью сообщил Ермилов. Он не скрывал облегчения от того, что Вавилов переключился с его персоны на другое. - Сама мадам, да помощник ее Борис Федорович Сыроваров, да Лидия, горничная, да теща моя, Степанида Порфирьевна...

- Все, что ли?

- Нет, собачка еще. У мадам в спальне. Оне в одной постели спят.

- А что, мадам Клементине не с кем больше спать? - усмехнулся Иван.

- А то нам неведомо, - насупился дворник, - мы в доме не бываем, окромя кухни и подвала. Дров да угля поднести - вот наша забота, да мусор какой со двора убрать и после на свалку вывезти.

- А что, сторож в доме имеется? - спросил Алексей.

- Так я вместо сторожа, - охотно откликнулся дворник. - И кобель еще. Его на ночь выпускают. Никого не пропустит. Злобный, страсть!

- Ну, это ты загибаешь! - хмыкнул Иван и кивнул на Фимку. - С час назад этот рыжий господин беспрепятственно проник в дом и столь же проворно его покинул. А ни ты, вражий потрох, ни кобель твой даже не заметили этого. Спали вы оба как сурки, милейший, смотрю, щека вон до сих пор смята от подушки. Дрых ты, Тимоха, без зазрения совести! И все продрых! Так могли и тебя за здорово живешь из дома вынести! И бабу твою с дитем!

- Вот те крест, начальник, - дворник истово перекрестился на образа, не спал, видит бог, не спал! Дите животом мучится, всю ночь покоя не дает! От зыбки не отходим!

- То-то и оно, дите ты караулишь, а про хозяйку забыл! - упрекнул его Иван и справился:

- Ключи от дома есть у тебя?

- Ключи? - уставился на него дворник. - Зачем ключи?

- А затем, дурья твоя башка, что нам просто могут не открыть двери изнутри, так что придется открывать снаружи.

Ладно, бери ключи да веди нас в дом, - прикрикнул на него Иван, видя, что тот ничего не понимает.

Тимоха послушно снял связку ключей с гвоздя, вбитого рядом с дверной притолокой, и, захватив все тот же фонарь, направился к дому. Сыщики, подталкивая перед собой Фимку, пошли следом.

В особняке по-прежнему было темно и тихо. Собака не лаяла, лишь тихо поскуливала.

Дворник первым поднялся на крыльцо и повернул бронзовую ручку на входных дверях. Где-то в глубине дома несколько раз брякнул колокольчик. Тимоха прислушался и завертел ручкой быстрее. Колокольчик зазвонил громче и почти без остановки. Но в здании по-прежнему все словно вымерло.

В принципе, если там была прислуга, а у хозяйки имелась собачонка, кто-то должен был проснуться и непременно отозваться. Тишина внутри вызывала весьма обоснованные подозрения. Сыщики переглянулись, но озвучить их пока воздержались.

Дворник еще раз повернул ручку, но уже не так решительно, как прежде, и со страхом посмотрел на агентов.

- Никто не подходит. С чего бы это?

- А вот сейчас узнаем. - Иван поднялся и встал рядом с ним, перехватив из его рук фонарь. Осмотрев замки самым тщательным образом, сказал:

- Видимых следов взлома не наблюдается. Если в дом и проникли, то с помощью ключей или через окно. - И кивнул дворнику:

- Открывай замки!

Продолжая удерживать Фимку за шиворот, Алексей тоже поднялся на крыльцо. Воришка, казалось, совсем сомлел от страха, еле передвигал ногами и трясся мелкой дрожью. За все время он не вымолвил ни единого слова, словно онемел после того, как рассказал сыщикам об обнаруженной в доме мертвой женщине.

Конечно, на полу кабинета могла лежать не мадам Клементина. Теперь они знали, что, кроме хозяйки, здесь проживали еще две женщины. Вполне возможно, это была горничная, на которую случайно наткнулся проникший в комнату грабитель.

Но что-то подсказывало Алексею, что он ошибается. Скорее всего убита именно прорицательница. А тишина в доме может означать только одно: с остальными его обитателями расправились тем же немилосердным способом, особенно если действовала шайка грабителей.

Алексей выругался про себя, вспомнив в который раз за последние сутки о сетованиях Ивана на отсутствие стоящих преступлений. Но чувство досады сменило то необъяснимое ощущение волнения и азарта одновременно, что знакомо только сыщикам, идущим по горячим следам преступника.

Руки дворника тряслись, и он с трудом попал ключом сначала в нижнюю замочную скважину, затем в ту, что повыше.

Наконец оба запора щелкнули, подтверждая, что путь свободен. Помня о возможных следах пальцев, Иван толкнул дверь локтем и, освещая путь фонарем, первым переступил порог.

Сначала они миновали темные, без окон сени, чей пол устилал толстый, приглушающий шаги ковер, затем сквозь решетчатые, обтянутые кисеей двери, как пояснил дворник, от мух, прошли в прихожую.

Из нее вели в разные стороны несколько дверей. Тимоха на вопрос Алексея, что за ними находится, пояснил, что три комнаты со стороны улицы гостиная, столовая и кабинет мадам Клементины, а те, что со стороны сада, будуар и спальня хозяйки. За прихожей тянулся длинный коридор, который заканчивался кухней. Рядом с ней располагались каморки кухарки и горничной. Из кухни спускалась лестница в подвал, а сразу за прихожей начиналась еще одна лестница, которая вела в мансарду, где в двух комнатах проживал помощник прорицательницы, тот самый Борис Федорович Сыроваров.

- Та-ак! - произнес многозначительно Иван и велел Фимке:

- Показывай, где обнаружил убитую.

- Там! - Фимка, впрочем, не слишком уверенно ткнул пальцем в сторону кабинета прорицательницы.

- Что ж, пойдем, посмотрим! - Иван направился к двери и распахнул ее.

За ней оказалась маленькая комната с десятком стульев возле стен. Вероятно, в ней дожидались своей очереди посетители, те, что попроще. Те, что поважнее, как выяснилось чуть позже, проникали в кабинет сквозь другие двери, которые открывались прямо в сад. Воришка их не заметил, потому что они были прикрыты тяжелыми суконными шторами.

Миновав приемную, сыщики вошли в кабинет и остановились на пороге. Фимка и вправду не соврал. Сквозняк пузырил легкий занавес на открытом настежь окне. Верно, том самом, из которого Фимка выскочил наружу. Убитая, довольно полная, с большой грудью женщина, лежала лицом вверх поперек комнаты, головой к дверям, а ногами к большому столу красного дерева на массивных, в виде львиных лап тумбах.

На полу несколько в стороне от убитой валялся подсвечник. Видимо, женщина вошла с ним в кабинет, потому что второй подсвечник с изрядно оплывшими, но потухшими свечами стоял на столе. Весь пол усыпали вороха бумаг, тяжелая штора на окне была оторвана, один из четырех находившихся в кабинете стульев валялся с проломленным сиденьем, у другого была отломана ножка. Кресло-качалку зачем-то проволокли из угла в угол, задрав при этом ковер, и повалили набок. В большом камине исходила слабым дымком кучка прогоревших углей и тлели обрывки бумаг, усеянных какими-то непонятными, похожими на иероглифы письменами.

Но не это привлекло в первую очередь взоры сыщиков.

Фимка не ошибся. Труп был налицо. Причем женщину и вправду убили зверски. На шее у нее зияла страшная рана.

Прорицательница просто плавала в собственной крови, которая уже успела застыть и отливала в слабом свете фонаря черным, почти сапожным глянцем.

Иван присел на корточки и взял женщину за руку. Расправив сжатые в последней судороге пальцы, он извлек на свет окровавленную, обтянутую тканью пуговицу и осторожно опустил ее в бумажный фунтик - подарок Олябьеву. Сейчас любой предмет, обнаруженный рядом с жертвой или на ее теле, мог оказаться тем самым компасом, который способен вывести сыщиков на убийцу.

Алексей тоже склонился к трупу, отметив неестественно вытаращенные глаза, остановившиеся зрачки, искаженное жуткой гримасой лицо, мертвенно-бледную кожу. И всюду потоки крови - на светлом ковре и на полу... Особенно много ее скопилось возле головы погибшей, а ночная сорочка, единственное, что было на ней из одежды, пропиталась кровью до самого пояса.

- О черт! - выругался Иван. И, подняв голову, снизу вверх посмотрел на Алексея. - Часа два уже прошло, как мадам зарезали. Глянь, как она лежит? Головой к двери. Значит, даже не успела как следует осмотреться. Она, видно, зашла в кабинет, как ее тотчас полоснули, без всякого сомнения, сзади. - Он скривился и едва слышно произнес:

- Тоже по горлу и, похоже, тоже стеклом. Точь-в-точь как у той, что из пруда подняли.

- Не спеши, это может оказаться совпадением, - так же тихо ответил Алексей. - Но, сдается мне, мебель разбросали уже после того, как гадалку убили. - Алексей повернулся к Фомке:

- Ты что-нибудь ронял в комнате?

- Нет, я упал, но ронять ничего не ронял, - и он кивнул на размазанную по паркету кровь - явный след скольжения. - Вон, глядите! На кровище, как есть, поскользнулся.

А вот и угол, о который я мордой навернулся! - Он указал на тумбочку, которая была слегка сдвинута с места.

- Вижу, - ответил Алексей и опять повернулся к Ивану:

- Заметил? Кресло-качалку перевернули специально, чтобы изобразить драку. Но смотри, на завернутом крае ковра пятна крови проступили насквозь, а на том месте, где он лежал, пятна отсутствуют. Выходит, ковер завернули тотчас после убийства? Может, искали под ним тайник в паркете? Но зачем убийце понадобилось изображать драку? На убитой я не заметил особых синяков или ссадин. И положение тела на полу показывает, что она не сопротивлялась, нападение было для нее неожиданным.

- Но зачем-то она пришла ночью в кабинет? В одной ночной рубашке? Может, услышала подозрительный шум, решила проверить?

- В такой ситуации женщина зовет кого-нибудь на помощь! А тут отправилась одна, даже собачку не прихватила?

Скорее всего у нее была назначена здесь встреча! Но кому назначают свидание и являются на него в одной ночной сорочке?

Только очень близкому человеку! Мужу или любовнику?

- Что ей мешало назначить это свидание в собственной постели? возразил Иван и обратился к Фимке, который, как-то неестественно скукожившись, сидел на корточках у порога, спрятав под полами шинели босые ноги, и напоминал своим видом испуганного зайца.

- Скажи, что-нибудь изменилось в комнате после того, как ты в ней побывал?

- Н-нет! Кажись, все по-прежнему! - произнес, заикаясь, воришка. - Все как было!

- Ты ничего здесь не трогал? - Иван выпрямился и, приподняв повыше фонарь, обвел им кабинет, затем приказал дворнику:

- Зажги свечи, только осторожнее, не наступи на кровь.

Бледный как мел, Тимоха, старательно отворачиваясь от убитой, прошел к столу и зажег свечи в шандале. В кабинете стало значительно светлее. Но мрачные тени продолжали таиться в углах, а обстановка была такова, что даже сыщики, которым пришлось в своей практике видеть всякое, почувствовали себя неуютно. Что тогда говорить о чуть ли ни до смерти перепуганном Фимке и изрядно растерявшемся дворнике?

У обоих зуб на зуб не попадал от страха, пока этот дробный стукоток окончательно не вывел из себя Ивана. Он сердито прикрикнул на обоих и велел им присесть на два оставшихся неповрежденными стула, которые находились слева и справа от двери.

Дворник и Фимка покорно выполнили приказ Вавилова и застыли по обе стороны дверного проема как два каменных истукана, только с искаженными от страха физиономиями. И тот и другой большей частью помалкивали, правда, с готовностью отвечали на вопросы сыщиков, но смотреть друг на друга избегали.

Алексей обошел комнату по периметру, внимательно разглядывая странные, а порой жутковатые предметы, развешанные и расставленные повсюду. Заднюю ее стену и потолок закрывали разноцветные, багрово-красных и сине-фиолетовых тонов, драпировки. По остальным стенам и между окнами вились какие-то странные растения с узловатыми стеблями, мелкими глянцевыми листочками и крошечными розовато-фиолетовыми соцветиями, которые отвратительно воняли. Весь этот букет не слишком приятных ароматов довершали запахи гниения, исходившие от связанных в пучок высохших летучих мышей, мелких ящериц и змей, подвешенных наподобие гирлянд под потолком.

Обтянутое белым мехом кресло, в котором прорицательница скорее всего принимала своих клиентов, стояло на небольшом возвышении. На его спинке висел черный атласный плащ, а на столе лежал черно-желтый тюрбан, украшенный крупной жемчужиной и страусовым пером. В левом углу с искусно сплетенной из шелковых нитей паутины таращился на незваных гостей огромный паук с глазами из желтого янтаря и плюшевой, с белым крестом посередине спинкой. Его огромные челюсти и восемь мохнатых лап смотрелись весьма устрашающе. И хотя Алексей понимал, что этот паук не опаснее дохлой мухи, внутренне все-таки передернулся от отвращения, настолько правдоподобно он был исполнен.

Но самое большое впечатление произвел на него крупный, дюймов двадцати в поперечнике, хрустальный шар, который возвышался на причудливой серебряной подставке в центре стола и переливался всеми цветами радуги.

Столь же яркие сполохи отражались на потолке кабинета и на стенках сосуда, наполненного зеленоватой, пахнущей гнилыми водорослями жидкостью. Рядом с ним на большой спиртовке стоял фарфоровый горшочек с измельченным в пыль каким-то веществом растительного происхождения. Алексей поднес щепотку его к носу и тут же оглушительно чихнул, отчего Иван оглянулся и неодобрительно покачал головой.

То ли от воздействия неизвестного порошка, то ли от вони, которая наполняла комнату, Алексей почувствовал тошноту и острейшее желание поскорее очутиться на свежем воздухе. Но он понимал, что впереди еще осмотр всего дома и наверняка их ожидают новые сюрпризы, скорее неприятные, чем наоборот.

- Придется вызывать Тартищева, - проговорил сквозь зубы Иван, - боюсь, одним нам скоро не справиться. Работы здесь прорва, не дай бог, остальных жильцов тоже порешили... - Он кивнул на дворника. - Пошли этого мерзавца с запиской в управление. Передай дежурному, пускай вызывает Михалыча. Надо, чтобы прислали подмогу. - Он обвел взглядом кабинет. - Да-а, картинка не для слабонервных!

Видно, крепко дамочка морочила головы простакам! И деньжата явно немалые загребала! - Он покачал головой. - Скорее всего за это ее и грохнули. Или крепко обманула кого?

Я этих прорицательниц знаю. Все до одной мошенницы и обиралы. Порой мужикам сто очков фору дадут!

- Много у мадам Клементины было клиентов? - спросил Алексей у дворника.

Тот пожал плечами и сморщился, как от зубной боли.

- Каждый день человек по пять приходили, да человека два из тех, что через сад пробирались. Оне лица не показывали. Больше она не принимала. Если кто просил шибко, направляла к своим помощникам...

- Постой, - перебил его Алексей, - ты сказал: "помощникам". Разве Сыроваров был не единственным помощником?

- Нет, с месяц или два назад хозяйка еще одного на подмогу взяла. Борис Федорович уже не справлялся. А тот молодой, ловкий. - Дворник оглянулся на дверь и перешел на шепот. - Бабы, правда, сказывали, но им только дай посудачить, что несколько раз видели, как он под утро из хозяйкиной спальни выходил, а в последнее дни и вовсе перестали таиться.

А еще слышал я, как они с Борисом Федоровичем поругались, чуть по мордасам друг другу не настучали. Хозяйка вовремя вошла, накричала на них...

- А из-за чего они поссорились? - спросил Иван.

- А то нам неведомо, - пожал плечами Тимоха. - Слышал, что сильно они рявкали друг на друга, правда, молодой больше посмеивался, а Сыроваров сильно распалился, орал, точно пьяный извозчик. Что именно, я не разобрал, далеко это было, но по матушке он будь здоров как ругался.

- Но если ты далеко от окна находился, как же разобрал, что хозяйка их отругала?

- Так она визжала, словно сучка под колесом! - осклабился дворник. Голос у нее пронзительный, точно наждаком по стеклу кто водит. Иной раз в дрожь даже кинет, коли на кого орать начнет. - Он покосился на убитую и без всякого сожаления произнес:

- Дооралась, сердешная!

- Как зовут нового помощника хозяйки? - спросил Алексей.

- Михаил, как по фамилии и по батюшке не знаю, - с готовностью ответил дворник. - Здоровенный мужик, кровь с молоком. Коляску с барыней за задок одной рукой поднимал.

Шибко ей это нравилось. Хохотала до упаду.

- Опиши-ка нам его подробнее, Тимоха, - приказал Вавилов. - Лицо, одежда, как говорит, как ходит. Доброго ли поведения или любитель выпить и, главное, откуда появился в доме?

- Откуда появился, то мне неведомо. Барыня за город ездила, у нее в пяти верстах дача, и вернулась уже с этим Мишкой на пару. Оба вусмерть пьяные. Он ее на руках из коляски вытащил и в дом занес. Мы сразу подумали, что барыня себе нового полюбовника нашла. У нее много мужиков было, и важных, и простого рода, но дома она никого не привечала.

А с этим почти в открытую спала. Мне Лидка, горничная, сказывала, что они нисколько ее не чурались, в постельке, как молодые, обжимались. Но от такого парня немудрено было голову потерять. Редкий красавец, надо сказать. Под притолоку не проходит, сгибается. Волос русый да кудрявый, борода тоже кучерявится, а усы таким фертом завернуты, что никакая девка не устоит. Барыня его на русский манер обряжала, в рубахи вышитые да шаровары с напуском, хотя сама больше в черном ходила, в кисее вся замотается, а на лбу мушку себе посадит. - Дворник склонился над трупом и ткнул пальцем чуть ли ни в лицо убитой. - Глянь-ка, вон она!

Алексей и Иван тоже наклонились. Действительно, на лбу жертвы прямо над переносицей была нарисована черная, хотя и слегка размазанная родинка.

- Такие пятнышки носят на лбу индианки, - сказал Алексей. - Посмотри, гадалка и впрямь смахивает на восточную женщину.

- А по мне, скорее на цыганку, и обличием, и повадками.

Только цыганки ведут себя осмотрительнее и хитрее: свои любовные связи не афишируют. - Иван вздохнул и тихо сказал:

- Обойди дом, посмотри: что с остальными жильцами, есть ли кто в спальне?

Но Алексей не успел выполнить задание. Створка окна захлопнулась вдруг с оглушительным звоном. Так бывает от сквозняка, когда кто-то неожиданно откроет дверь в комнату.

Сыщики дружно оглянулись. На пороге кабинета стоял человек с револьвером в руках и держал их на мушке.

Глава 11

- Кто вы такие? - недружелюбно спросил новоприбывший. Но, заметив лежавшую на полу убитую, коротко охнул.

Лицо его побелело, но, к чести своей, мужчина не потерял самообладания, правда, голос его едва заметно дрогнул, когда он приказал:

- А теперь руки на затылок, и немедленно, а то буду стрелять.

Сыщики молча переглянулись. Не поднимаясь с корточек, Иван последовал приказу. Алексей не сдвинулся с места, только выпрямился, но тоже ему повиновался. Его взгляд застыл на лице человека с револьвером. Тот с удивлением посмотрел на незнакомцев, видно, ожидал сопротивления или хотя бы объяснений. Но не дождался и с явным напряжением в голосе заявил:

- Я вынужден вас обыскать и связать до приезда полиции. Предупреждаю, я пристрелю каждого, кто сдвинется с места.

- Валяй, - абсолютно спокойно сказал Иван, - обыскивай.

Мужчина замешкался, он не знал, как поступить. Расстановка сил была явно не в его пользу. Если он подойдет к Ивану, то Алексей окажется у него за спиной, если к Алексею, то Иван успеет выхватить оружие, конечно, если он вооружен.

О том, что вошедший мыслит в правильном направлении, подтвердил его следующий приказ, теперь он обратился непосредственно к Вавилову.

- Встань! - то ли предложил, то ли приказал он. - Покажи, что у тебя в руках!

Тот встал и показал ему ладони.

Незнакомец переложил револьвер из правой руки в левую и, передвигаясь боком, направился к Ивану, не сводя настороженного взгляда с Полякова. Тот стоял молча и безучастно рассматривал хрустальный шар. Мужчина обошел стол и подошел к Вавилову сзади. Задрав полу его сюртука, он посмотрел, нет ли чего на поясе. Потом, уткнув дуло револьвера в спину Вавилова, принялся хлопать его по груди и бокам. В этот момент он наклонился почти вплотную к плечу Ивана. Внезапно тот резко двинул локтем. Удар пришелся мужчине под ребра, и он, вскрикнув, согнулся в три погибели, держась за живот, но револьвер в руках удержал. Алексей бросился на помощь Ивану. Но Вавилов опередил его, быстро развернувшись, успел крепко схватить незнакомца за запястье. Пальцы мужчины разжались, и револьвер оказался уже в руках у сыщика.

Его глаза мрачно блеснули.

- Наигрался, приятель? - спросил он с угрозой. - Нападение на полицейских дорого зачтется.

- Откуда мне знать, что вы полицейские? - ответил незнакомец сквозь зубы, потирая руку. Его лицо перекосилось от досады и боли. На глаза навернулись слезы, губы побелели.

Это было заметно даже в бледном свете керосинового фонаря. - На рожах у вас не написано, кто вы такие!

- А ты сам кто такой? Отчего с оружием по ночам шастаешь? - спросил Алексей.

- Я здесь живу. Служу и живу, - ответил тот, не поднимая глаз. Старшим ассистентом у мадам Клементины.

- Старшим ассистентом? Здесь живешь? - Лицо Ивана осветила мягкая, почти мечтательная улыбка. И, отведя руку, он со всего маха ударил мужчину в челюсть. - Ты что, свиное отродье, дворника не заметил? Или не признал? Врешь, что здесь живешь!

Голова незнакомца безвольно мотнулась, и он потерял сознание. Иван успел подхватить его под мышки и опустить на ковер. И стал в недоумении озираться.

- Дворник? Где этот каналья? Куда он подевался?

И Фимка исчез! Неужто смылись под шумок?

- Тута мы! - раздалось вдруг из камина, и, уронив чугунную подставку для дров и щипцы, наружу неловко, задом наперед вылез Тимоха, а за ним выкарабкался Фимка. Одежду, лицо и руки обоих изрядно перепуганных шаромыжников покрывали жирные пятна сажи, которая щедро осыпалась с них на паркет и ковер.

- Эка вас угораздило! - опешил Иван. - Чего вы там искали?

- Так ведь стрелять могли! - Дворник виновато пожал плечами и почесал пятерней в лохматом затылке. - Я как револьвер-то увидел, так и сиганул, даже не понял сначалу, куда меня нелегкая занесла.

- Узнаешь этого человека? - показал Алексей на незнакомца.

- Узнаю, - с готовностью закивал головой дворник, - это господин Сыроваров, первый помощник барыни. Давно здесь живут, всеми ее делами заправляют, клиентов встречают и провожают. И сами по себе уважительные, когда поздно возвращаются, завсегда пятачок жалуют за беспокойство. Не то что новый, так и норовит по морде приветить! И в ворота завсегда ногой грохочет, терпения у него нет подождать!

- Что ж ты тогда, как хорек, в камин прыгнул, если узнал его? поинтересовался Иван.

Тимоха в ответ развел руками и заискивающе улыбнулся.

- Таки я сначала револьверт усек, тут уж некогда глядеть, кто его в руках держит.

Иван язвительно хмыкнул, весьма выразительно посмотрел на дворника и показал ему кулак, а затем подступил к Сыроварову. Руки ассистента были раскинуты в стороны, голова запрокинулась, рот раскрылся, а по подбородку струйкой текла слюна.

Иван неспешно один за другим обыскал его карманы, выкладывая их содержимое на стол. Опустошив последний, он сел в кресло гадалки и принялся сворачивать самокрутку.

Алексей же занялся осмотром и обследованием того, что Иван обнаружил в карманах Сыроварова. Вещей было немного: пенсне в кожаном футляре, замшевое портмоне с двадцатью рублями мелкими ассигнациями по пять, три и одному рублю и золотой полуимпериал <Пять> в отдельном чехольчике, носовой платок, записная книжка с расписанными по алфавиту адресами.

Алексей предположил, что они принадлежали клиентам, которых мадам Клементина посещала на дому, и маленький карандаш с серебряным колпачком. Судя по всему, именно этим карандашом делались записи адресов.

Из жилетного кармана Иван вытащил брегет на золотой цепочке. Если не считать револьвера, который Алексей исследовал самым внимательным образом, ничего подозрительного найти не удалось.

Тщательно осмотрев все предметы, Поляков напоследок открыл крышку на часах и убедился, что там ничего не спрятано. Затем нагнулся и пощупал пульс Сыроварова. Заложив ногу за ногу и обхватив колено руками, Иван продолжал курить самокрутку и с усмешкой, но молча наблюдал за Алексеем.

Тот похлопал Сыроварова по щекам и приказал:

- Давайте, давайте, Борис Федорович! Очнитесь! Живее!

Сыроваров тотчас открыл глаза и довольно бессмысленно уставился на Алексея. Затем приподнял голову и в замешательстве осмотрел комнату. Его взгляд упал на лежащий в луже крови женский труп. Рот Сыроварова открылся, а лицо исказилось, но он не вскрикнул, лишь передернулся и приложил ладонь к челюсти, где багровел отпечаток кулака Вавилова. Явно превозмогая боль, он процедил сквозь зубы:

- Я мог вас пристрелить!

- Вернее, ты решил попробовать, - поправил его Иван. - Но у тебя это не получилось.

- Я все равно не смог бы выстрелить. - Сыроваров виновато посмотрел на Алексея. Тот пока не сделал ему ничего плохого, и ассистент, старательно отводя взгляд от Ивана, обращался к нему. - Я никогда не стрелял в людей. Лицо его исказилось, и он закрыл глаза ладонями.

- Откуда вы появились? - спросил Алексей.

- Я возвращался на извозчике. Вдруг вижу, ворота распахнуты настежь, а в окнах свет. Сразу почуял неладное. Потихоньку подобрался к окну, смотрю, какие-то незнакомые люди орудуют. Думал, грабители...

- Вы всю ночь провели вне дома?

- Да, почти всю ночь, - ответил Сыроваров. Он с трудом, но без посторонней помощи поднялся на ноги и пробежался глазами по комнате, отыскивая, где бы сесть.

Дворник соскочил со своего стула.

- Пожалуйте присесть, Борис Федорович, - произнес он подобострастно, а я постою, нам это привычно.

Сыроваров уселся на стул, пригладил растрепавшиеся на затылке волосы и огляделся. Он был довольно привлекательным мужчиной лет сорока от роду, с правильными чертами лицами, небольшими тонкими усиками над верхней губой. Черные, даже излишне черные волосы, чтобы посчитать их цвет естественным, были расчесаны на прямой пробор и тщательно смазаны бриллиантином. Даже после потасовки он выглядел аккуратным и ухоженным. Поправив манишку и галстук, Сыроваров прокашлялся и принял более удобную позу, ни дать ни взять состоятельный франт в гостях у любезной его сердцу дамы.

Приведя себя в порядок, он вновь обрел присутствие духа и требовательно спросил:

- Объясните, в конце концов, что здесь произошло? Кому понадобилось убивать Зинаиду Петровну?

- Насколько я понимаю, Зинаида Петровна - настоящее имя вашей хозяйки? - справился Алексей.

- Да, Зинаида Петровна Бучилина! Клементина - ее сценический псевдоним. Она некоторое время назад выступала в Иркутском варьете, но сломала ногу и вынуждена была покинуть сцену.

- Хм, - Иван покачал головой, - странные какие-то повороты получаются, из певиц в прорицательницы. Скажи, Сыроваров, она и впрямь каким-то особым даром обладала?

Тот опустил глаза и неопределенно пожал плечами.

- Люди ей верили и, главное, хорошо платили. Вероятно, не всегда она ошибалась.

- Ладно, с этим разобрались, - прервал его Иван, - а все-таки, любезный, где ты ночь провел? Откуда столь поздно возвращался?

- Этого я не могу сказать, господа! Это не моя тайна, и я не смею ее разглашать!

- Но тем самым вы лишаете себя алиби, - предупредил его Алексей. - Вас будут допрашивать с пристрастием, потому что вы являетесь главным подозреваемым.

- Как это? - вскинулся Сыроваров. - Вон Тимофей, дворник, подтвердит, что я в десять вечера уехал в город на извозчике. Я его номер запомнил: сорок восьмой. Тридцать копеек заплатил.

- Истинно так, - вытянулся по стойке "смирно" дворник. - В восьмом часу Борис Федорович прошествовали в табачную лавку, что напротив дома, затем вернулись, поужинали вместе с хозяйкой и отъехали. Я самолично извозчика нанимал, господа начальники.

- Это не доказательство, - поморщился Иван. - Ты вполне мог вернуться, когда стемнело, и незаметно проникнуть в кабинет. Ведь у тебя есть свои ключи от входных замков, Сыроваров?

- Были! - заметно севшим голосом ответил тот. - Несколько дней назад они исчезли из моего стола. Ума не приложу: кому они понадобились? Тем более что в комнату без моего разрешения никто не заходит, даже горничная наводит порядок в моем присутствии.

- Странно все как-то у тебя получается, Сыроваров, - сказал строго Иван. - Где провел ночь, не признаешься, ключи твои якобы украли... А ведь у тебя был мотив расправиться с хозяйкой. И, как я понимаю, это обыкновенная ревность. Ведь ты ревновал мадам Клементину к ее новому помощнику?

- С чего вы взяли? - поморщился Сыроваров. - Даже в мыслях не было. Хотя признаюсь, этот выскочка меня изрядно раздражал.

- Почему вы говорите о нем в прошедшем времени - "раздражал"? - быстро спросил Алексей.

Сыроваров смерил его тяжелым взглядом исподлобья и только затем ответил:

- А он дня три как исчез! Слинял, сбежал, растворился...

Называйте это как хотите, но он смылся, прихватив с собой пять тысяч рублей, остаток гонорара, который Зинаида Петровна получила накануне от одного весьма уважаемого клиента. Где-то около трехсот рублей она истратила на оплату по счетам бакалейщику, мяснику и покупку воза дров для кухни, часть оставила на домашние расходы, выплатила мне жалованье сто пятьдесят рублей. Осталось, как я сказал, пять тысяч рублей. Она при мне положила их в тумбочку рядом с кроватью, а ночью они исчезли - думаю, не без помощи этого жулика...

- Новый помощник провел ту ночь здесь?

- Нет, в городе, на квартире своей остался. Адреса я его не знаю. Но он мог забраться ночью в дом, тем более ключи исчезли за день до пропажи денег.

- Так вы подозреваете нового помощника мадам Клементины в краже ваших ключей, а затем крупной суммы денег из тумбочки вашей хозяйки? Но почему она так небрежно отнеслась к деньгам, разве у нее нет несгораемого шкафа?

- Есть, у нее в спальне, но она в тот вечер неважно себя чувствовала и не захотела с ним возиться. Там свои секреты, и Зинаида Петровна всякий раз долго не могла справиться с его замками.

- Вы ей помогали в этом?

- Нет, она никому не доверяла шифр замков. Мне кажется, в шкафу хранились вещи, о которых она предпочитала не говорить. Думаю, драгоценности или какие-то письма, секретные бумаги. Что именно, я не знаю, потому что она, когда открывала сейф, всегда загораживала его спиной.

- Ладно! Все ясно, что ничего не ясно! - Иван поднялся с кресла и посмотрел на Алексея. - Отправь срочно дворника на извозчике в управление. Пусть сообщит об убийстве Тартищеву. Необходимо вызвать Олябьева, судебного следователя и помощника прокурора. А мы пока осмотрим дом.

Фимку, чтобы не сбежал, приковали наручниками к перилам крыльца, дворника отправили с сообщением в полицию, а сами сыщики принялись осматривать дом. Сыроваров охотно помогал им, рассказывал, где что находится, как расположены комнаты и подсобные помещения. Красные пятна на его лице выдавали, что он изрядно нервничает, и хотя алиби ассистента оставалось под вопросом, у сыщиков пока не имелось в наличии более существенных доказательств его причастности к убийству Бучилиной, поэтому они использовали Сыроварова в роли проводника, незаметно наблюдая за его поведением и реакцией на происходящие события.

Первым делом они посетили спальню прорицательницы.

По сравнению с кабинетом здесь царил еще больший кавардак. Похоже, тут пытались что-то очень быстро отыскать и по этой причине перевернули все вверх дном. Одно из окон было открыто настежь, и ветер гонял по полу обрывки бумаг, судя по записям, остатки каких-то счетов. Оборванные шторы, одеяло и простыни, сбитые в комок и брошенные на пол, - все это находилось в полнейшем беспорядке. Ящики комода и прикроватной тумбочки выдвинули и их содержимое разбросали по комнате. На полу возле кровати валялись длинный, в азиатском стиле халат и ажурная черная шаль с каймой. Одна из висевших на стене картин была снята с крючка и отставлена в сторону. На ее месте виднелась распахнутая дверца абсолютно пустого сейфа...

- Вот, - Сыроваров растерянно огляделся по сторонам, - что здесь произошло? Я же говорил, непременно ограбили...

Он наклонился и хотел поднять шаль. Но Иван, опередив его, прикрикнул:

- Не трогать! Оставь все на своих местах!

- Странно, - заметил Алексей, - похоже, синяки и ссадины гадалка заработала в спальне, но убили ее, несомненно, в кабинете. Почему именно там? Судя по всему, преступника интересовал сейф, а в кабинете, кроме абсолютно идиотских декораций, ничего занятного для него не было. Скорее всего это инсценировка, чтобы запутать следствие!

- Вполне с тобой согласен, - сказал Иван. - Дамочку не могли прикончить в спальне, иначе следы крови нашлись бы не только здесь, но и в прихожей. Вернее всего, ее оглушили чем-то тяжелым, а после на руках перенесли в кабинет. По рассказам дворника, новый помощник с подобной задачей успешно справлялся, хотя гадалка, заметь, не меньше шести пудов весом. Что ж, будет Олябьеву работенка! - Он повернулся к Сыроварову. - Что ты головой вертишь?

Тот растерянно посмотрел на сыщиков.

- Удивительное дело, не могу понять: куда подевалась собачонка Зинаиды Петровны? Неужто убили злодеи? Она по всякому случаю дикий лай поднимает! Страсть какая голосистая! Так, бывало, и норовит за пятки схватить! Вздорная псина, неуживчивая! Сильно ее хозяйка баловала, она у нее в ногах обычно спала, пока этот, новый, не появился! Его шавка на дух не переносила, забьется под кровать и верещит как резаная, даже лужу порой сделает. Словно устыдившись своего многословия, Сыроваров мгновенно замолчал и, сцепив пальцы, щелкнул ими, тем самым выдав себя. В спальне он волновался больше, чем в кабинете.

Отметив этот факт, Алексей осторожно, двумя пальцами поднял край свесившейся до пола простыни, заглянул под кровать и радостно присвистнул:

- Вон она, ваша собачка, Сыроваров! - Он протянул руку, пытаясь достать толстую рыжую и лохматую псину.

Свернувшись в клубок, она забилась в самый дальний угол и не подавала признаков жизни. Пришлось опуститься на колени, подлезть под кровать и, ухватив собачонку за холку, вытащить ее наружу.

- Сдохла? - Сыроваров прижал руки к груди и болезненно сморщился.

Алексей не ответил, но передал находку Ивану и снова опустился на колени. Странный запах, который он почувствовал в тот момент, когда доставал собачонку, был не чем иным, как запахом эфира. Так что горемычная не сдохла, она просто уснула.

- Эфир! - сказал он, поднимаясь с колен. - Гадалку, а она, видимо, этому активно сопротивлялась, усыпили эфиром, а после перетащили в кабинет. Окна открыли, чтобы проветрить спальню, а под кроватью, в замкнутом пространстве, пары эфира задержались и сморили собачонку.

- Бедная животина! - покачал головой Иван и погладил псину по спинке. Затем серьезно посмотрел на Алексея. - Ты не находишь, что появились кое-какие совпадения? Внешне этот приятель Клементины очень сильно смахивает на работника с мельницы: и красавец, дескать, и силен неимоверно.

Уж не этот ли тип здесь объявился? Помнишь, мельник говорил, что его Ивана собаки тоже боялись?

- Но как это могло случиться? До мельницы не ближний свет, как ему удавалось одновременно в двух местах находиться?

- А кто говорит, что одновременно? - удивился Иван и обратился к Сыроварову:

- Скажи-ка, любезный, новый ассистент госпожи Клементины постоянно жил в доме или только наведывался?

- Да какой он ассистент? - удивился тот. - Зинаида Петровна, правда, при знакомстве его вторым ассистентом представила, но он в сеансах не участвовал, не помогал ей с клиентами, как я. Дармоед он, а не помощник! Едва грамоту знает, а уж наглости да хамства выше головы. И в доме появлялся от случая к случаю. Бывало, три дня жил, а после на неделю исчезал. Я как-то высказал Зинаиде Петровне свои сомнения по поводу его занятий, а она рассердилась, накричала на меня, пригрозила выгнать без рекомендаций.

- А из-за чего вышла ссора? Есть свидетели, что вы с новым ассистентом недавно крепко повздорили и Зинаида Петровна чуть ли не разнимала вас.

- Не помню, - поджал губы Сыроваров и отвернулся. - Я себя уважаю и со всяким отродьем в споры не вступаю.

- Ну, смотрите, Борис Федорович, - сказал Алексей, - не хотите говорить - не надо, а в вашем положении лучше рассказать все честно. Алиби у вас нет, ссоры вы не подтверждаете. Похоже, у вас имеется умысел ввести следствие в заблуждение. Но как бы вам это боком не вышло!

- Я уже сказал, это не моя тайна, - произнес упрямо Сыроваров.

- Женщина? - справился Иван. - Небось замужняя?

- Какое ваше дело? - взвился тот, подтверждая тем самым, что предположения Ивана не лишены основания. - Это моя личная жизнь, и не смейте лезть в нее своими лапами!

Ищейки! Гнусные ищейки!

- Ого! Как тебя разобрало! - протянул удивленно Иван. - Ладно, твоей личной жизни мы касаться не будем, только как бы она, эта жизнь, не закончилась в петле. Из-за своих благородных понятий ты, голубь сизокрылый, первый подозреваемый в совершении преступления. А все, что ты рассказал нам про отношения мадам Клементины с ее любовником, - всего лишь попытка перевалить вину с больной головы на здоровую. Так что без лишних угрызений совести отправим мы тебя сейчас в тюрьму. Посидишь там, поразмышляешь, авось и передумаешь вводить господ полицейских в заблуждение. Так я говорю?

Сыроваров, побледнев, молча уставился на него.

- Чего застыл? - усмехнулся Иван. - Решай, пока начальство не пожаловало. После тебе мало не покажется. Есть у нас мастаки, которые в такой оборот тебя возьмут - не возрадуешься. Тогда сам на допрос проситься будешь, каяться станешь и слезами умываться, только поздно окажется. Запомни, хорошо яичко ко Христову дню...

- Я все сказал, - буркнул Сыроваров, - но моей вины здесь нет. И вы только зря станете возиться со мной. Настоящий преступник в это время скроется за тридевять земель.

Иван смерил его тяжелым взглядом, но на тираду не ответил, лишь скомандовал:

- Веди, показывай, где тут кухарка да горничная проживают. Сдается мне, их тоже усыпили, как эту бестию. - Он осторожно положил спящую собачонку на кровать и покачал головой. - Одного не пойму: зачем нужно было убивать твою хозяйку, Сыроваров? Вполне хватило бы усыпить ее - и бери все, что хочешь! Нет же, ее убили, причем таким жестоким способом. Может, и вправду насолила кому? Скажи, любезный, у твоей хозяйки были враги или недоброжелатели?

- Как у любого человека, наверно, были, - пожал тот плечами, - но не больше и не меньше, чем у всех остальных.

Однако на моей памяти никто явной неприязни к ней не выказывал и не угрожал. Она обязательно поделилась бы со мной, если бы возникла опасность!

- Она настолько доверяла тебе?

- Да, очень доверяла.

- А не могло такое случиться. Сыроваров, что она переключила свое доверие на нового фаворита, а ты отошел на второй план? - продолжал допытываться Вавилов.

- Нет, она продолжала советоваться со мной касательно коммерческих дел и привлечения клиентов. Думаю, если появилось бы какое беспокойство, я бы сей момент о нем узнал.

- А если этим беспокойством являлся ее любовник, она бы призналась в этом?

- Не думаю, такие вещи она держала в тайне.

- Вы заявили нам, что не знали о том, что именно хранилось в сейфе. А как вы думаете, Зинаида Петровна могла поделиться этим секретом с любовником? - спросил Алексей.

- Откуда я знаю! - рассердился вдруг Сыроваров. - Клементина - женщина скрытная, но если он сумел влезть к ней в доверие, то вполне могла поделиться. От подобной дури никто не застрахован.

- Слушай, Алеша... - Неожиданная догадка так поразила Ивана, что, пропустив Сыроварова на пару шагов вперед, он остановился на полпути к каморкам, где проживали горничная и кухарка, и придержал Алексея за рукав. Затем прошептал, едва шевеля губами:

- А если Сыроваров хитрит? И все стрелки специально переводит на любовника Клементины?

А на самом деле он прикончил не только мадам, но попутно и ее нового дружка?

- Но зачем ему надо было убивать хозяйку в доме, а любовника в другом месте? Ты же видел, в спальне никаких следов?

- В том-то и дело, - оживился Иван. - Любовника убили первым, как раз в кабинете! Мадам услышала шум, поднялась с постели, а кто-то сзади приложил ей к лицу тряпку с эфиром. Перенес ее в кабинет и перерезал горло. Там же лужи кровищи! А под ними как раз и скрываются следы первого преступления!

- А труп куда подевался? - не сдавался Алексей. - Его не могли вынести незаметно. Следы все равно бы остались... И зачем такие сложности? Мы приписываем убийце больше заслуг, чем есть на самом деле. К тому же какой резон Сыроварову убивать хозяйку - источник его жизненных доходов? Хватило бы расправиться с любовником!

- А пять тысяч в тумбочке? Он мог их сам прикарманить, а после свалить на любовника! - не сдавался Иван. - А это немалые деньги по сегодняшним временам!

- Давай оставим все наши версии на потом, - предложил Алексей. - Пока у нас нет никаких улик против Сыроварова, кроме той, что он недолюбливал любовника хозяйки, заявился домой за полночь и не хочет подтверждать свое алиби. Это весьма странно, ты не находишь? Будь он убийцей, он бы привел кучу оправданий и доказательств, что на момент преступления его видели в другом месте человек этак двадцать. Он что, не понимает, ему петля светит! Значит, есть нечто такое, чего он боится больше виселицы!

- Ладно, пошли, - махнул рукой Иван, - надо до приезда Михалыча весь дом осмотреть, а то врежет он нам по первое число, что балясы точим.

Он толкнул дверь в крохотную каморку. Та, скрипнув, отворилась. Из темноты доносился громкий храп. Иван поднял фонарь. Толстая неопрятная старуха с жидкой седой косицей лежала навзничь на топчане и выводила заливистые рулады.

Сыроваров пояснил, что это и есть Степанида Порфирьевна, кухарка, а комната горничной Лидии - следующая по коридору.

Кухарка не проснулась даже тогда, когда сыщики стали обыскивать ее убогие апартаменты. Ничего подозрительного они не обнаружили, кроме сильного запаха эфира. Им пришлось даже зажимать носы платками, так как оба почувствовали головокружение и желание как можно быстрее покинуть каморку.

Впрочем, в чуть более опрятной комнатенке горничной их ждала та же самая картина. Только вместо старухи на узкой деревянной кровати лежала миловидная женщина лет тридцати в нижней рубахе и с неестественно бледным лицом. На подушке и на полу виднелись следы рвоты, но когда Алексей взял ее за запястье, пульс, хотя и слабый, прощупывался.

Они открыли двери настежь, чтобы выветрить пары эфира, а на голову горничной Алексей положил мокрое полотенце, смочив его водой из умывальника.

- Так, - заметил Иван глубокомысленно, - занятный мерзавец действовал. Очень хорошо подготовился. И это ж надо было додуматься применить эфир! Может, он медик?

Врач или фельдшер? - Он повернулся к Сыроварову. - Ты кто по профессии будешь?

- Я? - удивился тот. - Я билетным кассиром служил в том варьете, где Зинаида Петровна выступала.

- А, вон оно что? - заметил многозначительно Иван и приказал:

- Веди нас, голубь, в подвал! Да поживее, а то на улице уже светает, а мы все воду в ступе толчем!

Но как раз в подвале все их усилия были вознаграждены.

Именно в угольной яме они обнаружили небрежно засыпанные мусором несомненные улики: окровавленный мужской сюртук с оторванной пуговицей и отбитое бутылочное горлышко, причем отколотое мастерски, один из его краев был длиннее других и напоминал собою обоюдоострый кинжал. Он был в густых потеках уже свернувшейся крови, что однозначно подтверждало: наконец-то удалось обнаружить орудие убийства.

А когда сравнили найденную в руке мертвой Клементины пуговицу с теми, что остались на сюртуке, то не осталось никаких сомнений: перед ними одежда убийцы.

Впрочем, кому принадлежал сюртук, тоже удалось выяснить без особых затруднений. Иван велел Сыроварову подойти ближе и показал ему обнаруженные улики, но не успел вымолвить ни единого слова. Ассистент как-то странно всхлипнул, побелел как мел и медленно съехал по стене на каменный пол подвала.

Глава 12

- Банда! Несомненно, это банда! Выискивают богатых дамочек, соблазняют, выведывают, где те финажки хранят, а потом раз по шейке стеклом, и в могилевскую губернию! - Иван потер ладони. Он был радостно оживлен и ни на йоту не сомневался, что начальство полностью поддержит его предположения.

- Подожди, Иван, не егози, - осадил его Тартищев. - Согласен, способ убийства очень похож, и внешне любовник гадалки смахивает на работника Петухова. Но где гарантия, что женщину в пруду убил он? И где подтверждения, что гадалку зарезал ее любовник? Пока все улики указывают на Сыроварова! Отсутствие алиби, его окровавленный сюртук с оторванной пуговицей, которая нашлась в руке у убитой. К тому же пальчики... Надеюсь, вы в курсе, что на разбитой бутылке обнаружены следы его пальцев? Сами знаете, Колупаев в этих вопросах не ошибается.

- Понятно, что не ошибается. - Алексей придвинул к себе бумаги протокол допроса Сыроварова. - Конечно, по всем статьям ассистент самая подходящая фигура. Живет в доме давно, полностью зависит от своей хозяйки, и, когда у той появляется любовник, которого она не стесняется принимать у себя, он понимает, что его песенка спета. Соперник его более молод, хорош собой и чрезвычайно нахрапист. Слуги подтверждают, что между ними неоднократно вспыхивали ссоры и Сыроваров вел себя гораздо агрессивнее, чем Михаил. К сожалению, никто не знает его фамилии и отчества. Вполне возможно, имя у него тоже не настоящее. И если сопоставить сроки пребывания работника Петухова на мельнице и появление нового любовника в доме Бучилиной, скорее всего это один и тот же человек. Одна загвоздка: работника звали Иваном, а этого - Михаилом. Но по ряду причин, отнюдь не преступных, он мог скрывать свое имя. Вероятно, у него имелось несколько женщин, которых он посещал по очереди. Обыкновенный жиголо! А поводом для убийства скорее всего послужило заявление Бучилиной, что она выходит замуж. Судя по всему, именно к этому шло дело, или мадам предполагала, что любовник вскоре сделает ей предложение. Я думаю, она предупредила Сыроварова, что отказывает ему от места. И это вполне оправданно. Два медведя в одной берлоге не уживаются.

- Понять Сыроварова можно, если бы Бучилина отписала ему наследство или обещала выйти за него замуж, а потом отказала. Ревность, разбитые надежды... Помрачение рассудка... Но здесь нет ничего похожего. Преступник действовал хладнокровно. Все было заранее и очень хорошо продумано. - Пальцы Тартищева выбили дробь на столешнице, а сам он смерил сыщиков задумчивым взглядом. Пока не добудете более серьезных доказательств, не могу сказать, точно ли это одно лицо - работник Петухова и пропавший любовник Бучилиной...

- Работник тоже пропал, - ввернул Вавилов.

Тартищев покраснел и со всего маху хлопнул ладонью по столу.

- Пропал?! Так ищите! Пока он - единственная зацепка, звено, которое связывает вместе два убийства. Ищите, а не грейте задницы в кабинетах! - И уже более миролюбиво посмотрел в сторону Алексея. - Ладно, чего там! Давай излагай: что удалось выяснить о Сыроварове?

- Сыроваров Борис Федорович, сорока двух лет от роду, уроженец Ярославской губернии, из разночинцев. Родителей лишился в раннем детстве, оба умерли от холеры. Воспитывался старшей сестрой Варварой, в замужестве Вахромеевой.

Учился в Московском университете, но был сослан после третьего курса в город Читу за участие в студенческих волнениях. Отделался малой кровью, то есть всего тремя годами ссылки, так как в вожаках не значился, в кружках не участвовал. После отбытия ссылки перебрался в Иркутск, где в течение восьми лет работал билетным кассиром в варьете "Лолита". Там же познакомился с Бучилиной. - Алексей заглянул в бумаги. - Клянется, что никогда не состоял с убитой в интимной связи. Их связывали сугубо деловые отношения. Сыроваров признает, что она была вздорной и безалаберной женщиной. Но в свое время носила в ушах и на шее целые прииски и заводы...

Тартищев при этом замечании удивленно поднял брови, и Алексей пояснил:

- Я процитировал Сыроварова, он имел в виду, что мадемуазель Клементине, это уже в Североеланске она стала мадам, дарили богатые украшения местные купцы и промышленники. В Иркутске у нее отбоя не было от поклонников, но она проигрывала камни и золото в карты, закладывала их, а иногда просто теряла. Поэтому когда осталась не у дел, то была беднее церковной мыши. Именно Сыроваров подал ей мысль заделаться прорицательницей. Внешность у нее была подходящая, то ли цыганка, то ли индианка. А надуть нашего обывателя, сами понимаете, плевое дело!

- И, судя по ее доходам, надувала она изрядно! - усмехнулся Тартищев. Скорее всего из украшений у нее кое-что осталось, может, из дорогих сердцу воспоминаний. Дамочкам этого возраста свойственно хранить подобную чушь и обливать ее слезами. Плохо, но мы пока не располагаем сведениями, что хранилось в сейфе! Сыроваров то ли скрывает, то ли впрямь не знает. Как он? Держится?

- Он только поначалу растерялся, а после взял себя в руки, он ведь учился некоторое время в университете, на юридическом факультете, и в законах неплохо разбирается. И до сих пор продолжает настаивать, что Бучилину не убивал. Дескать, не было ему никакого резона. Все наши версии насчет ревности и сведения счетов с соперником решительно отвергает. Когда я привел уличающие его доказательства, заявил, что это похоже на дешевый спектакль. Если бы он замыслил убийство, то позаботился бы и об алиби, и о том, как избавиться от улик. Честно сказать, я тоже склоняюсь к мысли, что обстоятельства убийства очень смахивают на пошлый водевиль. Судите сами, дворник показал, что Сыроваров регулярно три раза в неделю отлучался из дома, заметьте, в одно и то же время, в десять часов вечера. Не находите, что это слишком похоже на свидание? И если он не выдает свою даму сердца, то, бесспорно, из-за того, что не желает огласки. Несомненно, убийца знал об этих отлучках, а добыть костюм и оторвать от него пуговицу и вовсе не составило труда. Ну какой преступник станет так небрежно прятать орудие убийства и костюм, в котором он его совершил? А тут схоронили в доме и только слегка забросали мусором и углем. Явно все было рассчитано на то, чтобы и бутылку, и сюртук нашли как можно скорее.

- А как же насчет пальчиков?

- Сыроваров утверждает, что преступник мог найти пустую бутылку в мусоре. Она - из-под венгерского вина, которое Сыроваров по вечерам иногда потребляет. Я проверил, в его комнате есть шкафчик, в котором я обнаружил три бутылки такого вина. Одна из них начата. Ошибиться невозможно.

У основания горлышка этих бутылок выбиты две медали Парижской выставки - 1883 и 1887 годов, - точно так же, как У обнаруженного нами осколка...

- Ты думаешь, подстава? - спросил Тартищев.

- Пока это одна из версий, но я тщательно все проверяю.

И пытаюсь убедить Сыроварова, что в его интересах признаться, где он находился в ночь убийства. Если его алиби подтвердится, то можно будет наверняка сказать, подстава это или нет.

- Да-а, - протянул глубокомысленно Тартищев. - Закрутилось! И учтите, никто с вас утопленницу не снимал. Работайте с мельником! Делайте все, что хотите, но чтобы он у меня заговорил! - И требовательно спросил:

- Как у тебя дела, Иван? Что-нибудь обнаружил?

- Я вплотную занимался утопленницей. Сделал письменный и телеграфный запросы в сыскную полицию Санкт-Петербурга, чтобы нашли и допросили Циммермана, владельца шляпной мастерской. Алексей утверждает, что шляпка, которую мы нашли в яме, где захоронили убитую женщину и ее Младенца, очень дорогая и, вполне вероятно, исполнена на заказ в единственном экземпляре. Возможно, ее опознают мастера или продавцы. Пока никаких других завязок у нас не имеется.

- Объявления в газетах? - Тартищев перевел взгляд на Алексея.

- Уже прошли сутки, как их опубликовали, но пока никто с заявлением не обратился. Я все больше склоняюсь к мысли, что убитая недолго проживала в Североеланске, если вообще не оказалась здесь проездом. Возможно, она сообщница преступника и стала для него обузой, когда забеременела?

- Да ладно вам, не хватало мне слезливых подробностей о несчастной любви и злодеях-любовниках, - отмахнулся Тартищев. - Вы мне конкретный материал подавайте, а версии городить я без вас умею.

- Материалы экспертизы подтверждают, что женщина недавно родила и найденный младенец принадлежит ей. Рот и ноздри у него забиты землей. Скорее всего его закопали живым. Это говорит о том, что мамашу зарезали тотчас после родов. Не пойму, в чем тут смысл? - Иван развел руками. - Почему ей позволили родить и только потом убили? Я просто шкурой чувствую, здесь какой-то расчет, но какой?

- Олябьев засвидетельствовал, что женщина была вполне здорова и, вероятно, хороша собой. Роды прошли без осложнений, но, по некоторым признакам, без помощи акушерки. Экспертиза подтвердила наши предположения, что она сначала была сильно избита, а потом уже убита. Под ногтями у нее обнаружена кровь, кажется, она сопротивлялась и прилично кого-то поцарапала, - заметил Алексей.

- Теперь это не имеет никакого значения, - вздохнул Тартищев, - все шишки и царапины, которые она кому-то нанесла, за тот месяц, что прошел с момента убийства, давно исчезли. С этой стороны нам ничего не светит.

- Олябьев указал сроки пребывания в воде, я не буду приводить его доводы, они слишком специфичны, но одно скажу, что там она провела около месяца. Это не расходится с показаниями мельника. Но он до сих пор держится, не говорит, по какой причине жернова привязали к мешку с трупом за два-три дня до нашего появления. Скорее всего тело всплыло и он решил в очередной раз избавиться от него. Но не в его силах одному поднять жернов. Дурачок не в счет, выходит, ему помогал кто-то из родственников жены или тот же работник.

В пользу последнего говорит и след колеса, который обнаружил Иван. Петухов признался, что он от его телеги. Так что работник вполне мог оказаться тем самым человеком, который помог мельнику привязать обломки жерновов к мешку с трупом и снова спустить его в воду.

- По правде, у меня есть маленькая зацепка. Но это на уровне чутья, признался вдруг Иван. - Может оказаться полнейшей туфтой. - Он выжидательно уставился на Федора Михайловича. - Рассказывать?

- Давай, - кивнул Тартищев, - только четко и лаконично.

- Я снова побеседовал со становым приставом Таракановым. Меня заинтересовали взаимоотношения в семье Петухова, - с самым важным видом стал докладывать Вавилов. - Семейка, скажу я вам, дурная и заполошная. Сам Петухов ничего, кроме своей мельницы, знать не желает, поэтому в доме, как бы он ни хорохорился, заправляет его супруга Акулина.

Ты помнишь, - повернулся он к Алексею, - как она этого дурачка Гришку, сынка своего, что девкой в подоле принесла, опекает? Я ведь сразу догадался, что она притворяется, под дуру-бабу косит. А как взъярилась, когда мы про дочь спросили? Я еще тогда заподозрил неладное - и вправду, чего яриться? Уехала и уехала... Кому какое дело? Но Тараканова я решил непременно спросить, с какой стати взрослую дочку от мамкиного подола отпустили. Ведь самый греховный возраст!

- Покороче! - сказал Тартищев и потер шрам на лбу, первый признак того, что начальник сыскной полиции серьезно озабочен свалившимися на его отделение проблемами. - Давай не темни! - приказал он устало. - Излагай самую суть.

- Слушаюсь! - с готовностью согласился Иван. - Излагаю без лишних деталей. Словом, у меня зародилось подозрение, что девку увезли не по причине отсутствия женихов, а скорее спрятали подальше от людских глаз. А происходит это в том случае... - он сделал многозначительную паузу и обвел торжествующим взглядом Тартищева и Алексея, - когда девка загуляет, и хорошо, если без последствий. Представляете, на несколько верст вокруг ни одной живой души, кроме придурковатых родственников, а тут вдруг новый работник, красавец, силач... Какая девка устоит?

- Это ты правильно заметил. - Тартищев хитро прищурился. - Сдается мне, у тебя весьма богатый опыт в таких делах?

- Обижаете, Федор Михайлович, - Иван с подчеркнутым огорчением посмотрел на начальство, - все в законных границах, исключительно в интересах службы...

- Ладно, знаем твои границы, - добродушно отмахнулся Тартищев, досказывай уже...

- В общем, расспросил я Тараканова. И, надо сказать, поведал он мне нечто занимательное, что и навело меня на те самые подозрения. - Иван опять весьма многозначительно воздел очи горе и только после угрожающего взгляда Тартищева продолжил свой рассказ:

- Капитолина, дочь Петухова, по словам Тараканова, не слишком красивая девка, рослая, рябая, да еще перестарок. Отдай Петухов за нее в приданое свою мельницу и табун лошадей в придачу или десять тысяч золотом, все равно никто не позарится. К тому же, по словам Тараканова, в последнее время Капитолина изрядно растолстела. Он спросил ее матушку: с чего бы это? Уж не от болезни ли какой дочь пухнет? Но Акулина, как в случае с нами, очень рассердилась, раскричалась, а через несколько дней девку спровадили в Каинск. Ты, Алексей, у нас молодой, смотался бы до Каинска? - предложил он без всякого перехода. - Тут же недалеко, всего два десятка верст. За день обернешься. Разузнаешь, что к чему, с девкой повидаешься. Может, она тебе что-то новенькое о нашем работнике-любовнике расскажет?

- Но у меня своих дел выше головы! - рассердился Алексей и посмотрел на Тартищева. - Почему опять я? Дайте задание любому агенту, который меньше занят. Мне надо опросить горничную и кухарку, обе только-только оклемались, найти извозчика, на котором Сыроваров ездил на свидание.

Он назвал его личный номер, сорок восьмой. Я его нашел, но, оказывается, он в тот вечер не работал. Так что теперь выясняю, соврал ли Сыроваров или что-то перепутал.

- А что насчет того извозчика, на котором Сыроваров вернулся в дом? спросил Тартищев.

- С тем проще. Тот сам объявился, когда я по биржам ходил, расспрашивал, не подвозил ли кто господина, похожего на Сыроварова, в день убийства. Федор Харламов, североеланский мещанин. Взял Сыроварова от гостиницы "Эдем".

Я проверил гостиницу. Там такого постояльца не помнят.

- В "Эдеме" - то? - усмехнулся Тартищев. - Будто не знаешь? Они своих гостей не выдают.

- Знаю, - нахмурился Алексей, - но нашлись люди, слову которых я доверяю, а они подтвердили, что Сыроваров в той гостинице ни разу не останавливался. Но с другой стороны, круг поисков сужается. Скорее всего ассистент проводил время где-то рядом с ней. Ночью в тех местах в одиночку ходить небезопасно, поэтому он почти сразу взял извозчика.

Сейчас проверяем повально все трактиры, рестораны, бильярдные, меблированные комнаты...

- Понятно, молодец! Но все-таки поезжай в Каинск, Алексей! - строго сказал Федор Михайлович. - Ивану уже не с руки с молодыми барышнями якшаться.

- Правда ваша! - Вавилов откровенно заискивающе улыбнулся начальству.

А у Алексея неимоверно зачесался правый кулак.

"Артист, мать его так! - выругался он про себя. - Всегда найдет способ, как перевалить самую неприятную работу на другого".

- Алешка, не огорчайся! - Иван умоляюще заглянул ему в глаза. Староват я для подобных фиглей-миглей. Поезжай к девице. Ты у нас красавец хоть куда. Растопи лед в сердце барышни.

- А жениться на ней, случайно, не потребуется? - И Алексей стряхнул руку приятеля со своего плеча.

- Нет, от этого мы тебя уволим, - вполне серьезно успокоил его Федор Михайлович. - Мы тебе поприятнее барышню подыщем.

***

Каинск, маленький, какой-то бесприютный городишко, протянувшийся на несколько верст вдоль Московского тракта и больше похожий на изрядно разросшееся село, был известен всей России благодаря расположенной в нем пересыльной тюрьме. Каннскому централу. Говорят, в нем сиживал сам Ванька Каин, перед тем как отправиться в каторгу на Забайкальские железоделательные заводы. Отсюда, дескать, и название тюрьмы пошло, а после и самого городишка. Пребыванием Ваньки Каина в здешних местах жители города страшно гордились. О знаменитом московском воре, сыщике, провокаторе и грабителе в одном лице рассказывали легенды. И самой ходовой была та, в которой его полюбила страстно и навеки юная красавица, дочь начальника тюрьмы, и помогла ему бежать.

В данный момент Алексей выслушивал очередную версию этих преданий из уст извозчика, который взялся доставить его из Североеланска за весьма доступную плату - полтинник и меру овса для лошадей. Дорога шла сквозь глухую тайгу. Высоченные пихты и ели нависли над разбитой колеей и почти закрывали небо. Белесое от жары, оно изредка мелькало в просветах между деревьями. Лужи на дороге не просыхали даже в самую сильную жару, и сейчас их усеивало невиданное множество бабочек: капустниц, крапивниц, боярышниц, каких-то лимонного цвета мотыльков и их небесно-голубых собратьев.

И всякий мало-мальский пятачок влаги казался живым существом от накрывших его сплошным покрывалом трепещущих крыльев.

Солнечные лучи почти не проникали под кроны деревьев.

Лохматые лапы темно-зеленых гигантов спасали от изнуряющей жары распустившиеся цветы, папоротники, птичье и звериное потомство, которое только-только появилось на свет.

Жара навалилась на Североеланск неожиданно. Ее принесли с собой горячие южные ветры, дувшие из монгольских степей и в мгновение ока превратившие город в изнывающее от изнурительного пекла и жажды потное сообщество людей и животных. Собаки забились под заборы и подворотни и лежали там с высунутыми языками, кошки прятались под крыльцом, куры, распластав крылья, бродили по улице и, говорят, перестали нестись... Уже отмечено два случая бешенства, бродячие псы покусали торговца клюквенным морсом и мусорщика.

Обыватели без нужды на улице не показывались, сидели по домам с закрытыми ставнями и потребляли в неимоверных количествах квас и окрошку. Чиновники опаздывали по утрам в присутствие и шли на службу как на галеры. Дела за казенными, обтянутыми зеленым сукном столами все равно не ладились. И своими багровыми от жары физиономиями, мутными глазами и печально повисшими усами местные чинуши напоминали больше отваренных в пиве раков, чем рьяных исполнителей государевых указов. В такое пекло исчезают комары, мухи не снуют, где им вздумается, а вяло ползают по потолку и норовят свалиться в тот же квас или в окрошку...

И только в сыскной полиции жизнь бурлила, кипела, а на ежедневных совещаниях у Тартищева, которые проводились теперь утром и вечером, даже плевалась кипятком в нерадивых или нерасторопных агентов. Весь личный состав уголовного сыска, начиная с его начальника и заканчивая конюхом-возчиком и денщиком Федора Михалыча Никитой, перешел на казарменное положение и работал в авральном режиме. Младшие агенты носились по городу, выполняя задания старших, а те сидели в засадах, устраивали внеплановые облавы, утюжили притоны, кабаки, катраны, бильярдные... Коридоры управления то и дело наводняли мрачные личности, которых быстр? распределяли, кого в стол регистрации к Колупаеву, кого в холодную, кого на допрос, а некоторых тотчас выгоняли в шею.

Но последние случаи бывали крайне редки. Задержанные бродяги и жулики плакатами <Паспорт.> себя не обременяли. Но стоило коридорам опустеть, как их тотчас заполняли новые жулики, бродяги, проститутки, мошенники и прочие отщепенцы...

За два дня, что прошли с момента убийства прорицательницы, сыщики просеяли, прочесали, процедили сквозь пальцы весь город, попутно раскрыли дюжину "темных" преступлений, поймали с десяток беглых и пяток находящихся в розыске жуликов, прихлопнули три катрана и прикрыли два борделя, девки которых не имели санитарных билетов, выявили два новых притона на Разгуляе и один на Хлудовских выселках и даже затеяли, правда, без последствий, перестрелку с подвыпившим сапожником Агафоновым. Он принял агентов Черненко и Гвоздева за бузотеров, которые держали в страхе весь околоток и давно грозились сжечь его будку. Сапожнику надавали по мордасам, его бердану изъяли, а дебоширов арестовали и посадили в холодную.

Поэтому, когда на очередном совещании у Хворостьянова Бронислав Карлович Ольховский пожаловался на несусветную жару, Тартищев уставился на него с крайним изумлением.

Красные и потные физиономии своих агентов он относил на счет чрезмерного усердия, потому что сам потерял счет дням и ночам, работал как вол, но и других заставлял трудиться не меньше.

Алексею поначалу страсть как не хотелось ехать в Каинск.

Он знал, что работу в городе за него никто не выполнит. Но после, прикинув в уме все прелести путешествия по тайге и то, что город стоял на берегу обширного, но мелкого озера с песчаными пляжами, решил, что вполне успеет пару раз искупаться. В реке, которая разделяла Североеланск на две части, западную и восточную, вода до сих пор оставалась холодной и грязной. Уровень ее из-за последних проливных дождей изрядно повысился, в горах интенсивно таяли снега, и мутные желтые воды, которые неслись вдоль берегов с крейсерской скоростью, желания искупаться не вызывали. А так хотелось понежиться на теплом песке, а после щучкой скользнуть в воду. Давно уже не испытывал Алексей подобного блаженства, наверняка с тех давних пор, когда еще мальчиком в последний раз гостил у дедушки на Егорлыке...

Впервые за время службы в сыскной полиции Алексей позволил себе небольшое послабление и даже порадовался в душе, что Иван очень скоро и умело переложил на него часть своих обязанностей. Конечно, окажись девка красивой или хотя бы смазливой, Вавилов не преминул бы навестить ее лично. Тартищев нисколько не преувеличивал его способности по обхаживанию подобных девиц и не слишком привередливых барышень. Но Капитолина, видно, и впрямь была неприятной особой, если Иван столь легко променял необременительную поездку в Каинск на духоту Североеланска и опасную близость к начальству.

- ..А здесь, ваша милость, Ваньку Каина дожидалась резвая тройка, что по приказу барышни, значитца, приготовили, - вторгся в его сознание голос извозчика, и Алексей увидел высокий холм с лысой верхушкой. Именно туда указывал кнутовищем приподнявшийся с облучка возница. Заметив, что седок с интересом рассматривает местную достопримечательность, он еще больше воодушевился. - Только папаша Лизаветы, барышни этой, значитца, плац-майор, чи Таманский, чи Знаменский, не помню точно, про побег прознал и велел на всех дорогах заставы выставить. А Ванька-то вышел на вершину горушки, оглядел из-под руки ближние леса да елани, обнял Лизавету за белы плечи, поцеловал в сахарны уста и спрошает строго, но ласково... Она, вишь, тоже люба ему стала. - Извозчик повернулся к Алексею и хитро прищурился. - Ваньку хоть и Каином прозвали, но он завсегда говорил: "Меж воров все по чести должно быть. Вор вора не обманет". И здесь тоже по правде решил поступить. Одним словом, спрашивает Каин Лизавету: "Люб ли я тебе, девица?"

Она, значитца, в слезы. Прижала руки к груди и печально так отвечает: "Если б не люб был, то разве пошла бы я супротив батюшкиной воли? Раззе не я устроила тебе побег, милый мой друг? Так о чем спрашивать? Бери меня! Я вся твоя!" - Извозчик вновь опустился на облучок и прикрикнул на замедливших шаг лошадей.

- И что же, поймали их? - с интересом спросил Алексей, не отрывая взгляда от холма. Все его подножие затянули густые пихтачи и ельники, а на вершине лес рос как-то странно: Алексей это понял, когда дорога обогнула холм и он открылся взгляду с другой стороны, которая тоже заросла лесом. Слушай, - он с изумлением посмотрел на извозчика. - Удивительный какой-то холм? Словно обрит наполовину, как голова у каторжника? Что случилось? Пожар?

- Да кабы пожар! - степенно заметил извозчик и с явным укором в голосе добавил:

- Вы ж, ваша милость, не дослушали еще, а уже вопросы задаете. - И продолжал как ни в чем не бывало:

- Как услышал Ванька Каин ответ Лизаветы, снова обнял ее на радостях, а потом ударился о землю и враз в кречета превратился, а Лизавета следом за ним тем же макаром в соколиху. Поднялись они на крыло, и только их и видели. А папаша ейный шибко разозлился и лес на горушке велел в отместку наполовину вырубить. Это вы точно заметили, теперь она и впрямь, как лоб у варнака. Ее с тех пор так и прозвали - Бритый Лоб. А чуть дальше за горушкой урочище, целый посад из каменных истуканов. Я туда немало народа перевозил. И молодых господ, и их барышень. Баловство себе придумали по камням карабкаться...

- Погоди, ты так и не сказал, поймали Ваньку Каина и его барышню? прервал его Алексей.

- Нет, не споймали, - вздохнул извозчик. - До самой зимы, пока снега не легли, заставы да кордоны по всем дорогам и тропкам стояли. Конные казаки по горам да тайгам рыскали. Местным князькам объявили: если живого Ваньку доставят, получат от казны сто баранов в награду. Мертвую голову принесут пятьдесят рублей премии да по два фунта табаку, чаю и сахару. Только не нашлось того иуды, чтобы продал атамана. Говорят, из Сибири он подался сначала в Персию, а потом на Яик <После/>Пугачевского бунта Екатерина Великая велела переименовать реку Яик в Урал.>. Слышали про Емельку Пугачева?

Сказывают, обличьем он был один в один с нашим Ванькой Каином...

- Да нет, - засмеялся Алексей. - Емельян Пугачев совсем другой человек. Я слышал, он вроде как из казаков...

Земляк Степана Разина...

- А вы будто там бывали? - обиделся извозчик. - Ванька Каин тоже небось из казаков. Только в Москву его привезли, а он из атаманской сотни сбег, в Москве под мостом жил, а после покаялся, в полицию пришел и стал им помогать жуликов ловить, своих бывших приятелей значитца. Но вроде как проштрафился, ему батогов отвесили и к нам в Сибирь отправили...

Конечно, версия возницы о том, как самый известный в истории российского преступного мира жулик попал в здешние места, очень сильно отличалась от принятой, но Алексей не стал спорить и отстаивать историческую правду. Извозчик его все равно не поймет и примет всего лишь за вздорного служаку. По ряду причин Поляков решил не афишировать пока свою службу в полиции.

Извозчик, верно, обидевшись, замолчал. Алексей, казалось, только на мгновение закрыл глаза, а колеса экипажа уже загремели, копыта лошадей звонко зацокали по единственной уложенной булыжником каинской мостовой. Извозчик обернулся и, заметив, что пассажир открыл глаза, весело возвестил.

- Все, приехали! Каинск! - И уточнил:

- Вас до тюрьмы везти?

- С чего ты взял? - поразился Алексей.

- Так здесь одна дорога, до тюрьмы, а за ней ужо в город поворачиваем... - ответил извозчик и уточнил:

- Можно мимо озера, но там колея - не приведи господь, по самые ступицы завязнем...

- Ну что ж, вези тогда до тюрьмы, - улыбнулся Алексей.

- И то дело, - оживился извозчик, - я вам каземат покажу, где Ванька сидел. Там его дочка плац-майора, говорят, и углядела...

Глава 13

Покосившийся домишко с просевшей, седовато-зеленой ото мхов и лишайников крышей притулился у самого леса. Ворота висели на одной петле, двор густо зарос травой, палисадник затянуло крапивой, а одно из двух окон закрывали щелястые, испокон веку не крашенные ставни. Поначалу Алексей даже подумал, что извозчик завез его не туда, куда ему было указано, или Иван добыл не тот адрес. Но, приглядевшись, заметил с десяток кур и квочку с цыплятами, шныряющих в высокой траве. Охранял их рыжий петух с выдранным хвостом и залихватски заломленным гребнем.

Завидев коляску, он вытянул шею, встрепенулся, забил крыльями и заорал не своим голосом. Заквохтали, разбегаясь, как от коршуна, куры, из-под провалившегося крыльца выскочила кудлатая грязно-белая собачонка и залилась пронзительным лаем. В окне показалась чья-то физиономия, не разобрать, то ли мужская, то ли женская, и тотчас скрылась. Алексей ждал, не выходя из коляски. Он подозревал, что подобные экипажи не часто появлялись в этой части городка. Судя по заросшей травой проезжей части улицы, телеги тут были тоже редким явлением. Поэтому вполне закономерно, что хозяева неказистого домишка вот-вот должны были показаться, даже из простого любопытства, чтобы узнать, с какой такой стати пожаловал к их порогу на добротной коляске с извозчиком на облучке столь важный господин в соломенной шляпе, светлом парусиновом костюме и с кожаным портфелем на коленях.

- Ты не ошибся случайно? - справился Алексей на всякий случай у извозчика, когда ожидание перевалило за четверть часа, а из дома так никто и не появился.

- Нет, ваша милость, - ответил извозчик и почесал кнутовищем затылок. Та самая улица, куда ехать велели. Я эти места хорошо знаю. Может, заметили, тут прямо на свороте заезжая? Я в ней завсегда останавливаюсь, когда в Каинске бываю.

- Ладно, подойди к палисаднику да покричи! В доме кто-то есть, только выходить не хотят.

- Спужались, наверно, - извозчик покачал головой, - собака вон какая горластая, мертвого на ноги поднимет! - Он с опаской посмотрел на продолжавшего лаять, но без прежнего остервенения, пса. - Того гляди, цапнет!

- Не цапнет! - рассердился Алексей. - Палку возьми, если боишься! Извозчик промолчал и, боязливо поглядывая на собаку, спустил на землю сначала одну ногу, затем вторую. В этот момент скрипнула входная дверь и на крыльце появилась сгорбленная, одетая во все черное женская фигура. На редкость шустро передвигаясь, она спустилась вниз, цыкнула, замахнувшись на собаку, и та проворно нырнула под крыльцо.

- Ну, слава богу! - вздохнул с облегчением извозчик и снова взгромоздился на облучок. - Жива старая карга!

Женщина подошла к калитке и из-под руки оглядела прибывших. Она и впрямь оказалась старухой, неопрятной, с вылезшими из-под платка неряшливыми седыми космами. Она убрала волосы с лица высохшими, похожими на лягушечью лапку пальцами с длинными желтыми ногтями, потом недовольно прошамкала беззубым ртом:

- Чего надо?

Алексей спрыгнул с коляски и подошел к калитке. Бабка смотрела на него маленькими, утонувшими в морщинах тусклыми глазками. Рот у нее провалился, а острый подбородок торчал вперед, точь-в-точь как у злой колдуньи из детских сказок.

- Мне нужна Павла Костикова. Я из Североеланска, по важному делу.

- По важному? - Бабка вдруг захихикала, явив свету гнилые обломки зубов. - Догадалась, что по важному. В округе уже забыли, что я Павла, да я, мил человек, и сама это давно запамятовала. - И вновь насторожилась. - Зачем пожаловал?

- Я, бабушка, хочу встретиться с Капитолиной Петуховой. По нашим сведениям, она сейчас проживает в вашем доме.

Бабка окинула его подозрительным взглядом.

- Какая Капитолина? Первый раз слышу! Нет здесь никакой Капитолины!

- Это улица Болотная, пятнадцатый дом?

- Болотная, - подал голос извозчик, - и дом - точно пятнадцатый. - И прикрикнул на бабку:

- Ты, старая, не завирайся! Зря мы, что ли, семь верст киселя хлебали?

- Бабушка, - снова и очень вежливо обратился Алексей к старухе, - не артачьтесь! Мне просто надо поговорить с Капитолиной! Никакого вреда, честное слово, я ей не причиню. Вызовите ее. Я ей задам несколько вопросов, и все!

- Нет здесь никакой Капитолины! - заорала вдруг бабка визгливо. Проваливайте отсюда, пока собаку не спустила!

- Ты, бабка, совсем очумела! Прекрати орать и делай, что тебе велят! Возница слез на землю и подошел к Алексею. Он был крепким, кряжистым мужичком, лет на двадцать старше Алексея, и очень ответственно относился к основной заповеди извозчиков: взял пассажира, доставь его до места в целости и сохранности. Бабка, по сути, не представляла никакой опасности, но именно такие мелкие, злобные существа, даже человеческого рода, способны на абсолютно неожиданные поступки и всяческие каверзы. И возница на всякий случай пришел на помощь своему пассажиру.

Впрочем, он не знал, что Алексей давно уже пережил тот период своей служебной карьеры, когда безоговорочно доверял целомудренным взглядам и наивным лицам прожженных мошенников, сводников, известных плутов и прочих мазуриков. Многое он перенял от Тартищева, еще большему научился от Ивана. И изрядно наловчился по едва заметным признакам определять, врет человек или говорит правду, искренне ошибается или намеренно вводит сыщиков в заблуждение, дерзит ли от страха или от чрезмерной наглости и самонадеянности...

- Погоди! - попросил он извозчика. - Я сам разберусь. - И вновь обратился к старухе:

- Бабушка, не бойтесь! Я ничего плохого не имел в виду. И зла вашей племяннице не причиню! Пригласите ее, мне нужно задать ей несколько вопросов. Поймите, я приехал из Североеланска. Очень срочное дело!

- Нет тут никого! - не сдавалась бабка, но уже на тон ниже. - Какая мне польза ее скрывать? Соседей поспрошайте, никто ее не видел, никто о ней не слышал, - Хорошо, я вам верю, нет так нет, - Алексей посмотрел на извозчика, - поехали обратно. Верно, ошиблись мы, нет здесь Капитолины.

Возница открыл было рот:

- Ваша милость, я...

- Ладно, ладно поехали, - заторопил его Алексей, - надо до вечера в Североеланск вернуться.

Они прошли к коляске. Бабка не уходила, продолжала стоять возле ворот и наблюдать за ними из-под низко надвинутого на лоб платка.

- Прощайте, бабушка. - Алексей снял шляпу и вежливо откланялся. Простите, что побеспокоил. Служба такая! Но на нет и суда нет!

Коляска отъехала от дома.

- Позвольте вопрос задать, вашскобродие? - робко поинтересовался возница. - Сдается мне, вы из полиции?

- Что? Слишком заметно? - усмехнулся Алексей.

- Да нет! - пожал плечами извозчик. - Я вас поначалу за землемера принял или за доктора. Оне точно такие же сюртуки из парусины носят и шляпы соломенные. А после думаю, какое дело может быть у землемера или доктора к жиличке этой ведьмы? Сомнительно стало, потому и спросил. Удивительно мне, что в полиции такие обходительные служат.

И старухе сразу поверили... А ведь брешет она, руку дам отсечь, брешет...

- С чего ты решил, что я поверил? - Алексей оглянулся назад. Бабка до сих пор не покинула своего поста. - Гляди, следит, вправду уедем или нет! А мы как раз не уедем! Сейчас доберемся до заезжей, ты останешься там, а я отлучусь. Разведаю, что в округе творится. Хотя подожди, я напишу записку, а ты отвезешь ее местному приставу. Найдешь его, скажи, что к ночи мне потребуется помощь.

- Слушаюсь, вашскобродие! - Извозчик с самым довольным видом вскинул ладонь к потрескавшемуся козырьку своего картуза. - Завсегда готовы доброму делу услужить. - И, придержав лошадей, предложил вдруг:

- А то не стоит к приставу ехать. Я со всей охотой подмогну. Я ведь на Кавказе десять лет отслужил, пока в ногу не ранило. Так ихние абреки почище наших жуликов...

Алексей внимательно оглядел его, раздумывая, как поступить, затем спросил:

- Как зовут?

- Илья, вашскобродие. Илья Тимофеев. Бывший унтер-офицер отдельного горного полка. Из егерей мы. Научены и в засадах сидеть, и "языка" брать. Труса сроду не праздновал, - пояснил извозчик и просительно улыбнулся. Возьмите, не пожалеете! Кровь хочется разогнать, а извозчиком?

Что извозчиком! Целый день на облучке, скукота! И пассажир тоже нынче пошел скучный да жадный!

- Ладно, уговорил! - засмеялся Алексей. - Поможешь мне, а тебе приспичит - я помогу!

- Идет! - засмеялся Илья. - Только у меня свой интерес! Давно мне хочется в полицию устроиться, да рекомендации нет, а без этого не пройти.

- А ты хитрец! - покачал головой Алексей. - Но все же молодец, что вилять не стал и все сразу выложил. Только про полицию разговор пойдет после того, как мы выполним с тобой задание, по которому я приехал в Каинск. Мне необходимо встретиться и поговорить с этой девицей, Капитолиной.

Можно, конечно, хоть сейчас ворваться в дом, произвести повальный обыск и.., девицу не найти. У них с бабкой сто способов ускользнуть незаметно.

- Это точно! - согласился Илья. - Но я приметил, за домом огород имеется. Ботва у картошки еще маловата, чтобы в ней спрятаться, но на задах он зарос коноплей, там запросто гнездо можно устроить. Вы туда подберитесь неприметно, а я соседей обойду, поспрошаю, что к чему. Не может такого быть, чтобы эту девку никто не засек.

- Спасибо за науку! Так мы и поступим! - улыбнулся Алексей.

Бывший унтер-офицер оказался сметливым и хватким малым. И хотя сам Алексей поначалу хотел поступить по-другому: дождаться темноты и нагрянуть в дом с обыском, но в предложениях его неожиданного помощника был свой резон.

Имело смысл посидеть в засаде, возможно, тогда им удастся покинуть Каинск засветло.

Конечно, в таком случае искупаться в озере не придется, но ему не привыкать жертвовать личными интересами. Хотя обидно, что снова получилось не так, как хотелось. Бабка оказалась несговорчивой, но, с другой стороны, все ее поведение было крайне подозрительным. Теперь Алексей не сомневался, что Капитолину не просто увезли с мельницы, а по какой-то причине прячут, и прячут основательно. Скорее всего даже от соседей, если бабка без боязни предложила их поспрашивать.

И, вполне вероятно, предположение Ивана окажется верным... Тут он поймал себя на мысли, что снова забегает вперед, и, чтобы переключится на другое, спросил извозчика:

- А как ты догадался, что я служу в полиции? Ведь не только по тем признакам, что я не похож на землемера или доктора?

- А у вас револьвер на спине за поясом, - ухмыльнулся Илья. - И вы когда идете, сами не замечаете, как его проверяете! И потом, когда в коляску поднимались, опять проверили!

- Ну, молодец! - покачал головой Алексей. - То-то я смотрю, всю дорогу "ваша милость" да "ваша милость", а потом сразу - "вашскобродие"! Молодец! Орел!

- Рад стараться! - гаркнул его бравый возница. И хитро подмигнул Алексею. - Вы меня в деле не видели! Кому руки заломить, кому в рыло двинуть, чтобы с копыт долой, - это мы умеем... - И деловито уточнил:

- Ну что? Разбежались? Вы в коноплю, я - в заезжую! Оставлю лошадей и мигом сюда, по соседям пробегусь, а потом во-о-он на то дерево залезу. - Он кивнул на огромную березу, росшую чуть поодаль от того дома, где предположительно скрывалась Капитолина Петухова. - Крона там густая, никто меня не заметит.

- Прежде чем полезешь на дерево, сообщи мне, с каким успехом прошелся по соседям. Сумеешь скрытно пробраться в коноплю?

- Обижаете, господин начальник, - улыбнулся Илья. - Для нас это плевое дело, но, по правде, резвости прежней мало осталось. Задница тяжелая, отсидел ее на облучке.

- Пойдешь служить в полицию, задница легче станет, - успокоил его Алексей. - Но беречь ее придется сильнее, чем в извозчиках. Часто по ней попадает, а еще по шее и затылку.

И если сегодня ничего не высидим, завтра мне головы не сносить. Понял, Илья?

- Понял, вашскобродие! Чего не понять. Планида такая у тех, кто государю служит! - вздохнул извозчик. - Жалованье маленькое, а волнение большое...

***

Место для засады и впрямь оказалось удачным. Кусты конопли затянули задворки, повалившийся забор и старое пепелище. Когда-то за домом Павлины находилась еще одна усадьба, оставленная хозяевами после пожара. Кусты были высокими, густыми и до одури пахучими. Алексей растер между пальцами желто-зеленое соцветие и поднес его к лицу, уловив знакомый горьковато-пряный запах. Так же, но с примесью ароматов сена, пах тот самый порошок, который ему вздумалось понюхать в кабинете убитой прорицательницы. И как он мог забыть этот знакомый с детства запах?

Осторожно, чтобы колыхание травы не заметили со стороны бабкиной хибары, он переплел верхушки нескольких кустов конопли между собой, получилось некоторое подобие шалаша.

Алексей заполз вовнутрь своего примитивного сооружения и решил, что устроился он совсем не плохо. В зарослях было прохладно и не докучала мухота. Правда, для увеличения обзора пришлось проредить листву на уровне глаз, но теперь вся усадьба Павлы Костяковой просматривалась как на ладони.

Дом со стороны огорода чуть ли не до крыши врос в землю. Печная труба была наполовину развалена, но из нее сочился жиденький дымок - значит, печка еще топилась. Единственное окно с тусклыми стеклами, казалось, наполовину провалилось в завалинку. В крыше, на месте прогнивших досок, зияли дыры, сквозь которые проглядывала трава, затянувшая чердак. Более бедного и дряхлого жилища Алексею еще не приходилось видеть. Даже лачуги Разгуляя и Хлудовки в сравнении с ним гляделись бы добротными особняками. Изба и старуха вместе доживали последние дни. И объяснение пристава о том, что Капитолину отправили к тетке в город для знакомства с предполагаемыми женихами, воспринималось вблизи этого крайне нищего пристанища как самое бредовое из самых бредовых предположений...

Алексей занял удобную позицию - лег на живот. С правой стороны от себя положил револьвер, с левой - портфель с бумагами. Затем огляделся, подыскивая на всякий случай пути отступления. В паре шагов заметил углубление в земле, в котором лежали три яичка. Куры в доме неслись где попало, и это обстоятельство увеличивало риск быть обнаруженным старой каргой Павлиной. А вдруг она направится на поиски подобных схоронок? Алексей помнил, как на усадьбе деда старая птичница Манефа ежедневно рано утром и вечером обходила дозором все подворье. Яйца она находила в самых неожиданных местах: на сеновале, под амбаром, на базу, под крыльцом, в саду - и собирала их в фартук. Порой до полусотни набиралось...

Сердце Алексея тоскливо заныло. Сегодня дважды за день вспомнилось ему детство. Давно нет в живых дедушки, умерла и старая Манефа, и вряд ли когда-нибудь получится побывать на Егорлыке, но воспоминания о тех счастливых и беззаботных днях навсегда останутся в его сердце. Говорят, с детством расстаешься навсегда, когда уходят люди, которые помнят тебя ребенком. Дай бог, чтобы это не произошло раньше времени. Те, кто забыл свое детство, зачастую равнодушные и жестокие, с ороговевшей душой люди. Но того хуже человек, которого вовсе лишили этой благословенной поры. Из таких вырастают изгои, отщепенцы, преступники...

Алексей встрепенулся. С чего бы вдруг его потянуло на философию? Погода вроде не располагает. А может, развезло от знакомого с детства запаха травы? Вокруг дедушкиной усадьбы и конюшен конезавода тоже росли конопля и крапива, лопухи и чертополохи. В этих буйных зарослях устраивались целые сражения "казаков" и "разбойников". И не раз приходилось возвращаться к ужину с расквашенным носом или с руками и ногами, покрытыми волдырями от крапивных укусов...

Вспомнив про еду, Алексей понял, что проголодался. Какой ужин, если он даже пообедать не успел! А просто перекусить и вовсе не предвиделось по той причине, что он не знал пока, сколько просидит в засаде и будет ли от этого сидения хоть какой-нибудь толк.

Во дворе и в огороде по-прежнему ничего не происходило, если не считать, что кудлатая собачонка вновь разлеглась на крыльце, куры начали копошиться в траве, а две из них перемахнули через ветхий заборчик и взялись рыться в кособоких грядках, поросших какой-то зеленью. Алексей снова вспомнил Манефу. Старая птичница подобных безобразий не допускала и вовремя изгоняла птицу с огорода. Здесь же словно не заметили, что несушки уничтожают зачатки будущего урожая, и не пугнули их с грядок.

Прошло не менее получаса. Куры вырыли себе по ямке, улеглись в них и стали купаться, взмахивая крыльями и возбужденно квохча при этом. Алексей вспомнил, что это к дождю, посмотрел на небо, но явных признаков приближения непогоды не заметил. Небо было чистым, лишь над горизонтом зависло несколько кучерявых, как шкурка ягненка, облачков.

Алексей перевел взгляд во двор, но там до сих пор никто не показался. Сыщик готов был предположить, что бабка отдала богу душу тотчас по возвращении в свою избенку, но Павла вдруг возникла на пороге сеней и рассеяла его подозрения. Постояв некоторое время на верхней ступеньке крыльца, бабка огляделась по сторонам и быстро засеменила через двор к низкой сараюшке, то ли к курятнику, то ли к полусгнившей баньке. Она что-то несла в руках, прикрывая краем столь же ветхой, как и весь ее наряд, темной шали.

Собачонка лениво трусила следом, а когда Павла вошла в сараюшку, зевнула во всю пасть, присела у порога и стала чесаться задней лапой, спасаясь от блох. Она с остервенением выкусывала их, каталась в пыли, затем отряхивалась, вновь принималась чесаться, да так, что клочья грязной шерсти летели в разные стороны, но своего поста не покидала.

Конечно, можно было заподозрить старуху в чрезмерной осмотрительности, но Алексей не стал забивать себе голову такими сложностями. Скорее всего псина сопровождала бабку из вечной собачьей преданности или просто пыталась развеять скуку и однообразие жизни при хозяйской конуре. Но нельзя сбрасывать со счетов и другое: животное почуяло запахи съестного и устремилось вслед за бабкой в надежде поживиться. Но опять же в таком случае собаки ведут себя более оживленно: ластятся, виляют хвостом, забегают наперед и лают в надежде, что хозяева расщедрятся на лакомый кусочек...

Мысли Алексея прервались шорохом за его спиной. Он быстро оглянулся. Илья сидел на корточках в паре шагов от него и довольно улыбался.

- Вишь, вашскобродие, не отучился еще бесшумно подкрадываться. Вы б сроду ничего не учуяли, да я шумнул слегка. А то за револьвер могли схватиться да пульнуть от неожиданности.

- Молодец, - похвалил его Алексей и спросил:

- Что у тебя?

- Сведений добыл прилично, а вам уже судить, ценные они или пустяшные! - Илья опустился на траву рядом с Алексеем и оглядел его убежище. - Славно придумали. По правде, я вас сразу не заметил. Смотрю, вы тоже умелец в прятки играть?

- Умелец! - усмехнулся Алексей и приказал:

- Докладывай быстро, без лишних подробностей, самое, на твой взгляд, важное. Если мне будет что-то непонятно, я спрошу или уточню. Понял?

- Понял, - кивнул головой Илья. - Чего тут не понять? Быстро и самое главное! - и принялся степенно и обстоятельно излагать:

- Прошелся я вдоль по улице, поспрошал ближних и дальних соседей. Никто ничего не видел и не слышал. Мне даже помстилось, что бабку побаиваются и не хотят с ней связываться. И мужики, и бабы крестятся, плюются, будто о сатане речь идет. Закралось у меня подозрение: уж не местная ли это ведьма? Признайте, она на нее всем своим обличьем и одежей смахивает?

- Признаю, мне это тоже показалось, - согласился Алексей.

- Так вот, гляжу, от взрослых проку нет, рассказать ничего не рассказывают, решил я подкатиться к ребятне. Выловил чумазого босяка лет десяти от роду, он по дороге обруч от бочки гонял, и хитро так спрашиваю: "Скажи, парень, правда ли бабушка Павла черной свиньей оборачивается и везде по ночам шмыгает?" Он на меня посмотрел и важно так отвечает:

"Нет, сам я свинью не видел, с ней Васька встречался. Она ему руку чуть не откусила, когда он ее дрыном поперек спины отходил. Бабка Павла после этого цельный месяц из дому не показывалась. А у Васьки рука чуть не сгнила, да бабка Серафима его травами вылечила. А сам я видел, как Павла в сову превратилась. Вылетела из трубы и на крышу избы дядьки моего, Евсея, села. А под утро случился там пожар, и все подворье сгорело дотла. Еле-еле скот успели спасти. Заполыхало сразу со всех сторон".

- Так это то подворье сгорело, которое за нашими спинами? - кивнул Алексей на пепелище.

- Нет, здесь другое! - махнул рукой возница. - Тут как раз новый дом стоял, который Павла выстроила. Говорят, Евсей его в отместку поджег. Полиция с этими делами разбиралась, но ничего не нашла. Свалили все на неизвестных злоумышленников и отчалили.

- А это кто тебе сообщил? Тот же мальчишка?

- Нет, он про сову и пожар рассказал - и тотчас бежать, словно пятки салом смазали. Я других мальцов решил спросить, но их с улицы точно ветром сдуло. Вспомнил я тогда про бабку Серафиму, что Ваське руку спасла. Она в десяти избах отсюда живет. Хибара чуть получше этой, но старуха славная оказалась, веселая, все без утайки мне про эту Павлу доложила. Оказывается, совсем она не ведьма, но тайно знахарствует, девок и баб пользует, которые решили от дитя избавиться. Повитуха, значитца. Серафима с ней не в ладах. Говорит: "Я травками лечу да корешками, то богоугодное дело, а она зельями да наговорами действует. Привораживает, присушивает, словом, сатанинское это занятие, отсюда и слухи по городу ползут, что Павла с нечистой силой якшается".

- Так, получается, что они соперницы? - засмеялся Алексей. - Одна праведница, а другая - богоотступница! Интересно, как сама Павла к этой Серафиме относится?

Наверняка уверена, что та тоже не благими делами занимается. В этих случаях сам черт ногу сломит, но не разберется.

- Правда ваша, господин начальник, - закивал головой Илья и, придвинувшись к Алексею поближе, перешел на шепот. - Но Серафима-то как жила в своей избушке, так и живет. А у Павлы изба не успела сгореть, а она уже, глянь, через год новый каменный дом возвела.

- Каменный дом? - Алексей чуть не потерял дар речи от неожиданности. Какой каменный дом? А хибара?

- В том-то и дело. - Илья не скрывал торжества. - Эта хибара для виду. Для незваных гостей. А сам дом вон в том березняке стоит, на отшибе. - Он вытянул руку в сторону сплошной стены берез на опушке соснового бора. - Да вон, кажись, крыша виднеется. Железная! Во всем околотке крыши из теса, а у нее - железная!

- Постой, а здесь тогда что? - Алексей с недоумением уставился на развалюху. - Видишь, дым на трубой? Печь топится.

- Говорят, она недавно бобыля какого-то приютила. Он за огородом ходит да за курами. Это ведь не избушка, а курятник. Бобыль этот, Зосима, с курями, значитца, живет.

- Ну, бабка, - с досадой произнес Алексей, - ну, шельма старая, как сопливого щенка вокруг пальца меня обвела! Мы ж в этой засаде могли до утра просидеть и ничего не заметить. Выходит, мы Зосиму в окно видели, но каким образом он сумел хозяйку предупредить? Из дома никто не выходил...

- Да, может, она за яйцом приходила или провиант какой эосиме приносила. Он ведь сам не великий ходок. Ногу отморозил по пьяни, теперь на деревянной скачет.

- Поразительно! - Алексей с веселым удивлением уставился на Илью. Полчаса не прошло, а ты столько успел разведать, любой агент позавидует.

- Скажете тоже, - ухмыльнулся польщенно Илья. - Что мне - впервой? И не такое видали! А вас мне господь послал. Я потому и стараюсь, чтобы вы знали, кого рекомендуете. Я мужик старательный, и насчет водки - ни-ни!

- Прекрасно! - Алексей хлопнул его по плечу. - Heпременно попрошу Тартищева определить тебя ко мне в помощники на время испытательного срока. Идет?

- Идет! - расплылся в довольной улыбке Илья и деловито справился:

- Дальше докладывать?

- Докладывай!

- Дорога к новому дому идет во-он через ту сараюшку. - Илья вытянул руку в направлении полуразвалившегося строения, в двери которого бабка вошла и будто сгинула. - Заплот там давно упал. Бабка спускается по тропке к ручью, что течет в овраге, переходит мостик, а там - десяток шагов, и она на усадьбе. Дом торчит на семи ветрах, близко не подойти, но овраг подступает почти вплотную к самой усадьбе.

Верхнюю часть его засыпали при строительстве. Я проверял, засаду можно там устроить. Грязно, конечно, бурелому навалено, мусору всякого, но туда никто не заглядывает...

- Ну, чертова старушонка! - выругался Алексей. - Сколько времени впустую потратили! Голова кругом пошла!

- Это вы в конопле посидели, надышались, - пояснил Илья. - На свежем воздухе все пройдет. Я, когда служил на Кавказе, видел, как местные ее курили. Цветки засушат, а потом перетрут - и заместо махорки. Самокрутку запалят или трубку. Веселые, бесшабашные! Конопля да мак у них вместо водки. Я как-то попробовал, поначалу и впрямь море по колено, а на следующий день тошнее, чем с перепоя.

- Так конопля дурманит, как опий?

- Опий не пробовал, оне его через кальян пользуют, нашему брату это не по карману! А конопля точно дурманит. Веселье разбирает, смеешься поначалу почем зря...

- Спасибо тебе! - сказал Алексей, поднимаясь на ноги. - Что бы я без тебя делал? - И хлопнул Илью по плечу. - Давай, веди к новому дому. Вернее всего, там она Капитолину прячет. И сдается мне, никакая она ей не тетка, и наверняка Иван оказался прав. В доме повитухи дамы появляются по определенным случаям. - Он весело подмигнул Илье. - Вот сейчас пойдем и проверим!

- Пойдем и проверим, - эхом отозвался возница. - Девка, видно, на сносях и решила от дитя избавиться.

- И опять мыслишь четко и в нужном направлении, - похвалил Алексей Илью.

И уже через пару минут оба двигались тем же путем, по которому совсем недавно прошмыгнула бабка Павлина.

Глава 14

Жара понемногу спадала, но духота до сих пор стояла невыносимая, а кучевые облака на горизонте, изрядно потемневшие к вечеру, подтверждали быть грозе. Конечно, Алексею совсем не улыбалось провести ночь в засаде, да еще под дождем, но пока он ни на вершок не продвинулся в расследовании непонятного поведения бабки Павлины, а значит, не разобрался, почему Капитолину прячут от людей.

Догадки догадками, их к делу не пришьешь! Тартищев не простит, если он вернется в Североеланск с пустыми руками.

В их положении сейчас недопустим ни один прокол. Убийца на свободе, и кто знает, не придет ли ему в голову снова прикончить кого-нибудь из добропорядочных граждан?

Кроме того, Алексея не покидали мысли об утопленнице.

Он не мог поверить, что во всем городе или в его окрестностях не нашлось ни одного человека, который не знал бы о пропавшей молодой женщине. Обычно на подобные объявления откликалась масса людей. Немногие из них что-то знали на самом деле, остальные оказывались или просто любопытными, или душевно больными. А бывали и такие, которые в ответ на объявление, что потерялась лошадь каурой масти со сбитыми передними копытами и нестриженым хвостом, заявляли, что им ведомо, кто украл однорогую пегую корову или увел с подворья пару овец...

Много неясного было и в случае с предсказательницей.

Конечно, можно пойти по пути наименьшего сопротивления и обвинить в совершении преступления бедолагу Сыроварова.

Против него накопилось слишком много улик, к тому же это непонятное запирательство по поводу ночной отлучки из дома.

Но в суде поверят фактам, а не его, Алексея, сомнениям. А сомнений было не меньше, чем в случае с утопленницей. Кто-то очень старательно и умело подводил Сыроварова под монастырь, а у полиции пока не появилось основательных зацепок, чтобы задержать подозреваемого. Да и где он, тот подозреваемый? Судя по всему, они вышли на след весьма ловкой и продувной бестии, но этот след, едва показавшись, растаял, исчез, растворился... И где его искать, пока никому не ведомо!

Тревожные мысли не оставляли Алексея все время, пока он пробирался вслед за своим нежданным помощником вдоль оврага к дому старой Павлины. Овраг оказался идеальным местом для подобных маневров. Он густо зарос цветущей сурепкой и лопухами, правда, из его глубин несло дохлятиной, и приходилось то и дело преодолевать свалки мусора, который сносили и свозили сюда со всего околотка.

Наконец, они подобрались почти вплотную к дому. С того места, где они находились, не только хорошо просматривались двор и крыльцо, ведущее на веранду, но и огород, и прилегающие к нему хозяйственные постройки. Все здесь было добротно, ухоженно и, не в пример большинству деревенских подворий, чисто.

- Да-а, - протянул озадаченно Алексей, оглядывая бабкину усадьбу, чуть не провела нас Павла!

- Дак она не знала, с кем дело имеет! - самодовольно улыбнулся Илья. Думает, наверно, сердешная, что мы и впрямь отвалили.

- Пусть думает. - Алексей подполз к краю оврага и, устроившись в траве, приказал Илье:

- Постарайся обежать огород незаметно и спрячься с другой стороны. И не спускай глаз с дома. Если появится кто-то, помимо бабки, непременно дай мне знать. Допустим, покрякай уткой.

- Нет, я лучше филином ухну, - предложил Илья. - Столько раз ухну, сколько человек замечу.

- Мне нужна девка. Не слишком красивая, рябая. Возможно, на сносях. Когда-нибудь она должна появиться во дворе или в окне...

- Девка так девка, - кивнул головой возница и юркой ящерицей скользнул в траву.

Прошло не менее часа. Мухи немилосердно одолевали Алексея, кузнечики оглушительно стрекотали, и если прибавить к отвратительному запаху и духоту, то этот час показался ему бесконечным. Солнце медленно склонялось к западу, тени деревьев удлинились и почти достигли оврага. Парусиновый костюм Алексея промок насквозь от пота, страшно хотелось пить, но он не мог покинуть свой пост. Самое обидное, что из дома до сих пор никто не показался. Илья также сигналов не подавал. Значит, с его стороны тоже было все спокойно.

Алексей стал уже подумывать, что совершил глупость, решившись на это изначально неудачное предприятие. Если бабка прячет Капитолину, то вряд ли позволит ей выйти в дневное время, а до ночи он не доживет, скончается от теплового удара или от жажды. Столь мрачные мысли посещали Алексея крайне редко, а еще он представил, какой разнос учинит ему назавтра Тартищев, и ему стало совсем тошно. Убить день неизвестно на что! Он начал побаиваться, что бабка заподозрила, что ее обвели вокруг пальца, и увела девку с глаз долой в то время, когда они с Ильей пробиралась сквозь травяные джунгли.

Темные тучи заходили над головой, стало заметно прохладнее, и Алексей вздохнул с облегчением. Прошел еще час, блеснули первые молнии, но глухие раскаты грома слышались издалека. Алексей уже смирился с мыслью, что ему придется убираться из Каинска несолоно хлебавши. И тут он заметил всадника. Тот выехал из леса на низкорослой монгольской лошадке. Придержав ее, постоял некоторое время на опушке.

"затем спешился и повел лошадь в поводу. К седлу был приторочен небольшой тючок, а сам всадник выглядел уставшим и запыленным. Он то и дело вытирал лицо войлочным капелюхом. Алексей, как ни пытался разглядеть его лицо, так и не сумел это сделать. Неопрятная копна волос свисала на глаза незнакомца.

Но кое-что в его поведении насторожило Алексея. Конечно, то, что он приехал в сумерках, само по себе не было необычным. Каждый волен в своих поступках! Но всадник повел себя странно. Передвигался он, пригнувшись, и беспрестанно оглядывался, словно лазутчик в тылу врага. И направлялся явно к усадьбе Павлины. Алексей привстал на коленях и вытащил из-за пояса револьвер. В этот момент ухнул филин:

Илья тоже заметил странного гостя.

Незнакомец же снял с седла тючок, похлопал лошадь по крупу, и она, покорно подогнув ноги, легла в траву. Следом в заросли чертополоха нырнул ее хозяин и быстро пополз к усадьбе.

Не размышляя ни секунды, Алексей метнулся ему наперерез. Но не успел. Илья оказался проворнее и опередил его на пару мгновений. Раздался истошный визг и следом отборный мат. Возница сидел верхом на поверженном незнакомце и сердито разглядывал правую руку с выступившими на ней каплями крови.

- Ну, шельма! - проворчал он. - Прокусил-таки! - И поднявшись, схватил свою добычу за шиворот и рывком поставил на ноги.

Алексей чуть не потерял дар речи от увиденного. Он ожидал чего угодно, но только не того, что именно этот человек навестит Павлину. Вернее, не Павлину, а свою сестру Капитолину.

- Гришка? Ты как здесь очутился? - спросил он, удивленно разглядывая дурачка.

Тот молчал и, тихо поскуливая, пытался натянуть на плечо оторванный рукав старого-престарого армячишки.

- А ну говори! - замахнулся на него Илья. - А то...

Гришка, вжав голову в плечи и прикрыв ее руками, вдруг завизжал исступленно и, закатив глаза, повалился в траву.

И тотчас откликнулись собаки по всей округе. Чем сильнее верещал Гришка, тем яростнее они лаяли.

- Ну, язви тебя в корень! - воскликнул с досадой Илья и склонился над бьющимся в судорогах дурачком. - Припадочный, что ли?

- Давай тащи его в дом! - Алексей был раздосадован не меньше. - А я лошадь осмотрю. Может, найду что-нибудь интересное. - И поднял брошенный Гришкой тючок.

Илья подхватил того под мышки и потащил к усадьбе, кряхтя и ругаясь. Дурачок визжал не переставая. Судороги у него прекратились, но он принялся вырываться из рук возницы. Краем глаза Алексей заметил, что Илья отвесил Гришке приличного тумака, тот перестал сопротивляться, но по-прежнему орал благим матом.

Лошадь, несмотря на дурные вопли своего хозяина, лежала спокойно в траве, однако при приближении Алексея вскинула голову, глянула на него внимательным карим глазом и, вскочив на ноги, бросилась прочь. И как ни подманивал ее Алексей, какими ласковыми, а позже не слишком приличными словами ни одаривал, лошадь не подпускала его ближе чем на пару саженей. Иногда она останавливалась и, словно дразнила его, стояла некоторое время спокойно, расставив передние ноги и склонив голову. Вытянув вперед руку и льстиво сюсюкая, Алексей делал с десяток шажков, иногда почти дотягиваясь до свисавших с ее шеи поводьев, но подлая животина, дико заржав, вздергивала голову и уносилась прочь.

Наконец Алексей прекратил попытки поймать лошадь.

Ему стало жалко тратить на нее время. К тому же он не заметил на ней никаких посторонних предметов, и, значит, в плане улик она никакого интереса не представляла. Тогда он быстро развязал тючок и осмотрел его содержимое. Как и следовало ожидать, в нем оказались женские вещи: какие-то юбки, кофты, несколько аршинов байки и ситца и отдельно завернутые в вощеную бумагу большой кусок копченого окорока и жареная курица.

Алексей быстро уложил тючок и, подхватив его под мышку, бросился на помощь Илье. Тот уже довел задержанного до калитки на задах усадьбы и пытался протолкнуть его в нее. Но дурачок хватался руками за плетень, упирался ногами и голосил что было мочи:

- Ой, спасите, люди добрые! Убивают! Гришку бедного убивают!

Илья занес было кулак, чтобы отвесить поганцу затрещину, но Алексей перехватил его руку и приказал:

- Прекрати! Этим толку не добьешься!

На пару дела пошли веселее. И хотя Гришка оказался неожиданно сильным и увертливым парнем, сладили с ним быстро, затолкали в калитку и, заломив ему руки за спину, а голову пригнув к земле, поволокли через огород к дому Павлины.

Самое удивительное, что оттуда до сих пор никто не показался, хотя вопли дурачка и его призывы о помощи вполне могли поднять из могил обитателей деревенского погоста, чьи кресты виднелись в березовой рощице, откуда только что появился Гришка. Собаки во дворе продолжали бешено лаять и рваться с цепи. Но хозяева то ли вымерли в одночасье, то ли неизвестно чего выжидали. Вероятно, когда у их визитеров окончательно лопнет терпение.

Гришкины ноги оставляли глубокую колею в грядках, впрочем, его конвоиры тоже не слишком смотрели себе под ноги. Огород изрядно потоптали, прошлись и по огурцам, и по картошке, и по лункам с капустной рассадой. Гришка уже не верещал, видно, смирился со своей печальной долей и обессиленно повис на руках Ильи и Алексея.

Собаки даже не лаяли, а хрипели от ярости. Возница замедлил шаг и посмотрел на Полякова.

- По НТО хозяева не откликаются? Чего выжидают? Неужто не видят, что мы этого мазурика схватили?

- Видят, все они видят! - успокоил его Алексей. - И грядки развороченные, и мазурика... - Он склонился к Гришке и, ухватив его за лохмы, развернул к себе лицом. На него смотрели выпученные глаза откровенного идиота. - Скажи, Гришаня, зачем сюда приехал?

- Сахарку... - захлюпал тот носом и принялся тереть Глаза грязным кулаком. - Сахарку Гришане дадут... И хлебца...

- Сахарку? - поразился Илья. - В чем дело? Я тебе и сахара отвалю, хошь полфунта, право не жалко! И хлебца!

Ситного, с корочкой! Цельную ковригу! Только скажи, зачем пожаловал?

- Маманя послала! Капка туточки! Велела... - Раскрыв рот, он замолчал на полуслове.

В доме хлопнула дверь, и на крыльцо выскочила простоволосая босая девка. Она опрометью сбежала с крыльца и, голося благим матом, ринулась навстречу остолбеневшим Алексею и его вознице.

- Ироды! - кричала она. - Аспиды!

За ней показалась бабка Павла. Она семенила вслед за девкой, но не кричала, а только шептала что-то синими от старости губами и торопливо крестилась.

- Ну вот! Явились! - успел сказать Илья.

И в этот момент девка налетела на них. Когда женщина в ярости, с ней очень трудно справиться. А если она еще шести пудов весом, то идет как таран и все сметает со своего пути.

Алексей едва успел перехватить ее руку. Кулак, занесенный над головой Ильи, смотрелся весьма внушительно, но возница отпрянул в сторону, а девица, промахнувшись, повалилась на грядки рядом с Гришаней, чуть не сбив с ног Алексея.

Она и впрямь оказалась слегка рябоватой, но лицо ее было свежим, круглощеким, а глаза большими и удивительно синими. Если бы не ярость, с которой она взирала снизу вверх на Алексея, то вполне могла сойти если уж не за первую красавицу в деревне, то и не за последнюю. К тому же она была крупнотелой, с пышными формами, которые выпирали щедро там, где нужно, и для мужского взгляда привлекательно. По этой причине Капитолина Петухова совсем не походила на тот портрет, который Алексей мысленно нарисовал себе с помощью Вавилова. И это было пока первым довольно приятным сюрпризом за последнее время.

Правда, этот "сюрприз" виртуозно владел срамным словарем и сыпал такими ругательствами, что у видавшего всякое старшего агента сыскной полиции огнем занялись уши, а Илья даже крякнул от досады и покачал головой. Впрочем, впечатление портил не только грязный девкин язык, но и большой живот, который четко обрисовался под натянутым подолом сарафана. Из-за него девка не сумела подняться на ноги и беспомощно барахталась в грядках, вырывая целыми пуками то ли огуречные, то ли тыквенные плети.

Бабка подскочила к Капитолине, схватила ее за руку, пытаясь поднять, но не удержалась на ногах и откинулась рядом.

Тут вдобавок пошел дождь, поэтому через четверть часа, когда участники этих событий очутились наконец в просторной кухне добротного бабкиного особняка, все пятеро являли собой жалкое зрелище. Впрочем, кухня пострадала не меньше. Отскобленный добела пол был изрядно затоптан, ведь Гришку и Капитолину пришлось тащить в избу силой. Можно представить, во что превратилась их одежда. Заляпанные грязью обувь и армяк дурачка валялись у порога, и под ними натекла лужа воды.

В пылу схватки Алексей не заметил, что стихия не на шутку разгулялась. Раз за разом вспыхивали ослепительные молнии, раскаты грома наслаивались друг на друга. Казалось, что за ближними горами ворочается огромное злобное чудовище, рычит и плюется огнем. Тугие струи дождя лупили по железной крыше и в стекла. Слабый огонек керосиновой лампы дрожал и метался под порывами сквозняка.

Бабка, стоило ей переступить порог кухни, тотчас бросилась к огромной русской печи и начала совать в топку дрова, лежавшие в подпечье. Огонь с жадностью охватил поленья, огненные сполохи заплясали на полу и на противоположной стене. Павлина взяла ухват и принялась им ловко передвигать какие-то чугунные и глиняные горшки. Вкусно запахло гречневой кашей и топленым молоком.

Алексей сглотнул голодную слюну. Сегодня он только позавтракал, а про обед и ужин, вероятно, придется забыть. Он даже в мыслях не допускал попросить Павлину подать что-нибудь съестное. И, чтобы не думать о еде, перевел взгляд на Капитолину и Гришку.

- Давай-ка, Илья, - сказал он вознице, - обыщи пока парня. Может, он, помимо вещей, записку или письмо привез?

Должны же ей как-то сообщать семейные новости. А я займусь Капитолиной.

Девка сидела на лавке и, обхватив плечи руками, тряслась от озноба. Мокрый сарафан облепил живот, и хотя Алексей не был силен в таких вопросах, все же определил, что срок родин близко. Капитолина, заметив его взгляд, одернула сарафан и прикрыла живот ладонью, словно пыталась спрятать его от посторонних глаз.

- Че зенки пялишь, легавый? - злобно прошипела она. - Думашь, достал меня? А я все равно ниче не скажу! Видал? - Она сложила кукиш и выставила его перед собой. - Катись отсюда, а то пожалешь! И Гришку не тронь, а то живым не уйдешь!

- Капитолина! Как тебе не стыдно! - покачал головой Алексей. - Дите ждешь, а ругаешься, как пьяный ямщик.

Легавый, зенки, живым не уйдешь... Так только каторга выражается, а ты красивая молодая девица... Откуда такие слова знаешь? Кто научил?

- На людях живу, вот и научилась! - с вызовом произнесла Капитолина. Тут великого ума не надо!

- Ты б чему полезному научилась, грамоте, например.

А срамные слова барышню не красят.

- Так то барышню! - рассердилась Капитолина. - Ты меня с ними не равняй! Я сама по себе!

- И все-таки, кто ж таким хорошим учителем оказался? - продолжал допытываться Алексей. - Я бывал на вашей мельнице. Там на двадцать верст вокруг ни одной живой души. Или нарочно кто приезжал? Лаяться тебя учил, а попутно и еще кое-чему, более занимательному? - Он многозначительно кивнул на живот Капитолины. - Ветром, скажешь, надуло?

- Хошь бы и ветром? - взвилась Капитолина. - Не от тебя - и ладно!

- Так если б от меня, то и вопросов не было бы! - улыбнулся Алексей. А то матушка твоя сказывала, что ты женихов поехала искать! А тут, гляди-ка, родишь скоро!

- Не твое, легаш, дело! - огрызнулась Капитолина и отвернулась.

- Да нет, как раз мое! - строго сказал Алексей. Девка была вздорной и просто так сдаваться не собиралась. Но ведь и он не лыком шит! И если уж Капитолина и впрямь оказалась беременной, то следовало узнать, кто отец ребенка и почему не взял ее в жены. Он ни на йоту не сомневался, что здесь не обошлось без работника. И в свете открывшихся обстоятельств следовало хорошо потрясти мельника.

- Скажи-ка, Капитолина, - сказал он мягко, хотя душа просто требовала оттягать девку за косы, - Иван Матвеев хорошо тебе знаком?

- Какой Иван? - Капа быстро глянула на Алексея и тут же отвернулась к окну. - Не знаю никакого Ивана!

- Ладно, не знаешь так не знаешь! Но скажи, как звали вашего последнего работника, который у твоего отца двух лошадей и телегу украл?

- Ниче он не крал! - Глаза Капитолины гневно сверкнули. - Тятя сам... И, запнувшись на полуслове, прошипела:

- Хошь убей, больше ни слова ни скажу!

- Все ты знаешь! - сказал устало Алексей. - С работником этим ребенка прижила, а как звать - не помнишь!

Видно, потому и сбежал он от тебя!

- Ниче он не сбежал! - Взыграло извечное женское самолюбие, и Капитолина забыла об осторожности. - Все ты врешь!

- Ладно, после разберемся, кто из нас больше врет! - сказал Алексей и взглянул на Илью, который закончил обыскивать Гришку и что-то пристально в данный момент рассматривал. - Что у тебя?

- Дак и вправду писулька. Только что написано, никак не пойму. И так верчу, и этак. Сплошные каракули.

- Дай сюда! - Алексей протянул руку и взял обнаруженный Ильей замызганный клочок бумаги. Там и впрямь виднелись вкривь и вкось написанные буквы. Выведены они были чернильным карандашом, тем самым, которым купцы и приказчики помечают мешки и ящики с товаром. Но под дождем бумага размокла, и буквы расплылись.

- Где прятал? - спросил он Илью.

- Под подкладкой карман был пришит. Значитца, не хотели, чтоб под чужие глаза попал, - пояснил возница.

- Верно говоришь, не хотели. - Алексей тоже повертел бумагу в руках и вновь обратился к Капитолине:

- Выходит, не знаешь Ивана Матвеева? А кто ж тогда и про какого Ваньку тебе сообщает... - И прочитал записку вслух:

- Тятя в тюрьме. Ванька сбежал и не показыватца. Шлю тибе одежу в перемену.

Капитолина посмотрела на Алексея откровенно злобным взглядом и ничего не ответила.

Бабка перестала греметь чугунами и принялась накладывать кашу в глиняные миски. Выставила на стол крынку с топленым молоком, а управившись, присела на низенькую скамеечку у плиты и пригорюнилась. Сейчас она меньше всего походила на ведьму, просто на уставшую, совсем уже дряхлую старушку.

- Бабушка, - обратился к ней Алексей, - не берите грех на душу! Скажите, Капитолина ваша племянница?

- Да какая там племянница! - махнула рукой Павла. - Акулька упросила! Она у меня и Гришку, и Капку рожала! Велела от дитя ее избавить, а дите, как щенка, утопить! - Бабка перекрестилась. - Мне зачем напраслину возводить, ежели одной ногой в могиле?

Алексей покачал головой.

- Ну и семейка! - И вновь обратился к Павле:

- Скажите, бабушка, как долго живет у вас Капитолина и навещает ли ее кто-нибудь, помимо Гришки?

- Живет она у меня почитай две недели. Сама Акулька на телеге ее привезла и велела никому не показывать. Заплатила пять рублев и обещала после родин еще пять доплатить.

По нашим временам, большие деньги. Вот я и согласилась.

- А Гришка часто здесь появляется?

- Нет, первый раз всего, а вот кто-то постоянно ночью провизию приносит. То мяса, то яиц, то сметаны. Утром поднимусь, а на крыльце узел. Как-то полушалок подложили, а еще раз - башмаки... Капку спрашиваю, а она беленится, словно я отнять хочу. У нее отнимешь, как же! - Павла подняла подслеповатые глаза на Алексея. - А то вечерять садитесь, пока каша не остыла.

- Спасибо, бабушка! Но нам пока не до каши! Надо с вашими гостями разобраться. - И повернулся к Капитолине. - Про ночные подарки тоже ничего не знаешь? И кто их приносит, не скажешь?

Девка фыркнула и отвернулась.

- Ладно, господь с тобой! Придется забрать вас на пару с братом в Североеланск. Там поговорим уже по-другому.

И папеньку вашего дорогого спросим, и маменьку, с какой это стати они этакое преступление замыслили - ребенка убить.

Позор твой решили прикрыть еще большим позором? Если выяснится, что ты сама этого желала, всем семейством по этапу пойдете на каторгу. Чуешь, чем это пахнет? Или опять молчать будешь?

- Пытать будете, ничего не скажу! - скривилась Капитолина. - А про дите - враки все! Я бы им позволила его утопить? Как же! Видала? - показала она внушительный кулак Павлине. - Ишь чего умыслили! И мне ни слова!

Ванька те голову оторвет, коли прознает!

- И все-таки Ванька? - Алексей рассмеялся. - Ванька Матвеев - отец ребенка?

- А ты скалься, скалься! - произнесла Капитолина угрожающе. - Он на руку скор, ежели что, не возрадуешься!

- Ну вот, это уже кое-что существенное! Видишь, сама того не желала, а сколько нам рассказала. Только не злись, тебе сейчас вредно сердиться! сказал Алексей примиряюще.

- Ниче! Все, что узнал, то при тебе и останется, - неожиданно спокойно сказала Капитолина и перекрестилась на образа. - Все в руках твоих, господи!

Глава 15

Выехали из Каинска рано, едва только забрезжил рассвет.

Лошаденку Гришки так и не удалось поймать, она словно сгинула в лесу. Или нашелся кто-то более ловкий и свел провору на свой двор, а может, ошалев, забыла она о хозяине и пасется сейчас где-нибудь в пойменных лугах и радуется неожиданной свободе.

Пришлось нанять в заезжей телегу и еще одного возчика.

Капитолина могла ехать только лежа, да и соседство с дурачком было не слишком приятным. Илья взялся управлять телегой и одновременно приглядывать за задержанными, а нанятый возница взгромоздился на облучок коляски.

Павлина все-таки накормила их ужином. Вероятно, у нее уже имелся опыт общения с полицией. Узнав, что Алексей - полицейский, бабка вмиг из злобной ведьмы превратилась в благостную старушку, только крошечные глазки ее по-прежнему смотрели настороженно, и улыбка, что кривила губы, была скорее угодливой, чем благожелательной.

Алексей не стал вдаваться в лишние подробности бабкиного житья-бытья и тем более ее преступного промысла, решив, что Павлина от своего хозяйства все равно никуда не сбежит.

К тому же она наверняка знала, что по старости лет в каторгу ее не отправят, и рассчитывала, несомненно, на местного исправника. Судя по тому, как она развернулась и занималась к тому же своим ремеслом безбоязненно, гонорары местным властям платились исправно.

Но какие бы догадки ни приходили в голову Алексея, ужином он остался доволен. Бабка основательно и вкусно их накормила и в дорогу сунула узелок с теплыми еще шаньгами, бутылкой молока и парой дюжин сваренных вкрутую яиц.

Поспать им пришлось не более двух часов. Да и сном это нельзя было назвать. Почему-то Алексею все время казалось, что Капитолина вот-вот ускользнет. Он то и дело поднимал голову с подушки и вглядывался в темный проем дверей в горницу, в которую Павлина увела за собой девку.

Гришка спал прямо на полу возле печки, и к утру Алексей был полностью солидарен с мельником, отселившим его в клеть. От дурачка изрядно воняло, а витавшие в воздухе миазмы, выделяемые его подсыхающим армяком и портянками, порождали отнюдь не богоугодные желания выкинуть его вон из избы.

Но ночь с грехом пополам закончилась, и теперь Алексей добирал сон в коляске, дремал под мерное покачивание экипажа и крики возницы, подбадривающего вяло передвигающих ноги лошадей не только голосом, но и плетью.

Сонный рассвет занимался над крутыми, поросшими мокрой тайгой сопками, но небо было безоблачным, и новый день сулил не меньшую жару, чем предыдущий. Алексей потому и решил выехать раньше, чтобы по утренней прохладе добраться до Североеланска. Он понимал, что возни с Капитолиной предстоит много, а с Гришкой и того больше, но они были его главным козырем против мельника. Скорее всего Петухову придется заговорить, чтобы хоть как-то облегчить свое положение. Алексей принялся прикидывать в уме, как ему добраться до Акулины. Путь до Залетаева отнюдь не близкий, и сегодня уже не успеть...

И тут он поймал себя на мысли, что ему расхотелось спать.

Вчера, на пути в Каинск, все его заботы оставались за спиной, а теперь он возвращался к ним и чувствовал себя, по крайней мере, блудным родителем, забывшим на время о своих беспокойных детищах.

Телега ехала впереди, а коляска следом. Нанятый возница умело приноравливал ее скорость под мерный шаг местных лохматых лошаденок. Слегка приподнявшись на сиденье, Алексей видел крепкий затылок Ильи. Тот, безмятежно помахивая кнутом, что-то весело насвистывал, словно и не было позади бессонной ночи.

Больше всего Алексей боялся, что Капитолина вздумает рожать. Девка была бесноватая, вся в матушку. И вполне могла вызвать преждевременные схватки.

Но судьба приготовила ему другое испытание, на которое Алексей как раз не рассчитывал. Именно такие неожиданные проверки на прочность одних выбивают из седла, а других принуждают лишь на мгновение пригнуться, чтобы не задела пуля неприятеля, а после ринуться в атаку.

Он снова задремал и не понял сначала, что происходит, когда сквозь сон вторглись в его сознание странные звуки. Оглушительный треск! Удар! Испуганное ржание лошадей и панические крики людей. Коляска накренилась, и Алексей схватился за поручень, чтобы не вывалиться наружу.

Не мешкая, он выпрыгнул из экипажа. Молочная пелена затянула лес, виднелись лишь ближайшие деревья и придорожные кусты. Поперек дороги валялась огромная сосна с ветвистой кроной. Слева от проезжей части вздымался круто вверх скалистый утес, справа громоздились отвалы горной породы, которые остались после строительства дороги, поэтому Дерево полностью загораживало проезд.

- Что случилось? - спросил он у возниц. Оба стояли рядом с деревом и озадаченно чесали затылки.

- Да вот орясина какая свалилась! - отозвался Илья.

1 лаза его возбужденно блестели. Бывший унтер-офицер еще не отошел от случившегося, говорил нервно и быстро:

- Сначала треск услыхал. Думал, то ли гроза, то ли обвал! Голову вверх задрал... Смотрю, мама моя! Такая дурища прям на голову рушится! Чуть лошадь не зашибла. Едва отвернул...

И правда, телега стояла поперек дороги. Капитолина, приподняв голову, озиралась по сторонам, видимо, тоже спала и только что проснулась. Гришка же продолжал спать, по-собачьи свернувшись клубком в задке телеги. Заметив взгляд Алексея, девка презрительно фыркнула и опять легла, укрывшись кошмой с головой.

- Как-то надо убрать его с дороги! - Алексей подошел к дереву и попинал ствол ногой. Удивительно, но сосна не была ни сухой, ни больной, ни обгоревшей. По какой причине она могла свалиться в абсолютно безветренное утро, если это не сделал кто-то нарочно?

- Хрен его уберешь! - мрачно заметил Илья. - Пупок надорвем, а с места не столкнем. Здесь топор нужен, а лучше пила. И то работы на полдня!

- Объездная дорога поблизости есть?

- Есть, но не поблизости, - кивнул головой второй возница Силантий. Надо вернуться назад версты на три или чуть меньше. Там есть отвилок на Сазониху. Проехать можно, но крюк придется сделать верст этак в двадцать, а то и на все двадцать пять.

- Ничего себе! - поразился Алексей. - Так мы до вечера не доберемся.

- В Сазонихе можно заночевать, - опять сказал Силантий, - у моего свояка там изба большая.

- С нашим табором? - посмотрел на него скептически Алексей. - С девкой, которая вот-вот родит, и парнем, от которого псиной разит? Нет, надо что-то придумать! - Он огляделся по сторонам. - Где мы?

- Аккурат под Бритым Лбом, - пояснил Илья, - еще с полверсты - и будет поворот на Черное Городище. Помните, я вам рассказывал, городская молодежь туда повадилась.

Избушку соорудили, по воскресеньям приезжают, на гитарах играют, костры жгут, по скалам лазают. В калошах и в шароварах наподобие турецких или казачьих. А кушаки у них длинные - до десяти-пятнадцати аршин. Это для того, значитца, чтобы друг дружку поддерживать или из ямы какой вытаскивать. Я видел, как один на скалу с горячим самоваром поднимался, а после спустился, и хоть бы хны! Сидит, попивает чаек и всех еще приглашает. Откушайте, дескать, чайку, который на такой крутой горушке побывал.

- Весьма интересно! - сухо заметил Алексей. - Но ты не о деле говоришь! Думай, как выбираться будем!

- Надо телегу и коляску подальше в сторону отогнать, чтобы не мешали, а лошадей распрячь, пусть оттянут дерево с дороги! - предложил Силантий. Дело, конечно, долгое, но все же меньше мороки, чем через Сазониху добираться.

- Да, наверно, это лучший вариант, - согласился Алексей и посмотрел на небо. - Часа за два управимся?

- Как дело пойдет, может, и раньше получится, - отозвался Илья. И тоже взглянул на затянутое серой пеленой небо. - Не бойтесь, вашскобродие, не успеем отъехать, туман уйдет. Он на землю ложится, так что дождь если и соберется, то не раньше ночи, как вчерась.

Алексей не ответил и вновь посмотрел на конвоируемых.

Гришка и Капитолина продолжали спать. Здесь они были в более выгодном положении. Сено на дне телеги покрывало ватное одеяло бабки Павлины, поверх себя задержанные накинули кошму, которая не промокает даже в проливной дождь.

А если и промокнет, согревает не меньше, чем сухая. Суконная тужурка Алексея набухла от влаги, и ему было зябко и неуютно. А ведь он не хотел ее брать и так бы уехал в одном парусиновом костюмчике, если бы не Иван, который забросил тужурку в коляску в самый последний момент. Алексей позволил себе забыть, что тайга шутить не любить, и едва не поплатился за это.

- Вы бы, барин, шли бы себе в коляску да поспали, - подал голос Силантий, - мы вдвоем с конями управимся.

А втроем толкотни много, а толку никакого.

- Хорошо, - вяло согласился Алексей и поплелся к экипажу. - Не буду вам мешать.

Ступив ногой на приступку, он огляделся по сторонам.

Природа продолжала досыпать положенное время. Не пели зяблики и дрозды, не трещали сороки и кедровки, поникли подмокшие травы и кусты, повесили головки цветы... Вокруг было очень тихо, безветренно и спокойно, и Алексей вдруг почувствовал, что в следующее мгновение умрет, если не закроет глаза и не отключится от всего происходящего хотя бы на полчаса.

С трудом он пристроился на жестком сиденье. Подогнул колени, под голову подложил портфель, тоже холодный и влажный. Но Алексей даже не заметил, как тот согрелся под его щекой. Он спал сном человека, который исправно несет свою службу и честно исполняет приказы. Он сделал все, что мог, и даже чуть больше. И небольшая заминка в пути роли уже не играла. Если б только он мог предвидеть, насколько сейчас ошибается...

Старший агент сыскной полиции Алексей Поляков спал все время, пока возчики распрягали лошадей. Он не слышал, как они ругались, когда лошади не слушались их и никак не могли сдвинуть сосну с места. Разлапистые ветки кроны цеплялись за мельчайшие неровности и камни на дороге. Корень же, вывернув гигантский пласт земли, лежал на склоне и вовсе был неподъемен. Мужики подступались к упавшему дереву и так, и этак, но все их попытки оказывались неудачными. Но такова русская натура: долго собираемся, а если уж беремся, то не отступим до конца.

Совместными усилиями людей, лошадей и отборного мата дерево сумели слегка развернуть вдоль дороги. Проезд получился узкий, но достаточный, чтобы проехать коляске, запряженной парой лошадей.

Довольные собой мужики присели на побежденный ствол и засмолили цигарки. Пару минут они молча курили, наслаждаясь успехом.

Наконец Силантий затушил окурок о каблук стоптанного сапога и сказал:

- Пора барина будить.

- Да зачем его будить? - махнул рукой Илья. - Сам проснется, когда лошадей запрягать будем. А не проснется, так пусть и дальше спит. До города почитай часа два пилить.

А он за ночь умаялся, пока этих мазуриков допрашивал. - Илья кивнул на телегу. Гришка продолжал спать как ни в чем не бывало. А Капитолина проснулась и даже поднялась без посторонней помощи. Оглядевшись по сторонам, она остановила взгляд на поваленном дереве, затем широко зевнула, прикрывая рот ладонью. Вынув из волос гребень, принялась их расчесывать и заплетать в косу.

- Чай, злыдни какие? Убивцы или разбойники? - спросил Силантий с опаской. - Я давеча мужика разглядел! Богом убитый, кажись? Дурак?

- Дурнее не бывает! - усмехнулся Илья. - Но он безвредный, а девка и вправду злыдня! Брюхатая, вот-вот родит, но ядовитая, страсть прямо. Точно шершень, как ужалит, так вусмерть.

Силантий открыл рот, но не успел ничего ни спросить, ни добавить. Послышался громкий треск и грохот осыпающихся камней. Кто-то большой и сильный ломился сквозь кусты.

Оба возницы вскочили на ноги, лошади испуганно заржали и рванули поводья, на которых их удерживали мужики.

- А чтоб тебя! - выругался, едва устояв на ногах, Илья и замахнулся на коней плетью. Силантий же упал на колени и проехался брюхом по дороге. Затем вскочил и оттянул первую попавшуюся лошадь кнутом по крупу, чем внес еще большую сумятицу.

Лошади продолжали рваться, ржать, глаза их налились кровью. Мужики пытались удержать их за поводья и отчаянно Ругались. В этот момент на отвале показался медведь. Не взрослый, вероятно, прошлогоднего помета. Но лошадям хватило одного медвежьего запаха. Они сбились в кучу и, взбрыкивая и лягаясь, отчаянно ржали и храпели от страха. Однако косолапый и сам испугался. Отчаянно рявкнув, он кубарем свалился с камней и, мелькая пятками, помчался вдоль дороги, пока не миновал утес и не скрылся в узкой расщелине, густо заросшей ольхой.

- Ату его! Ату! - кричали и свистели, засунув пальцы в рот, Илья и Силантий.

Алексей выглянул из коляски и с удивлением уставился на мужиков.

- Что за шум? С ума, что ли, сошли?

- Так медведь, вашскобродие! - повернул к нему довольное лицо Илья. Прямо на дорогу выскочил. А нас как увидел, так рявкнул, так рявкнул! А потом как даст стрекача!

Только его и видели. - Он перевел взгляд на телегу, побледнел и произнес упавшим голосом:

- Глянь! А Капка где?

Куда подевалась?

Алексей, не помня себя, выскочил из коляски и выругался не менее щедро, чем оба возницы до этого. Телега была пуста.

Кошма валялась на земле, а дурачок и Капитолина сгинули, словно их корова языком слизнула. Алексей едва сдержался, чтобы не схватиться за голову. Как такое могло случиться?

Почему прошляпили? Не проследили? Но он сам хорош! Не подумал, не предусмотрел! Заснул, как щенок под мамкиным брюхом...

- Искать! - приказал он коротко и достал револьвер.

Конечно, сама по себе баба на сносях вряд ли сумеет уйти далеко. Но малахольной Капитолине и не такое может в голову взбрести: попрется в самую дурнину, в болота да в бурелом.

Вызволяй ее потом!

- Будем искать! - повторил он. - Мы с Силантием обойдем утес и все в округе, а ты, Илья, обследуй отвалы и кусты. Они где-то здесь, поблизости...

- Напрасно вы! Не затевайте! - Илья мрачно посмотрел на него. - Никого мы не найдем. Тут нарочно все подстроено, и дерево повалили, и медведь вовремя выскочил.

Ждали нас, вашскобродие! И как до меня раньше не дошло?

Хорошо хоть не постреляли! - кивнул он в сторону камней. - А может, и сейчас на мушке держат?

- Так ты не хочешь идти? Боишься? - поразился Алексей. - А как же насчет полиции? Передумал?

- Не передумал, - смерил его угрюмым взглядом Илья. - В тайгу я пойду, но помяните мое слово, поймать мы никого не поймаем. Дай бог самим ноги унести!

Часть III

Глава 1

...на протяжении шести часов прочесывали лес по обе стороны дороги. В полуверсте от нее у подножия сопки Бритый Лоб удалось обнаружить следы подкованных лошадей и, судя по отпечаткам отличных друг от друга следов сапог, всадников было не меньше пяти человек. Трава на поляне сильно истоптана, верховые находились в означенном месте не меньше часа и затем направились к дороге. На покрытой росой траве хорошо заметен след движения. На склоне сопки они спешились и, используя топоры, перерубили корневища сосны, которая росла на склоне сопки. Столкнуть ее на дорогу не составило особого труда.

Довожу до Вашего сведения, что мной, старшим агентом сыскной полиции Североеланского городского управления полиции Алексеем Поляковым, допущен целый ряд непростительных оплошностей. Я не проверил, по какой причине дерево упало на проезжую часть дороги, и не выставил охрану возле телеги, в которой находились беременная на последнем сроке девица Капитолина Петухова и ее брат Григорий Якимчук - важные свидетели по делу об убийстве неизвестной женщины и ее ребенка вблизи мельничного пруда, принадлежащего мещанину Петухову Петру. К тому же в момент исчезновения свидетелей я находился в коляске в состоянии сна. Вследствие моего безответственного отношения и халатности свидетели бежали, и, несомненно, с помощью тех самых людей, которые устроили завал на дороге. Неизвестные злоумышленники были явно заинтересованы в побеге свидетелей и, чтобы отвлечь внимание ездовых от телеги, выгнали из леса молодого медведя, который, испугав лошадей, устроил на дороге форменный переполох...

Согласно вышесказанному полностью признаю свою вину и готов понести любое самое строгое наказание.

Старший агент сыскной полиции Поляков Алексей Дмитриевич.

Донесение составлено и зарегистрировано в канцелярии полицейского управления г. Североеланска за № 1237/14 от 12 июня 1892 года.

***

- Н-да-с! - произнес задумчиво начальник сыскной полиции Федор Михайлович Тартищев и глянул исподлобья на застывшего перед ним по стойке "смирно" Алексея. - Напортачил ты, голубь мой, изрядно. И наказать я тебя должен не меньше, чем недельным арестом, но кто служить будет?

И кто ловить этих злоумышленников обязан, если каждому в отделении определено свое задание? Так что езжай домой, приведи себя в порядок, отоспись, а завтра опять на службу.

Но гауптвахта за тобой - как только разделаемся с делами, отсидишь свое от звонка до звонка.

- Слушаюсь! - Алексей поднес руку к козырьку. - Разрешите идти?

- Иди! - кивнул головой Тартищев. - Завтра с утра представишь мне подробный план розыскных действий по убийству гувернантки и ее ребенка, а также по разработке мельника и его семейства. И Павлину тоже следует раскрутить, наверняка старая ведьма в курсе, кто провизию девке приносил и кто ее так ловко умыкнул из-под носа у полиции...

Через час, встретившись с Вавиловым, Алексей обсудил с ним кое-какие дела, рассказал о своем глупейшем, недостойном старшего агента уголовного сыска проступке, получил от него порцию ехидных, но вполне справедливых замечаний и вышел на крыльцо управления полиции в надежде быстро поймать извозчика и наконец-то отправиться домой. Каково же было его удивление, когда на противоположной стороне улицы он заметил знакомую коляску с поднятым верхом, а на подходе к ней различил доносившийся из нее молодецкий храп.

- Илья! - постучал он по кожаному верху экипажа. - Почему не уехал?

- Дак вас дожидался! - Протирая заспанные глаза, Илья вылез из коляски. - Думал, шум начнется, приду, расскажу, что и как случилось на самом деле!

- Против нашего шума никакие рассказы не помогут, - усмехнулся Алексей, - но за сочувствие спасибо!

- Что, сильно попало? - осторожно справился Илья.

- Сильно, но не смертельно! Чуть на гауптвахту не загремел, но временно обошлось. Отсижу, когда с делами покончу.

А сейчас вот домой отпустили. Довезешь? Тут недалеко!

- Довезу! Чего не довезти, - согласился Илья. - Я вас потому и поджидал. Думал, отпустят Алексея Дмитрича, я его мигом домчу.

- Спасибо! - поблагодарил его Алексей, поднимаясь в коляску, и повинился:

- Прости, не удалось сегодня насчет тебя поговорить. Но я не забыл, как только начальство перестанет ворчать, при первом же удобном случае замолвлю за тебя словечко!

- Премного благодарны! - Илья приложил руку к сердцу. - Сегодня и не стоило про меня вспоминать, а то б сказали, что за растяпу вы рекомендуете, которого брюхатая девка вокруг пальца обвела!

- Это не она обвела, а тот, от кого она ребенка прижила.

Хитрый, стервец, и очень опасный.

- Знаете, Алексей Дмитрич, - Илья смущенно улыбнулся, - у меня руки зачесались схватить этого ловчилу. Не люблю я наглецов, а он, по-моему, атаман среди них.

- Это ты метко заметил! - улыбнулся в ответ Алексей. - У меня тоже руки чешутся на этого негодяя. Вот только неуловимый он пока, везде на несколько шагов нас опережает. И главное, никто не знает, кто он такой на самом деле и откуда в наших краях появился.

- Да-а! Задачка! - сочувственно молвил Илья и дернул поводья, принуждая лошадь тронуться с места.

Дом Алексея, в котором он проживал со своей старой нянькой Ненилой, кухаркой, горничной и рабочей по дому, находился всего в трех улицах от управления полиции. Он и подбирался с таким умыслом, чтобы в любое время суток можно было добраться до службы пешком. Поэтому коляска остановилась возле парадного подъезда через десять минут.

- Я свое слово помню, - сказал на прощание Алексей, - на днях поговорю с Федором Михайловичем. Я слышал, у нас есть вакансии. Только как у тебя с грамотой?

- Два класса церковно-приходской школы закончил с похвальным листом, с гордостью ответил Илья, - и два земской, после батя забрал, сказал, что шибко учить - только портить! Но грамота в солдатах помогла! Вишь, до унтера дослужился!

- Верно, не только грамота... Но в нашем деле без нее не обойтись. Много всяких бумаг приходится писать, - усмехнулся Алексей, вспомнив вдруг, как недавно Иван пыхтел над сводкой.

- Дак я, по правде, отвык уже буквы писать, но ничего, попрошу дочку, пусть экзамен мне учинит, диктовку напишу, или че она удумает. Смеху-то будет, смеху! - Илья с надеждой посмотрел на Алексея. - Так я ждать буду!

- Не беспокойся, - Алексей пожал ему руку, - скажи только: где тебя искать?

- А на бирже у фонтана. Если не будет, спросите, когда вернусь. Номер у меня двадцать три, а фамилия Тимофеев.

Алексей вскинул руку к козырьку:

- До встречи, Илья!

- До встречи! - эхом отозвался возница и лихо щелкнул каблуками. Унтер-офицер Тимофеев завсегда к вашим услугам...

Нянька встретила Алексея у порога, словно специально стояла под дверью, но скорее всего заметила его из окна и успела спуститься в прихожую в то время, пока он разговаривал с Ильей.

- Алеша! Сынок! - всплеснула Ненила руками. - Чтой-то припозднился, голубчик! Я всю ночь не спала. Богу молилась, чтобы не случилось чего!

- Няня, - посмотрел на нее укоризненно Алексей. - Я ведь не впервой задерживаюсь. Служба такая, четкого регламента не имеет!

- Служба! Служба! И что это за напасть такая? - привычно заворчала нянька. - Ни поесть тебе как следует, ни поспать! Жениться и то некогда!

- Опять ты за свое! - с досадой произнес Алексей. - Какая женитьба? Мне неделю сроку дали, чтобы все дела расхлебать.

- Ну вот, снова дела! А после все по-новому! У твоего батюшки в двадцать пять годков уже сыночек бегал, а через пять лет ты появился...

- Няня! - строго сказал Алексей. - Ты что? Нарочно выбираешь самый неподходящий момент, чтобы допекать меня? Мне бы сейчас поспать, на другое сил нет! Я не только жениться, я завтракать не хочу. Вели Марусе ванну приготовить и чистое белье. Я сейчас завалюсь в постель, и гори все ясным пламенем до самого вечера. Разбудишь меня в шесть пополудни, нужно поработать над докладом Тартищеву.

- Все-то бегом, все впопыхах, не по-людски! - запричитала нянька. - Ты только посмотри на себя, Алеша! Щетиной зарос на два пальца, а костюм во что превратил? Ведь два раза всего надеванный! Гляди, совсем карман оторвал. И на спине клок вырван... Это ж никакого жалованья не напасешься! А это что? Кровь? - Нянька подошла ближе и, подслеповато щурясь, уставилась с подозрением на ржавое пятно на истерзанной штанине. - Ранили, что ли? - И тут заметила забинтованную ладонь, охнула:

- Опять стреляли в тебя?

- Господи, няня! - взмолился Алексей. - Оставь свои страхи при себе! Никто в меня не стрелял. На камне оступился, ладонь слегка поцарапал. Истинный пустяк, а ты переполох устраиваешь!

- А ты не шуми на меня! - рассердилась нянька. - Спасибо скажи, что есть кому за тебя побеспокоиться! А будешь огрызаться, я Лизу попрошу, все матушке отпишем, какова твоя служба! Жалованья кот наплакал, а ночь-полночь бегут, зовут... Тьфу на вас! Попомни мое слово, оглянуться не успеешь, жизнь проскочит, а у тебя ни жены, ни деток! Вон Лиза барышня какая справная, и умница, и красавица... Сохнет по тебе, байстрюку, который год, а тебе глаза словно оловом залили. Ни стыда, ни совести! Кого еще ты лучше найдешь! Учти, перебирать будешь, непременно на непутевой женишься!

- Няня! - уже грозно сказал Алексей. - Прекрати мою судьбу загадывать! Сам во всем разберусь! И с чего ты вдруг про Лизу запела? С чего взяла, что она по мне сохнет?

Мы с ней добрые товарищи, когда не ссоримся. Но получается так, что ссоримся гораздо чаще, чем миримся. У нее же несносный характер! Ты хочешь, чтоб она пилила меня до скончания века?

- Вырос ты, Алеша, под потолок, а ум заимел на вершок, - окончательно вышла из себя нянька. - Лиза потому и вредничает, что ты ее, как барышню, не замечаешь! Вокруг нее который год кавалеры хороводы водят, а она всем отказывает. А ведь женихи находились не в пример тебе - и богаче, и солиднее...

- По-моему, ты преувеличиваешь. Какие женихи? Я бы, наверно, знал об этом.

- А так тебе и доложили, - фыркнула Ненила. - Разбежались прямо! Тебе же никакого интересу до этого нет.

А Елизавета не из тех девиц, что с маху на шею бросаются!

- А тебя она что ж, вместо парламентера выбрала? - вежливо осведомился Алексей. - Смотрю, спелись вы просто замечательно.

- А ты напраслину не возводи! - погрозила ему пальцем Ненила. Почему-то слово "парламентер" показалось ей очень обидным. - Лиза ни сном ни духом об этом не знает.

И не смей к ней лезть с грубостями. Совсем девчонка духом упадет! Тебе ведь неведомо даже, что она полгода на учительницу училась. В деревню поедет деток учить. Виданное ли это дело для молодой барышни в деревенской избе жить, по колено в грязи ходить! А все из-за тебя! Разуверилась она тебя расшевелить!

- Все! Все, няня! - Алексей поднял ладони вверх, не сдаваясь, а словно пытаясь отгородиться от Ненилы. - Хватит! Я спать хочу!

Он не слишком поверил нянькиным словам, потому что Лиза никоим образом не походила на безответно влюбленную барышню. Наоборот, она частенько вела себя вызывающе и при каждом удобном случае подчеркивала всем своим видом, что ни в грош его не ставит.

Но сейчас он просто с ног валился от усталости, а выяснение отношений могло затянуться надолго, поэтому пошел на компромисс.

- Хорошо, я тебя понял! - ответил он няньке. - Сейчас ты отпустишь меня подобру-поздорову, а я тебя клятвенно заверяю: в ближайшие дни обязательно поговорю с Лизой. Но сдается мне, ты желаемое выдаешь за действительное. Я ведь сыщик и службу в угоду дамским капризам не оставлю. А Лиза постоянно твердит, что если и пойдет замуж, то только не за полицейского.

Ненила весьма выразительно постучала себя пальцем по лбу, на том обе стороны и расстались.

Прохладная ванна, свежее белье и чистая постель! Что еще человеку надо после дьявольски трудных суток, дикой жары, комарья, беготни по мокрой тайге, скользким валунам и топким болотам? Алексей свалился в постель как подкошенный и спал беспробудно шесть часов. Разбудил его осторожный стукоток в дверь. Зевнув, он приподнял голову и взял с тумбочки часы. Половина шестого вечера. Все правильно! Сам просил разбудить...

Но вставать не хотелось. И, зевнув еще раз, он недовольно спросил:

- Кто там?

- Это я, Алеша! Извини, что разбудила. Но приехала Лиза. Спрашивает, проснулся ли ты, - отозвалась за дверью нянька.

- Теперь проснулся, - вздохнул Алексей и, свесив ноги с кровати, поинтересовался:

- Сама приехала или ты вызвала? Решили не откладывать дела в долгий ящик? Учти, сейчас я не намерен жениться, и все ваши женские хитрости оставьте при себе!

- Чего разошелся, Алеша? - спросила укоризненно нянька, входя в комнату. - Лиза ничего не знает. А коли узнала бы, поболе тебя рассердилась бы. А я добра вам желаю, и не взыщи, если что по старинке делаю. Только тогда мудрые люди жили, не зря поговорку родили: стерпится-слюбится.

- Зачем она приехала?

- Говорит, что хочет пригласить тебя покататься на коляске. Анастасия Васильевна ей свою на лето оставила.

- А разве Лиза не уезжала из города?

- Смотрю, ты чище моего на ухо ослабел! - покачала головой нянька. Или заспал то, что я тебе говорила? Лиза испытания проходила на учительницу, поэтому на лето осталась в городе. Сегодня вроде бы все бумаги получила и радуется как дите. Хотя она и есть самое настоящее дите! Как только Федор Михайлович ее одну из дому отпускает?

- Что-то непонятно мне, голубушка, - улыбнулся язвительно Алексей. Как же я на дите могу жениться? Нянчиться с ней у меня времени нет.

- Я одного не пойму: в кого ты таким упрямым уродился?

И почему вас с Лизой мир не берет, тоже никак не разберусь! - Ненила покраснела от негодования и проворчала:

- Я ведь тебя не в омут тащу! Не много прошу: будь с Лизой поласковее. Увидишь тогда, откроется она тебе совсем с другой стороны.

- Ну, хорошо, хорошо! - Алексей замахал рукой в нетерпении. - Позволь мне одеться.

Глава 2

Через двадцать минут он спустился вниз. Лиза ждала его в гостиной. Это был редчайший случай за четыре с лишним года их знакомства. В основном они встречались в доме Тартищевых или у кого-то из общих друзей. По пальцам одной руки можно было пересчитать их совместные прогулки или встречи в городе, но чтобы появиться в доме Алексея одной, да еще без приглашения? Для Лизы это всегда было табу, недопустимым нарушением неписаных правил, которых придерживаются добропорядочные молодые женщины, а барышни тем более.

- Лиза? - сделал Алексей удивленное лицо. - Откуда вы взялись? Я думал, вы отдыхаете вместе с Анастасией Васильевной и Сережей на заимке.

- Я их навещала на днях, - ответила Лиза. Для нее это было совсем не привычно, и она волновалась. Тискала в ладонях крошечный платочек, а на щеках выступил румянец, отчего она стала еще красивее. И Алексей неожиданно для себя подумал, что, возможно, нянька права и он упускает последний шанс обрести счастье с чудесной девушкой. В глубине души он Признавал, что никого лучше в своей жизни не встречал, и, несмотря на Лизины шпильки, уколы и даже укусы, чувствовал, что она относится к нему несколько иначе, чем к остальным молодым людям. Флюиды влюбленности всегда витают в воздухе и тотчас ощущаются теми, кому они предназначены.

Правда, у них с Лизой сложились странные отношения.

Оба настолько хорошо знали друг друга с внешней стороны: характер, привычки, увлечения - и настолько привыкли к постоянным пикировкам и ссорам по пустякам, что воспринимали это как должное и чрезмерно удивлялись, если мирные отношения затягивались.

- У вас ко мне дело? - вежливо справился Алексей, в то же время мысленно кляня себя за неумение переступить барьер, который они воздвигли с первой своей встречи в доме Тартищевых, но опять же не по его вине.

- Дело? - Лиза еще больше стушевалась. - Я просто.., просто я хотела пригласить вас прокатиться на коляске.

Вечер - замечательный, нежарко... Но если вы заняты?..

- На коляске? Прокатиться? - Алексей очень умело изобразил, что слышит об этом впервые. - Вы меня приглашаете?

- Да, приглашаю. - Лиза сердито посмотрела на него. - Но если не хотите ехать, не надо! И нечего по десять раз переспрашивать.

Алексей улыбнулся.

- Не злитесь, Лиза! Я не отказываюсь, наоборот, горю желанием поехать с вами.

- Опять зубоскалите? - произнесла она потерянно и отвернулась.

- Да нет же! - Алексей подошел, обнял ее за плечи, и впервые Лиза не отстранилась. - Я хочу знать, чем вызвано это предложение. Вы хотите о чем-то поговорить со мной?

- Нет, я приглашаю вас помолчать! - Лиза вывернулась из его рук и, поправив шляпку, направилась к двери. На пороге оглянулась. - Вы невозможный сухарь! Забудьте о том, что я вам предлагала покататься. Я сделала большую ошибку, о чем весьма жалею!

- Лиза, - Алексей догнал ее и удержал за руку, - бросьте обижаться по пустякам! Мне вправду очень хочется поехать с вами! Не будем ссориться и терять впустую время.

Лиза фыркнула, вырвала руку из его ладоней и направилась к выходу из дома. Прихватив шляпу, Алексей последовал за ней. Дневная жара слегка спала, дул небольшой, но прохладный ветерок, который парусил подол Лизиного платья и пытался сорвать с нее шляпу. Ей пришлось придерживать руками и то и другое, к тому же она чувствовала спиной взгляд Алексея, отчего видимая часть щеки и ушко зарозовели.

И Алексей подивился столь необыкновенному смущению.

Раньше Лиза краснела в его присутствии только тогда, когда злилась.

Но после нянькиной проповеди, которая, несомненно, оставила след в его душе, он, может, впервые посмотрел на девушку как бы со стороны. Лиза повзрослела, похорошела и даже подросла немного. Она совсем не напоминала ту семнадцатилетнюю девочку, которую Алексей впервые увидел четыре года назад в доме Тартищева. Она не утратила прежней решительности и продолжала ставить его в тупик своими неожиданными замечаниями и поступками. Лиза была остра на язык, чем досаждала ему безмерно, и в то же время первой бросалась на помощь и искренне плакала и беспокоилась, когда в прошлом году Алексей получил ранение в плечо при захвате банды конокрадов.

Теперь Лиза превратилась в настоящую красавицу, гордую, независимую и, главное, знающую себе цену. Конечно же, Алексей и без напоминаний няньки знал, что Лизу несколько раз пытались сватать, но девушка отвергла все предложения и даже отказалась выезжать вместе с мачехой на балы, которые устраивало местное светское общество. Сейчас он наблюдал, как Лиза идет к коляске, и любовался ее невысокой тоненькой фигуркой. Волосы девушки, собранные сзади в узел, прикрывала белая кружевная шляпка, украшенная шелковыми анютиными глазками. Букетики точно таких же цветов были вышиты по корсажу и подолу юбки легкого батистового платья. Тонкую талию перетягивал голубой, в тон перчаткам, кушак...

Алексей не считал себя знатоком женской моды, но Лизин туалет оценил по достоинству. Сегодня Лиза выглядела по-особому женственно и привлекательно. Она сделала всего несколько шагов по тротуару до коляски, но Алексей отметил несколько заинтересованных мужских взглядов из проезжающих экипажей и оживление, возникшее на физиономиях тех типов, что фланировали по улице с единственной целью подцепить какую-нибудь незатейливую барышню.

Тогда он догнал Лизу и пошел рядом, чтобы отбить охоту всяким нахалам пялить глаза на чужую... Он чуть было не подумал "невесту" и очень по этому поводу испугался. Откуда вдруг такие мысли? Кажется, усталость притупила самозащитные функции его организма, а может, нянька права и он просто олух царя небесного, которому ничего не стоит упустить свое счастье и подарить эту замечательную девушку какому-нибудь хлыщу, который никогда не сумеет ее понять и оценить.

Алексей подал Лизе руку, помогая подняться в коляску.

Ее рука была маленькой и изящной, а пальцы трогательно подрагивали в его ладони. Разбирая вожжи, он отпустил ее ладонь и прочитал в глазах девушки явное разочарование. Он тоже был разочарован, но ведь кто-то должен управлять лошадьми, в конце концов?

Солнце находилось еще довольно высоко в небе. Стемнеет не раньше одиннадцати часов вечера, но после заката появятся комары, которые тотчас превратят прогулку из приятного времяпрепровождения в один зудяще-звенящий кошмар. Выходит, в их распоряжении не более трех часов, в течение которых он должен найти способ расположить к себе Лизу и понять, чего же она хочет на самом деле.

По правде, ему не слишком понравилось известие о том, что она вздумала уехать из Североеланска в деревню. И раньше они встречались не часто, но тогда он знал, что при желании увидит ее в любой момент. Теперь же эти встречи могли прекратиться вообще, и с еще большей силой он почувствовал, что совсем не хочет терять эту девушку. Оказывается, она гораздо дороже и ближе ему, чем он предполагал. Мысль о том, что они могут расстаться навсегда, засела в мозгу сапожным гвоздем и терзала его никак не меньше, чем такой вонзившийся в пятку гвоздь.

Девушка молчала. Молчала с того самого момента, как они сели в коляску. Единственное слово, которое она произнесла, было "спасибо" в ответ на его любезное предложение взять на себя управление экипажем.

Они уже проехали с версту по улицам города, а Алексей все не решался начать разговор. Кроме того, молчание помогало ему обдумывать некоторые стороны его дальнейшей жизни.

В результате он пришел к выводу, что Лиза вполне вписалась бы в его неспокойный быт и, кроме того, она не дозволила бы ему валяться без толку на диване в редкие часы отдыха. Его жизнь стала бы более насыщенной и радостной, потому что истинное счастье обладать такой женщиной - еще по-детски искренней и наивной, но вместе с тем бесконечно очаровательной и трогательной в своей неискушенности и доверчивости.

Он хотел тотчас сообщить Лизе о том, что чувствует в этот момент, но после подобных признаний обычно следует долгий и страстный поцелуй, а они ехали сейчас по самым оживленным улицам, заполненным праздношатающейся публикой.

Хватало того, что Алексей успел отметить несколько любопытствующих взглядов: среди гуляющих было много знакомых.

Поэтому он спросил, покосившись на Лизу:

- Это правда, что вы сдали экзамены на учительницу?

- Да, - отозвалась она, - только вчера. А сегодня получила бумаги и направление в Сорокинскую волостную школу. Буду учить детишек грамоте, счету, понемногу истории, географии... Я совсем не боюсь... Мне хочется попробовать, сумею ли я прожить одна, без чьей-либо помощи.

- Лиза, для чего такие жертвы? Я знаю, вы прилично обеспечены, тогда с какой стати впадаете в крайности? Я бывал в Сорокине. Глушь несусветная! Крепких дворов десятка два или чуть больше, остальные - голь перекатная, босяки, пьяницы. Вы не найдете отклика на свои благие помыслы! Там вас некому будет защитить, особенно зимой, когда переметет все дороги. И потом, в таких глухих деревнях очень плохо принимают чужаков. Живы еще староверские замашки. Местные девки будут видеть в вас соперницу, парни - легкую добычу.

И заметьте, вам придется носить грубые башмаки, потому что грязи там нет только зимой, а снега выпадает под самую крышу. И про модную одежду придется забыть, будете выбирать немаркую и прочную, потому что стирают там только тогда, когда топят баню. Руки у вас покраснеют и покроются цыпками, добавьте к этому вечный насморк от постоянной промозглой сырости и промокших ног, больное горло... И питаться придется грубой деревенской пищей, забыть про кофе, сладости, фрукты... В деревне самый большой деликатес - пареная репа. Вы не пробовали? А мне довелось. И скажу вам, это на о-очень большого любителя!

- Алексей Дмитрич, скажите честно, вас нанял Федор Михайлович, мой дорогой папенька? - Лиза повернула к нему лицо. Глаза ее негодующе сверкали. - Это он вам рекомендовал, что именно мне говорить? Учил, как меня сильнее напугать? И не отпирайтесь, вы говорите то же самое, с теми же интонациями, как он. Вы что, и вправду сговорились? Так хотя бы потрудились доводы посолиднее и поубедительнее подобрать! - Всю эту отповедь Лиза выпалила залпом. Она раскраснелась от волнения и снова принялась теребить в руках платочек.

- С чего вы взяли? - опешил Алексей. - Федор Михайлович ни разу не упомянул, что вы готовитесь на учительницу. Сведения я получил из других источников.

- Каких же? - язвительно справилась Лиза.

- Заслуживающих доверия, - парировал Алексей и, чтобы смягчить ответ, улыбнулся:

- Но очень вам симпатизирующих.

Лиза искоса подозрительно посмотрела на него, но, видимо, ссора не входила в ее дальнейшие планы, поэтому она вполне мирно произнесла:

- Впрочем, мне это абсолютно неинтересно. Я приехала, чтобы пригласить вас прокатиться за город в субботу или в воскресенье, как у вас получится со временем. Правда, ехать туда довольно далеко. Придется потратить целый день, но это исключительное место, особенное по красоте. Вы, надеюсь, слышали про Черное Городище? Иногда его называют Ванькиным Городком, а еще Черными Истуканами.

- Да, да, - оживился Алексей. - Это где-то в районе сопки Бритый Лоб. Мне извозчик вчера рассказывал легенду о побеге Ваньки Каина из-под стражи. Якобы он скрывался в тех местах от погони.

- Про само Городище тоже ходят легенды. Местные инородцы считают, что там обитают злые духи гор и оно давно уже проклято шаманами. А Ванька не внял предупреждениям, поселился в заклятых скалах, сколотил банду и принялся чинить разбои на большой дороге. Вот духи разгневались и превратили всех в камни. Вы потом увидите, в самом центре Городища находится скала Братья. Говорят, у Ваньки Каина имелся друг, который настолько был ему верен, что сам сдался в руки полиции, чтобы вместе с Ванькой на каторгу идти. Он, дескать, и помог ему бежать. Оба так и окаменели в обнимку.

И сейчас это две скалы, абсолютно похожие друг на друга, только одна чуть ниже второй.

- А мне рассказывали, что побег организовала дочь плац-майора, начальника тюрьмы.

- Это самая романтическая история из всех, - засмеялась Лиза, - но я слышала и другие. К примеру, рассказывают, что Ванька умел сквозь стены проходить и в мелкую мошку превращаться. Ускользал якобы сквозь любую маломальскую щель...

- А вам, Лиза, не кажется, что о достойных людях мало слагают подобных преданий и сказаний, все больше воров и разбойников прославляют?

- Кажется! Еще как кажется! - с горячностью в голосе произнесла Лиза. Знаете, папенькино воспитание дает свои плоды. Я решила собрать все легенды о Ваньке Каине, литературно обработать и, если получится, издать. Ваш приятель Желтовский обещал помочь. Он теперь редактор газеты и имеет большие связи среди меценатов.

- Да уж знаем про его связи! - засмеялся Алексей. - Я, конечно, мог бы вам посоветовать не слишком рассчитывать на Желтка. Но вы же не послушаете меня...

- Не послушаю, - с готовностью согласилась Лиза и как ни в чем не бывало продолжала интересную ей тему:

- Я тоже задаюсь вопросом, почему у нас так любят воспевать тех, кто шалит на больших дорогах, вырезает и грабит целые обозы?

- А тут даже думать не надо. - Алексей прикрикнул на лошадей, которые незаметно с рысцы перешли на шаг и, похоже, норовили совсем остановиться, так как заметили обширный и очень аппетитный, на их глаз, газон, расположенный перед входом в сад Пожарного общества. Лошади опять перешли на рысь, а Алексей попытался выразить свою мысль наиболее доходчиво. Чего греха таить, на уровне подсознания он до сих пор считал Лизу несмышленой, склонной рассуждать на пустые темы барышней. И хотя сегодня она уже не раз доказала обратное, Алексей с трудом избавлялся от прежних установок. - Закон в России в народном понимании всегда был гнетом, который только давит, дубинкой, которая больно бьет, мечом, который карает. У нас не принято искать защиты у закона, у нас привыкли его бояться, обходить всякими правдами и не правдами и, по возможности, игнорировать и не выполнять. А те, кто осознанно шел против власти, а значит, против закона, тотчас превращались в героев. Кому интересен примерный, законопослушный обыватель?

- Ну вот, - засмеялась Лиза, - оседлали своего любимого конька. Что делается! - Она в деланом ужасе развела руками и округлила глаза. - Дома только и слышишь: "Жулики, разбойники, конокрады..." На прогулку едва вырвалась, ан нет, тут то же самое... Вы что, сговорились с Федором Михайловичем испытывать мое терпение?

Алексей хотел огрызнуться и напомнить Лизе, кто первым завел разговор о Ваньке Каине, но, против обычая, решил перевести разговор в более мирное русло.

- Честно сказать, у меня эти разговоры вот где сидят! - И он весьма выразительно похлопал себя по шее. - Давайте поговорим о чем-нибудь более приятном. К примеру, почему вас тянет в Черное Городище? Что в нем замечательного?

- О! Это удивительно красивое место! - Лиза всплеснула руками и даже покраснела от удовольствия. - Совершенно дикие скалы и тайга! Представляете, весной под одним из Истуканов обнаружили берлогу, а в ней - медведица и два медвежонка! Шуму было! Криков! Она бросаться стала, рычать! Ужас!

- Убили ее?

- Нет, что вы! - Лиза счастливо улыбнулась, словно только что своими руками спасла жизнь медведице и ее мохнатому потомству. - Кто ж ее с детишками тронет? Порычала она сердито, а потом ушла. А медвежата впереди нее, как мячики, катятся. Мать их лапой подгоняет, а они огрызаются.

Потешные, спасу нет!

- Лиза, - очень строго спросил Алексей, - с кем вы там бываете? Надеюсь, это вполне приличная компания?

- Не изображайте из себя строгую тетушку! - рассмеялась она. - Вам это совсем не идет. А компания и вправду приличная. Много молодежи, но встречаются люди среднего возраста. Учителя гимназии, студенты, гимназисты... Бывают политические, они зачастую держатся своим кружком, но среди них тоже есть славные личности.

- И все эти личности лазают по скалам?

- В их кругу принято говорить "ходить". И они действительно не ходят, а бегают по скалам, представьте себе, в самых обыкновенных калошах. Привяжут тесемочками к ногам, чтобы те не сваливались, и носятся себе вверх-вниз, словно по мостовой. Камни там шершавые, хорошо держат подошву с тонкой насечкой. Если вы пожелаете съездить со мной в Черное Городище, лично убедитесь, какое живописное зрелище представляют эти восходители. Жилетки в узорах, фески, кушаки аршин этак в пятнадцать, они их используют для поддержки. Но скалолазы крайне редко пользуются помощью своих товарищей, разве что в исключительных случаях. Некоторые все скалы могут пройти с завязанными глазами. А тем, кто сумел это проделать, вручают в награду феску. У каждой группы они своего цвета. У волковских - красные, у беркутов - голубые, у каратаевских - желтые. И обряды тоже свои. Тем, кто первый раз поднялся на Братьев, причитается десять ударов калошей по мягкому месту. Даже барышням не делают исключения.

- Господи, Лиза! - Алексей снова забыл, что взял на себя роль кучера, и лошади остановились около очередной лужайки с сочной травой. - Что я слышу? Как я понимаю, вы тоже вошли в число этих барышень?

- А почему бы и нет? - посмотрела на него с обидой девушка. - Чем я хуже других? На Братьев с завязанными глазами я пока не поднималась, но думаю проделать это в ближайшем будущем.

- Федор Михайлович и Анастасия Васильевна знают о ваших подвигах?

Лиза покраснела, замялась и ответила, не поднимая глаз:

- Скажем так, я не вдавалась в подробности...

- Что и требовалась доказать! - воскликнул с торжеством Алексей. - Но теперь это вам не пройдет. Отныне только я буду сопровождать вас в Городище. И не дай бог, если вы куда-то полезете с завязанными глазами! Я самолично отхожу вас калошей по известному месту.

- Вы склонны посадить меня на цепь или взять на поводок? - тихо спросила Лиза и покраснела еще сильнее. - Вы, сударь мой, забываетесь! Я вас приглашала в спутники, а не в няньки. Но теперь вижу, что ошиблась! - Она вскочила на ноги и сердитым тоном приказала:

- Остановите коляску!

Я сойду!

- Не глупите! - отрезал Алексей. - Я дело говорю!

Вы по-детски опрометчиво суете свою голову в очередную авантюру, поэтому я буду сопровождать вас до тех пор, пока не удостоверюсь, что вы общаетесь с достойными людьми в этом Городище, и не узнаю, насколько безопасны ваши...

Но тут новое событие отвлекло его от спора с Лизой.

Алексей замолчал, не закончив фразу, и проводил взглядом высокую молодую женщину, по виду домашнюю учительницу или воспитательницу. Она вела за руку маленького, лет четырех-пяти, мальчика в матросском костюмчике, а другой катила по тротуару пустую легкую детскую коляску из лозы. Мальчик быстро перебирал ножками, но все-таки едва успевал за женщиной. А она не особо обращала на него внимание. Чрезмерно бледное лицо, расширенные глаза... Она почти бежала по тротуару и при этом то и дело нервно оглядывалась по сторонам.

Так бывает, когда человек только что избежал смертельной опасности или заблудился в незнакомом месте. Всего мгновения Алексею хватило, чтобы понять: воспитательница чем-то изрядно напугана. Волосы ее под темной шляпкой растрепались, пелерина, одетая поверх коричневого платья с белым воротничком, съехала набок...

Лиза тотчас отметила взгляд, который Алексей устремил на молодую женщину, и истолковала его по-своему.

- Ловелас! - прошипела она язвительно. - Жалкий волокита!

- Постойте! - произнес с досадой Алексей и придержал ее за руку. Разве вы не видите, что с женщиной что-то случилось?

- Я заметила. Случилось, что она очень красивая барышня! - весьма сухо констатировала Лиза и попыталась высвободить свою ладонь, впрочем, безуспешно. - Отпустите!

Кому сказала? Отпустите! - выкрикнула она в ярости, заметив, что Алексей по-прежнему не сводит глаз с гувернантки с ребенком. Они уже миновали их пролетку и двигались по направлению к скверу, заросшему хилыми тополями и вязами. За ними скрывались известные в городе доходные дома купца Бахманова, в которых прозябали мелкие торговцы, чиновники низших разрядов, студенты и прочий люд со скудным достатком и ничтожными запросами.

- Судя по всему, она из приличного дома, - произнес сквозь зубы Алексей, продолжая удерживать Лизу. - Но что ей нужно в этом гадючнике?

- Да она скорее всего заблудилась! - проворчала Лиза и наконец-то выдернула свою ладонь из удерживающих ее поистине железных пальцев. Алексей настолько увлекся наблюдением, что совершенно забыл, что сжимает не "смит-вессон", а нежную женскую ручку.

- Странно, почему она не посадит ребенка в коляску? - опять удивился Алексей. - Мальчик явно устал, а она словно не замечает этого. Может, это чужой ребенок?

- Ага, скажите еще, что девица его украла и сейчас пытается уйти проходными дворами от погони, - съязвила Лиза, но уже по привычке, потому что поведение незнакомки ее тоже насторожило. Ребенок принялся хныкать и теребить женщину за юбку, но она отнеслась к этому по-прежнему равнодушно. Правда, остановилась на углу квартала и начала вертеть головой в разные стороны, словно пыталась отыскать кого-то взглядом.

- Точно заблудилась, - пробурчала мрачно Лиза, - надо к ней подъехать и спросить, не нужна ли ей помощь.

Но Алексей никак не успел отреагировать на ее слова. Неожиданно из-за угла вывернула пароконная телега, с верхом нагруженная хворостом. Она вывалила так резко, что тут же перегородила проезжую часть. Алексей вынужден был натянуть поводья и придержать лошадей, чтобы не влететь в повозку. К счастью, они ехали не слишком быстро, и все обошлось. Но кучер следующего за ними тяжелого рыдвана решил проскочить перекресток на большой скорости и не сумел удержать лошадей. Правда, в последнюю минуту ему удалось отвернуть в сторону, но было поздно. Тяжелый рыдван оказался менее маневрен, чем коляска Лизы, и зацепил телегу задним колесом. Лошади рванули, и оба колеса, рыдвана и телеги, покатились вдоль улицы на радость местной сомнительно выглядевшей публике, и более всего уличным мальчишкам, вмиг слетевшимся на происшествие и отметившим столь замечательное событие гиканьем и свистом.

Из-за создавшейся на проезжей части кучи-малы Алексей не видел, что происходит на тротуаре. Он выпрямился в полный рост и тут заметил, что можно попытаться проехать по тротуару с противоположной стороны улицы, потому что завороженные редким зрелищем зеваки переместились на мостовую. Великий поэт как-то заметил: "Смешались в кучу кони, люди..." И хотя эти строки живописуют грандиозное сражение, но они вполне соотносились с тем, что творилось на покрытом булыжником "ристалище". Правда, "залпы тысячи орудий" целиком замещали луженые глотки возницы и кучера.

Оба засучили рукава, и словесные баталии на потеху зрителям вот-вот должны были перерасти в рукопашную схватку.

Алексей осторожно направил экипаж в объезд, одновременно с этим пытаясь разглядеть, куда подевалась женщина с ребенком. В какой-то момент он слишком увлекся и чуть не столкнулся с легкой пролеткой, настигшей и пытавшейся обойти их на большей скорости. Алексей каким-то чудом успел завернуть на тротуар. Краем глаза он заметил двух пассажиров на сиденье и рослого возницу на облучке. Но тут ему пришлось проделать несколько нехитрых манипуляций с хлыстом и поводьями, чтобы не сбить пожарный кран на краю тротуара, и это на какой-то миг отвлекло его от созерцания происходящих событий. Задетый задним колесом пожарный кран благополучно приказал долго жить. В небо ударила тугая струя воды. И тут одновременно с истошными свистками невесть откуда возникшего городового раздался дикий женский крик, визг, и голос Лизы, перекрывший, казалось, все звуки:

- Смотрите! Смотрите! Они схватили ребенка!

Но Алексей и сам уже заметил пассажира из только что обогнавшей их коляски. Придерживая одной рукой шляпу, а в другой сжимая револьвер, громила в черном плаще и маске гигантскими прыжками мчался по тротуару. Мальчика в матросском костюмчике он держал под мышкой, и ножки того болтались, как у тряпичной куклы.

Женщина поднималась с тротуара. Оторванный рукав платья болтался на нескольких нитках, на щеке виднелась внушительная ссадина. Подхватив юбки и прихрамывая, она устремилась следом за похитителем. Но тот оказался резвее. Догнав коляску, он, как куклу, перекинул ребенка на руки второму пассажиру и на ходу заскочил в экипаж.

- Лиза! К женщине! - выкрикнул Алексей и прошелся по лошадям плетью. Гони! - крикнул он что было силы.

И лошади понеслись вслед за мчавшимися, точно метеор, рысаками похитителей.

Он даже не проверил, успела ли Лиза выскочить из экипажа. Стоя, продолжал нахлестывать лошадей, зная, что в этой ситуации Лиза с полуслова поймет приказ и артачиться не станет.

Конные экипажи едва успевали отворачивать в сторону от бешено летящих друг за другом колясок. Не было времени опустить кожаный верх, и он изрядно тормозил движение. Но Алексей не мог позволить себе отвлечься даже на секунду и молил только об одном: чтобы на мостовую не вздумал выскочить ребенок или вывалиться какой-нибудь растяпа. Однако прохожие, заслышав бешеное ржание и грохот колес по булыжному покрытию, в панике разбегались в разные стороны и жались к стенам домов.

Обезумевшие от беспрестанных ударов плетью лошади могли в любой момент выскочить на тротуар. Руки Алексея занемели, но тут его пролетка поравнялась с экипажем похитителей. Он перехватил поводья левой рукой, а правой выдернул из-за пояса револьвер.

- Стой! Стрелять буду! - выкрикнул он во всю силу легких и, не дожидаясь ответных действий, выстрелил в воздух.

Мгновенно из преследуемой коляски высунулась рука с длинноствольным пистолетом. Ударил выстрел. Пуля пролетела над головой правой лошади и, не задев Алексея, пробила дыру в кожаном верхе экипажа.

Лошади дико заржали, рванули в сторону и все же выскочили на тротуар. Многострадальное заднее колесо вновь задело, теперь уже за чугунный столбик коновязи. Рывок! И оно, дребезжа и виляя, покатилось по булыжникам... Алексея выбросило на мостовую. В запале он не почувствовал боли от удара. Вскочил на ноги и увидел только завалившийся на бок экипаж и колесо, которое, ударившись о росшее на обочине дерево, тоже свалилось на землю. А коляска с похитителями исчезла, словно сгинула в преисподней.

- О дьявол! - с досадой выругался Алексей, разглядывая то, что осталось от блестящего и недавно приобретенного выезда Анастасии Васильевны. Он понимал, что супруга его начальника вряд ли потребует возмещения расходов на восстановление коляски. Но тем не менее придется ее ремонтировать. И это непременно влетит ему в копеечку... Алексей представить себе не мог, что будет оправдываться перед хозяйкой и объяснять ей причину аварии. Натворил дел - будь добр, исправляй их собственными силами. Этот завет Тартищева выполнялся в сыскной полиции едва ли не более свято, чем все, вместе взятые, заповеди богоугодной жизни.

Поляков с тоской разглядывал искореженный задок и изорванный в клочья кожаный тент экипажа. Тотчас его окружила толпа жаждущих зрелищ горожан: сочувствующих, негодующих, но большей частью обрадованных неожиданному развлечению. Сквозь толпу, бесцеремонно ее расталкивая и отчаянно ругаясь, пробился толстый городовой в летнем полотняном мундире. Остановившись рядом с Алексеем, он снял фуражку, вытер вспотевшую, бритую под ноль голову платком и, отдуваясь, приказал сиплым басом:

- Потрудитесь, сударь, пройти со мной в участок!

Алексей достал из кармана карточку агента и молча сунул ее под нос местному блюстителю порядка. Тот мгновенно утратил свой воинственный пыл.

- Извиняюсь, вашскобродие! - приложил руку к козырьку фуражки городовой. - Не признал-с! - И тотчас принялся теснить ротозеев с мостовой на тротуар.

Алексей приказал ему уняться и препроводить развалины экипажа в ближайшую каретную мастерскую. Сам же направился пешком в обратную сторону. Его нарядный летний сюртук представлял теперь еще более печальное зрелище, чем тот, который пострадал в Каинске. Один башмак просил каши, а шляпа слетела с головы во время погони. Лицо украшали синяки и разводы грязи. Со стороны это могло показаться забавным, но одного взгляда на мрачное лицо молодого сыщика хватало, чтобы понять: шутки с ним плохи, и в ответ на издевательские выкрики можно вполне схлопотать по физиономии...

Глава 3

Не обращая внимания на любопытные и сочувствующие взгляды прохожих, Алексей, слегка прихрамывая, добрался наконец до перекрестка, рядом с которым разыгралась трагедия. Толпа зевак и тут разрослась до неимоверных размеров.

Страдальческие вздохи кумушек перемежались с взволнованными мужскими голосами: здесь охотно выстраивали свои версии похищения, просчитывали варианты поведения злоумышленников и мотивы преступления.

- Ребеночка украли, изверги проклятые! - делилась с приятельницей новостями рябая толстощекая баба, по виду кухарка какого-нибудь чиновника тринадцатого разряда, а то и вовсе писаря или помощника делопроизводителя.

- Цыгане постарались, непременно цыгане! - Седенький, с цыплячьей грудью старичок в старой фетровой шляпе возбужденно хватал за руки своего соседа, рыжего, с толстой веснушчатой физиономией офеню, который напрочь забыл о своем коробе и с разинутым ртом наблюдал за тем, что происходит на тротуаре, не замечая, что какой-то голодранец запустил руку в его товар.

- Нет, то армяне! Оне детей воруют и туркам продают! - наконец изрек офеня и тут же, заметив вора, отвесил ему оплеуху, отчего тот покатился по камням, подвывая от боли.

- Какие армяне? - встрял в разговор мужик в поддевке и в картузе с лаковым козырьком. - Жиды это! Непременно жиды! Они свою мацу на православной крови замешивают! - Он смачно сплюнул на тротуар и бросил в рот добрую жменю семечек подсолнуха.

Не особо вежливо расталкивая зевак, Алексей пробился сквозь толпу к Лизе. Она прижимала к себе незнакомку, а та рыдала не своим голосом и все пыталась вырваться из Лизиных рук и бежать вслед за скрывшимся экипажем с похитителями. Волосы ее совсем растрепались, шляпка валялась на тротуаре, испачканная в грязи детская коляска лежала в сточной канаве вверх колесами...

Лиза заметила Алексея и помахала ему рукой.

- Сюда! Быстрее! - И когда он подошел, представила ему продолжавшую рыдать девушку:

- Это мадемуазель Елена Коломейцева, воспитательница Темы, младшего сына председателя губернской судебной палаты Гейслера.

- Председателя?! Гейслера?! - Алексей едва сдержался, чтобы не выругаться в присутствии барышень. Что за новое наказание свалилось на его голову! Он представил на мгновение реакцию Тартищева на случившееся. Федор Михайлович и так не слишком ладил с Гейслером. Трения между ними возникали перманентно и не всегда разрешались мирно.

Похищение среди дня ребенка, причем сына столь важного чиновника, было невиданным для Североеланска событием, Одно из двух: судье решили по-крупному отомстить или содрать с него приличный куш в обмен на жизнь малыша.

- Как вы здесь очутились? - спросил он воспитательницу. - Дом губернского судьи за добрый десяток кварталов от этого места.

Девушка вновь залилась слезами и в изнеможении повисла на руках у Лизы.

- Лена недавно в городе. Она отправилась с Темой на прогулку в парк и заблудилась, - пояснила Лиза и с осуждением посмотрела на Алексея, словно он задал не вполне уместный вопрос, а спросил нечто крамольное.

Алексей хотел сказать, что у человека имеется язык для того, чтобы узнать дорогу, а для дальних прогулок в приличных семействах принято нанимать извозчика или снаряжать собственный экипаж. Но увидел бледное лицо девушки и решил все неприятные вопросы задать чуть позже.

Однако она, похоже, справилась с первым приступом отчаяния и срывающимся от слез голосом ответила:

- Тема попросил покатать его на лошадках. Знаете, такие деревянные, расписные, на детской карусели. В прошлое воскресенье нас возили в парк, и ему там очень понравилось.

И мне показалось, что я запомнила дорогу и без труда доберусь туда пешком.

- Простите! - перебил ее Алексей. - Вы можете описать внешность похитителей?

- Я ничего не успела разглядеть. - Воспитательница побледнела. - Но зачем Тему украли?

- Я бы сам хотел это узнать! - сказал Алексей не слишком приветливо. Девушка выглядела сущим ангелом, хотя и заплаканным, но по прежнему опыту он знал, что порой за невинным обликом скрывается настоящее исчадие ада, и все же не стал делать скоропалительные выводы. Просто более пристально оглядел ее с ног до головы. И, видно, промелькнуло" его глазах нечто такое, отчего Лиза тотчас помрачнела и, обратившись к гувернантке без прежней симпатии, довольно резко заметила:

- Вам, милочка, доверили присматривать за ребенком, а вы, простите меня за откровенность, повели себя как последняя дура! Это преступление - быть такой легкомысленной и беспечной особой!

Конечно, Алексей знал о Лизиных талантах не лезть за словом в карман и выражать свои мысли слишком прямолинейно, но даже он был поражен столь быстрой сменой ее настроения и превращением из защитницы бедной девушки в обвинителя.

Та снова захлюпала носом, но Лиза отвернулась от нее и требовательно спросила:

- Что будем делать? Как я поняла, похитителей вы не догнали, и если вернулись пешком и в расхристанном виде, значит, с коляской что-то случилось!

- Случилось! - махнул рукой Алексей. - Но я все исправлю, вы не беспокойтесь!

Лиза смерила его скептическим взглядом, но не успела открыть рот. Алексей жестом подозвал к себе извозчика, таращившегося на толпу с высоты своего облучка, и тихо попросил Лизу:

- Поезжайте, пожалуйста, в полицию и сообщите о происшествии. - Он вынул часы из кармана жилета и посмотрел на них. - Федор Михайлович должен находиться на месте.

Значит, агенты тоже еще не разошлись. Расскажите Вавилову, а лучше самому Федору Михайловичу, что здесь случилось. В деталях, которые вам удалось заметить. Экипаж, внешность похитителей, при каких обстоятельствах им удалось выхватить ребенка из рук воспитательницы. А я проеду сейчас вместе с мадемуазель к ее хозяевам и сообщу им печальное известие.

Лиза негодующе фыркнула, смерила Алексея негодующим взглядом и поднялась в пролетку. Ей явно не понравилось, что ее отсылают, но она была дочерью полицейского и знала, что в подобных случаях капризы и неповиновение сродни предательству. И хотя ее прямо-таки с дьявольской силой тянуло поступить наперекор указаниям Алексея, она боялась изрядно навредить расследованию преступления. И потому смирилась со своей печальной долей и согласилась в одиночку отправиться в управление сыскной полиции, возглавляемое ее бесценным папенькой, Федором Михайловичем Тартищевым.

- Всего хорошего! - буркнула она Алексею и с неожиданным высокомерием произнесла, обращаясь к воспитательнице:

- Как это ни прискорбно сознавать, но места своего, милочка, вы лишитесь! Причем сегодня же и с очень плохими последствиями. Репутация ваша пропала даже в том случае, если ребенка найдут очень быстро. А если с ним что-нибудь случится, то вам и вовсе грозят арестантские роты...

Несчастная с ужасом уставилась на нее, затем закрыла лицо руками и вновь зашлась в громком плаче. Алексей с недоумением посмотрел на Лизу. Куда девалась ее способность сострадать всякому страждущему и сочувствовать всякому нуждающемуся в сочувствии?

Но Лиза ответила на его взгляд не менее высокомерным кивком головы. И, выпрямив величественно спину, а также вздернув подбородок, велела извозчику следовать на Тобольскую улицу в управление полиции.

Алексей огляделся по сторонам и заметил вдруг знакомый экипаж. Карп Лукич Полиндеев собственной персоной стоял возле открытых дверей небольшой кареты и с жадным любопытством взирал на Алексея и плачущую барышню. Зеваки, в полной мере удовлетворив свое любопытство, постепенно растеклись в разные стороны, и купец прямо-таки горел желанием разузнать подробности случившегося здесь происшествия из первых уст.

- Приветствую вас. Карп Лукич, - сказал Алексей и пояснил тоном, не терпящим возражений:

- По служебным делам вынужден использовать ваш экипаж и вашего кучера.

- Ради бога, ради бога! - засуетился купец. - Мы завсегда рады помочь, и с превеликим удовольствием! Сами недавно испытали! Тут пара шагов до моих складов, дойду как-нибудь! - И, бросив быстрый и опасливый взгляд по сторонам, понизил голос почти до шепота:

- И что? Много взяли?

- Чего много? - поразился Алексей.

- Ну, денег, стало быть! - Глаза купца горели жадным любопытством.

- Денег? - уставился на него Алексей. - Каких денег?

И тут же вспомнил предупреждение Тартищева, насколько критически следует подходить к показаниям свидетелей.

Зачастую они замечают то, что хотят заметить, слышат только то, что хотят услышать, и видят большей частью то, что не представляет для розыска особой ценности.

Поэтому, настроившись на интонацию Полиндеева, ответил ему:

- Много! Много взяли! Миллион!

И, оставив окончательно одуревшего от столь сногсшибательной новости купца на обочине, помог девушке подняться в экипаж Полиндеева. Сам пристроился рядом. Кучер гикнул что есть мочи, взвился в воздух кнут, и карета понеслась по направлению к Конногвардейской улице, где в массивном двухэтажном особняке из красного кирпича проживал председатель губернской судебной палаты Иван Генрихович Гейслер.

***

По дороге Алексей продолжал задавать вопросы неудавшейся воспитательнице. Отчасти чтобы остановить поток рыданий, отчасти по чисто профессиональной причине, чтобы не позволить мадемуазель собраться с мыслями. Конечно, он мог предполагать, что Елена отправилась на прогулку злонамеренно, сговорившись со своими сообщниками. На эту мысль его наталкивало поведение девушки за несколько минут до появления коляски с похитителями. Впрочем, повозка с хворостом тоже могла подвернуться не случайно... Алексей не верил в подобные совпадения, и поэтому расспрашивал Елену довольно строго, не выдавая возникшей к ней симпатии. За время службы в полиции он неоднократно убеждался, что отъявленные мошенники зачастую имеют располагающую внешность и приятны в обращении.

Но, глядя на ее растерянное лицо и заплаканные глаза, он все больше склонялся к мысли, что девушка невиновна. Сейчас она походила на затравленного зверька, сжавшегося в комочек на сиденье экипажа. И чем ближе они подъезжали к дому ее работодателя, тем бледнее и испуганнее она выглядела.

Но чувства чувствами, а службу никто не отменял, и Алексей продолжал настойчиво допытываться:

- Объясните мне, почему вы направились на прогулку вечером? С какой стати вам позволили уйти из дома так поздно?

- Тема - болезненный и очень избалованный мальчик, - тихо ответила она. - Если он чего-то захочет, то тут же начинает реветь во весь голос, чтобы исполнили его прихоть. На этот раз ему захотелось покататься на лошадках, и меня выпроводили из дома. У Ивана Генриховича завтра важное заседание в суде, а крики и рев Темы были слышны даже в его кабинете.

- Хорошо, причину вашей поздней прогулки вы объяснили вполне убедительно, теперь скажите, вы не заметили ничего подозрительного, когда вышли из дома?

- Нет, ничего, - прошептала девушка, - все было очень мирно! Я и представить такого не сумела бы...

- Но почему вы пошли в обратную от парка сторону? Неужели вы не могли прежде разузнать дорогу, а после отправиться на прогулку? Все нормальные люди поступают именно так.

- Я понадеялась на собственную память. - Девушка совсем сникла, а слезы вновь покатились по ее щекам. - Не знаю, кто меня наказал! За какие грехи? Ведь все так хорошо начиналось! Я приехала в Североеланск из Томска по рекомендации. Меня очень хорошо встретили, определили жить в отдельной комнате рядом с детской... Жалованье хорошее положили, питание за одним столом с хозяевами. Об этом можно только мечтать такой бедной девушке, как я. И вот все пошло прахом! - Она прижала ладони к лицу и зарыдала. Сквозь всхлипы доносились только отдельные слова:

- ..выгонят с волчьим билетом.., не примут больше.., ни в одно приличное... семейство...

- Успокойтесь! - приказал Алексей. Он хорошо знал, что в подобных случаях только строгость способна остановить поток женских слез. - В доме ваших хозяев нам вряд ли дадут поговорить, придется везти вас в управление, но его стены к задушевным беседам не располагают. Поэтому, будьте добры, не ревите, а отвечайте на мои вопросы без лишних эмоций. Чем точнее и подробнее вы опишете ваш путь от дома до того места, где Тему похитили, тем живее мы сможем представить картину преступления и скорее всего обнаружим какие-то зацепки и ниточки, которые выведут полицию на злоумышленников.

- Да-да! - торопливо закивала головой девушка. Она вытерла носик крошечным кружевным платочком и уже более спокойно посмотрела на Алексея. Спрашивайте, я готова!

- Вы прежде видели где-нибудь коляску похитителей?

- Нет, ничего подобного не замечала. Правда, я ничего не успела рассмотреть! Я сначала вообще ничего не поняла.

Почувствовала только, что меня больно ударили в спину, и в следующее мгновение упала на тротуар. А после увидела, как этот негодяй подхватил Тему под руки и побежал... Я кричала... Простите! - Девушка судорожно перевела дыхание. - Я, правда, была вне себя в то время и мало что помню!

- Конечно, я уже допек вас своими вопросами, - несколько смягчил тон Алексей, - но не заметили ли вы что-нибудь необычное в семье Гейслеров? Бывает, по отдельным фразам, словам, нервозности или озабоченности людей можно определить, что они чего-то опасаются. Слуги обычно хорошо осведомлены о таких событиях.

- Я не относилась к слугам, - поправила его Елена, - и ничего такого не замечала. Но, думаю, нас с Темой не отпустили бы вечером на прогулку одних, если бы Ивану Генриховичу угрожали! Впрочем, я подумала... - Девушка судорожно сглотнула. - Мне кажется, Тему украли по другой причине.

- По какой же?

- А вы разве не заметили? - Она с удивлением посмотрела на Алексея. На левой ручке у него пальчики срослись вместе. Такое, говорят, бывает. Врачи обещали через год сделать операцию по разъединению пальцев.

- Что ж, таких детей любят порой гораздо сильнее, чем родившихся без отклонений. Скорее всего преступники просчитали это и потребуют за него приличный выкуп.

- Я думаю, вы ошибаетесь! - возразила Елена. ; - Ребенка, на мой взгляд, украли не по той причине, что он сын судьи и за него можно получить солидный выкуп. Похититель был с черной густой бородой, цыган или молдаванин. Это было заметно даже под маской. Они крадут детей с увечьями и обучают их просить подаяние.

- Вы-то откуда знаете? - поразился Алексей. - Я пятый год служу в полиции и с подобными случаями еще не сталкивался. Правда, не раз слышал о таком промысле, но считал его из области досужих пересудов.

- В детстве меня чуть не украли цыгане, - потупилась девушка. - Старший брат с трудом отбил. А хозяйка в Томске рассказывала, что в младенчестве ее брата облила кипящим молоком нянька, и он покрылся страшными ожогами. После они зарубцевались, но на лице и руках остались ужасные шрамы. В три года его украли, а через десять лет его матушка отправилась на воды в Мацесту и там встретила нищего в безобразных рубцах. Но тотчас поняла, что это ее пропавший сын.

Ведь она прикладывала мази к его лицу и рукам и могла бы узнать собственного сына среди тысячи ему подобных калек.

- Да, очень трогательная история, - заметил вежливо Алексей, а про себя подумал, что барышня очень доказательно уверила его в том, что похищение произошло случайно, просто неизвестные злоумышленники заметили подходящего для их гнусных целей ребенка и недолго думая умыкнули его. И все-таки что-то не складывалось в этой версии. Голубые глаза воспитательницы одарили его чистым и невинным взором, но Алексей отлично помнил, что поначалу она очень настойчиво заявляла, что никого и ничего не разглядела, а тут вдруг вполне уверенно заявила, что похититель походил на цыгана или молдаванина. Следовало разобраться со столь быстрой сменой показаний, но впереди возник судейский особняк и Алексей представил, какие Содом и Гоморра воцарятся через несколько минут в его стенах, и тяжело вздохнул. Ну почему ему так не везет и даже в приятные минуты свидания с очаровательной девушкой случаются в мире всякие гнусности? Причем раз от разу все отвратительнее...

Глава 4

- Что ты такой взъерошенный? - поинтересовался Иван, стоило Алексею перешагнуть порог кабинета. - Влетело и в хвост и в гриву?

- Это еще ласково сказано. - Алексей подошел к своему столу и опустился на стул. Сумерки уже опустились на город, и в комнате, кроме Вавилова, других агентов не было.

Пригладив рукой волосы, Поляков откинулся на спинку стула, вытянул ноги и закрыл глаза.

- Ты поспать сюда заявился? - вежливо справился Вавилов.

- Дай отойти немного, - попросил его Алексей, - меня чуть не четвертовали в семейке Гейслеров, словно это я похитил их ненаглядного дитятю. Надо же было так повезти: оказаться в том самом месте и в ту самую минуту!

- Ты допросил гувернантку?

- Допросил. Но что толку? Другие свидетели, в основном прохожие, тоже как следует ничего не разглядели. Все произошло мгновенно, словно специально было подстроено.

Но сам Гейслер не получал никаких писем с угрозами или предупреждениями. Клянется и божится, что дела у него в порядке, особых врагов не имеет. Выкупа тоже пока не потребовали. Странное какое-то похищение...

- По твоему мнению, гувернантка имеет к нему отношение?

- Пока не разобрался. Мне пришлось отвезти ее к себе домой. Оставил на попечение няньки. Гейслеры ее выставили даже без выходного пособия. Мадам закатила истерику, бросалась на девушку с кулаками, пришлось вызывать доктора и отпаивать ее каплями. У самого судьи прихватило сердце...

Одним словом, сплошной бедлам! Крики, слезы, ругань... Завтра немного успокоятся, тогда и поговорим.

- Хворостьянов вызвал к себе Федора Михайловича, поэтому я и торчу здесь, не ухожу. Тебе он тоже велел его дождаться. - Вавилов подпер щеку кулаком и с тоской посмотрел в темный проем окна. - Не иначе светопреставление начинается! И все на нашу голову! Ни одного лета не помню, чтобы сразу столько преступлений случалось! Словно обвал какой-то!

- Ты по гадалке работал?

- Работал! - зевнул Иван во весь рот. - Картина вырисовывается интересная, но вполне банальная. Похоже, Клементину ограбили и убили, и без молодого помощника здесь не обошлось. Сегодня допрашивал горничную и кухарку. Кухарка - бабка хитрая, но недалекая и особо ничего не знает или очень умело скрывает. Горничная - та поумнее и рассказала мне много занимательного из жизни прорицательницы и ее окружения. Оказывается, у Клементины, то есть у Зинаиды Бучилиной, в несгораемом шкафу, который мы осматривали в ночь убийства, действительно хранились кое-какие драгоценности. Сегодня утром я его осмотрел еще раз. Он довольно примитивной конструкции, и замок легко открывается хоть гвоздем, хоть пилкой для ногтей. Лидия, горничная, заявила, что иногда мадам открывала сейф, надевала на себя украшения, садилась перед зеркалом и вздыхала. А горничной объясняла, что они дороги ей как фамильные воспоминания. По словам Лидии, из шкафа исчезли две нитки крупного жемчуга, кольцо с сердоликом и голубой бриллиант в оправе из золота.

Я беседовал с Вайтенсом, и он рассказал, что пару месяцев назад Бучилина приносила ему свои драгоценности и просила назвать их настоящую стоимость. Вайтенс оценил нитки жемчуга в триста рублей, а кольцо с сердоликом и вовсе в пятьдесят. Оно имело только историческую ценность. Бучилина рассказывала - правда, я сомневаюсь, есть ли в этом рассказе хоть капля правды, - что под его камнем хранился крохотный локон, который якобы принадлежал Евдокии Лопухиной - первой жене Петра Великого. Известно, что она закончила свою жизнь в монастыре, куда ее спровадил супруг. Князь Драгомиров, который был влюблен в царицу, выпросил у нее кольцо с локоном на память. С тех пор оно, как реликвия, переходило в роду Драгомировых от отца сыну. А к гадалке попало вроде случайно от какого-то купца или торговца. Тот якобы купил его у княгини Вепревой, дочери князя Николая, последнего из рода Драгомировых. Он погиб на клипере "Верный" во время Крымской кампании. Одним словом, род Драгомировых приказал долго жить по причине прекращения прямого мужского потомства.

- Ничего себе накопал! - поразился Алексей. - Неужто горничная так много знает?

- При чем тут горничная? - улыбнулся Иван. - Но она мне и впрямь кое-что более интересное преподнесла, чем история пустячного кольца. Но сначала о бриллианте. Вот здесь-то горничная как раз не знает, откуда он появился у Бучилиной. Признаться, я подозреваю, что он достался гадалке не слишком честным путем.

- У тебя есть основания это подозревать?

- Вполне, и очень обоснованные. Не такой дар был у нашей прорицательницы, чтобы ей дарили столь ценные презенты. Вайтенс тоже про бриллиант ничего не слышал. Выходит, Бучилина или знала его настоящую ценность, или предпочитала держать в секрете, что у нее хранится подобная редкость.

- Редкость?

- Ну да! Вайтенс объяснил, что такие камни встречаются редко, и если это не подделка, то стоят целое состояние. Практически они все известны под своими особенными именами.

Знаешь, когда я ему сказал, что у Бучилиной имелся редкостный бриллиант, ювелир необычайно возбудился. Мне показалось, что Вайтенс знает, о каком камне идет речь. Но сам он это категорически отрицает.

- Ты прав, это уже кое-что! А Сыроваров как? По-прежнему запирается?

- Михалыч велел привезти его из тюрьмы. Сам долго с ним разговаривал. Я сидел за ширмой, поэтому в курсе, что к чему. Сыроваров явно собрался с мыслями. Отвечал на вопросы очень любезно, не нервничал. Сказал, что крайне удивлен и опечален, что у Федора Михайловича, человека весьма им уважаемого, могла появиться хоть на минуту мысль, что он убил и ограбил свою покровительницу. Называл мадам милейшей и умнейшей женщиной, но вместе с тем с прежним упорством отказался давать объяснения своего времяпрепровождения вечером накануне ее убийства. Как Михалыч ни бился, как ни доказывал ему необходимость установления алиби, как ни уверял, что все сказанное Сыроваровым не выйдет за пределы его кабинета, что ни одно имя, особенно женское, которое он назовет, не будет скомпрометировано, - все напрасно! Сыроваров уперся как бык и все твердил: "Я готов идти на всякие печальные последствия своего отказа, но решительно не желаю отвечать на ваши вопросы!" - Иван скорчил гримасу и очень похоже передразнил Сыроварова.

- И что? Так ничего и не сказал?

- Конечно! По правде, я его зауважал! И даже стал сомневаться, виновен ли он на самом деле. Когда человек пытается замести следы, он цепляется за всякую мало-мальски важную закорючку, чтобы обеспечить себе алиби. А тут сам себя топит в угоду ничем не объяснимым понятиям о чести и достоинстве.

- А Федор Михайлович как отнесся к его заверениям?

- Отдал его в руки судебного следователя Карнаухова, а он, сам знаешь, еще тот типус. Ухватился за известный всем факт, что Сыроваров на несколько часов скрывался из дома, и снова законопатил его в тюрьму. А Михалыч потом оправдывался, объяснял, почему не может следовать своим внутренним убеждениям и не считаться с конкретными фактами, и поэтому, дескать, вынужден передать его дело судебному следователю. Сроки уголовного дознания истекли, теперь Карнаухов возьмется за Сыроварова, но не думаю, что ему удастся нас обойти! - Иван окинул Алексея победным взглядом, довольно улыбнулся и принялся хлопать себя по карманам, упустив из виду, что оставил свои часы на подоконнике.

Алексей, не уточняя, что ищет его приятель, взял брегет и протянул его Ивану.

- Как я понимаю, ты уже разузнал, где находился в означенное время Сыроваров?

Иван окинул его самодовольным взглядом.

- А я что говорю? Горничная поначалу мялась, отвечала уклончиво, мол, по этому поводу ничего определенного показать не может, а потом все-таки я ее уломал, призналась, что знает, к кому Сыроваров ездил на свидание.

- Все-таки женщина?

- Если бы! - вздохнул Иван и достал из кармана портсигар. - Пускай бы даже замужняя! Но тут один срам, да и только! Оказался наш милейший Сыроваров самым обыкновенным бугром <Так/>полиции XIX века называли гомосексуалистов.>, и ездил он на свиданку с актером Марципановым. С тем самым, что романсы поет в Зеленом театре.

Такой патлатый господинчик с вечно мокрыми губами и испуганными глазками. Я его уже допросил, он признался мгновенно, но потом полчаса уливался горькими слезами и заламывал руки. Еле угомонил его. Сказал, что заставлю клозет в управлении чистить.

- Вот оно что! - покачал головой Алексей. - А мы-то уши развесили: благородный человек, соображения рыцарской чести...

- Так бы он и повинился в содомском грехе! Жди! - хмыкнул Иван.

- Теперь понятно, почему Сыроваров не проявлял интереса к Бучилиной как к женщине. И с новым помощником ссорился не потому, что ревновал его к прорицательнице, а по какой-то другой причине.

- Скорее он помощника к хозяйке ревновал, - расхохотался Иван. - Откуда нам знать, может, у них сладилось?

- Интересно, - сменил тему Алексей, - горничная знала о бриллианте, а Сыроваров не знал. Причем знаком был с Бучилиной еще с Иркутска, а горничную она наняла здесь.

Выходит, Клементина ему не слишком доверяла?

- Возможно, потому и не доверяла, что прослышала об его связях, - опять ухмыльнулся Иван.

- Теперь, я думаю, тебе не составит труда разговорить Сыроварова, сказал Алексей, - но если будешь язвить по поводу его привязанностей, то ничего не добьешься.

- А ты меня не учи! - неожиданно рассердился Иван. - Меня Михалыч полдня по голове долбил, вся черепушка в дырках. Сегодня сообщение пришло о неизвестной банде.

Скрывается в лесах вблизи Каинска. Человек пять или семь.

Все в синих армяках, бородатые, высокие, крепкие. На них наткнулся в тайге близ Бритого Лба фельдшер земской больницы. Он выезжал на эстонский хутор. Там батрака медведь чуть не задрал. Возвращался под вечер, а они его перехватили У брода через реку. Самого фельдшера не тронули, если не считать, что с седла не слишком почтительно сдернули. Лошадь прихватили да еще саквояж с медицинскими причиндалами. Через десяток шагов бросили его прямо на тропе. Забрали хирургические инструменты, бинты, вату, спирт и снова ушли в тайгу.

- С чего вы решили, что это банда? О крупных грабежах и разбоях сообщений не поступало...

- Не поступало, так поступят, - насупился Иван. - Тебе мало, что Капку и дурачка внаглую увели?

- Ты считаешь, что это одна и та же банда?

- Считай, не считай, а многое сходится. И район, в котором их обнаружили, и количество человек. Вспомни, сколько их дожидалось в засаде?

- Для банды они как-то мелочно действуют. Девку беременную и дурачка украсть, великая ли в том нажива? Или фельдшерский саквояж распотрошить? По-моему, здесь единственный вывод напрашивается: у страха глаза велики!

- Ладно, ладно! - скривился Иван. - Тоже мне знаток банд выискался. Откуда нам знать, может, кража мальчонки и убийство гадалки - тоже их рук дело!

- А ты им гувернантку из пруда припи... - Алексей замолчал на полуслове и с интересом посмотрел на Вавилова. - Тебе не кажется, что банда как-то очень кстати появилась?

Почти в одно и то же время со всеми этими темными убийствами?

Иван прищурился.

- А я что говорю? Сама по себе новая банда для наших краев не редкость. Думаю, не составит труда собрать о ней сведения и прищучить. Конечно, если это не гастролеры. Уж как-то внезапно они появились. И если тот, кого мы ищем - убийца гувернантки и гадалки, - действительно одно лицо, то его связь с шайкой просматривается однозначно.

- Абсолютно с тобой согласен. - Алексей подошел к окну и распахнул его. Затем пристроился на подоконнике и закурил. - Давай соберем все в кучку и обмозгуем. Понятно, что Капитолина нагуляла ребенка от работника. Ее и дурачка увели из-под моего носа в районе сопки Бритый Лоб, где видели предполагаемую банду. Вполне возможно, похитители девки и те, кто напал на фельдшера, - одни и те же жулики.

Получается, что разыскиваемый нами работник, он же предположительный помощник убитой Бучилиной, связан с этими людьми в синих армяках?

- Ну, это старый прием. - Иван присел рядом с Алексеем. - Бывало, засылали своего человека под видом батрака в богатое семейство, а потом всю семью вырезали, а добро возами вывозили, лошадей табунами угоняли. Но это чаще всего на отдаленных хуторах случается, эстонских или немецких...

И действуют в таких случаях быстро, чтобы не застукали, и по наводке. Выходит, на Бучилину их навели? Но почему этот помощник так долго ходил вокруг да около, если знал о драгоценностях? Шкаф несгораемый открыть плевое дело!

В спальню к ней он входил без особых церемоний. Значит, всегда можно было улучить момент, вскрыть сейф и сделать ноги. А нет! С Бучилиной расправляются крайне жестоко, причем стараются, и очень успешно, перевалить вину на Сыроварова... Что-то не по душе мне эти сложности, Алеша!

- Меня это тоже настораживает. Если их навели на мельника, то не для того, чтобы отобрать у него телегу и пару лошадей. Мельница - более лакомый кусок. Или деньги! Судя по всему, они у Петухова имеются. И абсолютно непонятна связь работника с Капитолиной. Ну ладно, переспал несколько раз с девкой, забеременела она, но ведь сколько известно случаев, что позабавился да бросил. А тут, гляди, не отказался от девки. Даже на риск пошел, чтобы освободить ее. И, как я понимаю, эти ребята не случайно напали на фельдшера. Вполне возможно. Капка уже родила...

- А если он от нее тоже избавился? Сразу после родин?

Как с той, что в пруду нашли? Ведь нельзя сбрасывать со счетов, что она тоже была любовницей работника. Приехала выяснять отношения, а он раз и прикончил ее! - Иван врезал кулаком по подоконнику, но не рассчитал удар и скривился от боли.

- Осторожнее! - предупредил его Алексей и соскочил вниз. - Руки переломаешь, в лазарет попадешь, а мне одному этот вертеп придется раскручивать!

- Я бы с удовольствием этому чудиле шею свернул, - мрачно заметил Иван и тоже слез с подоконника. - Я у Михалыча хотел на пару дней отпроситься, в деревню съездить.

Давно обещал тестю помочь крышу перекрыть, да все не получается. Тут мне Корнеев признался... - Вавилов вдруг замолчал, вперил на секунду взгляд в темный проем окна, затем поднял его на Алексея. Глаза его оживились. Слушай, Алеша! Помнишь, Савелий про купчину рассказывал, что по базару шатался, а потом к Наумке направился?

- Помню, конечно! Савелий тогда слежку за собой обнаружил!

- Честно сказать, тогда я ему не слишком поверил. Подумал, просидел паря весь день в портерной, а потом присочинил невесть что! Надо бы его самого порасспросить со всем тщанием. Возможно, купчина этот опять засветился где-нибудь в городе. И к Наумке следует наведаться. Фингал у него наверняка сошел, но впечатления остались! - Иван полез в карман за кисетом, но на полпути рука его остановилась, и он опять уставился в окно, словно там, в темноте, находились ответы на все их вопросы. Через долю секунды опять посмотрел на Алексея. Теперь его рот расплылся в довольной улыбке.

Запустив пятерню в волосы на затылке, он взъерошил их и с победным видом произнес:

- Ты меня знаешь, я крайне редко ошибаюсь! Но чует мое сердце, купчина этот не зря объявился. И внешне он заметный, крепкий да гладкий. Не той ли он породенки, что мы разыскиваем? И пока Савелий не спохватился, возьмись-ка, друг Алеша, за его разработку!

- Побойся бога, Иван! - Алексей не на шутку рассердился. - Похищение ребенка Тартищев непременно свалит на меня. А кроме того, мельника и гадалку тоже никто с меня не снимал.

- Какой ты простой, Алешка! - скривился Иван. - Никто твои дела у тебя не заберет, это точно! Но лучше этого купчину наперед просчитать, прежде чем он новый сюрприз нам преподнесет.

- Ты меня уговариваешь? - справился Алексей. - Интересно, чем сам будешь заниматься? Крышу тестю перекрывать?

- А ты меня не обижай! - напыжился Иван. - Кто меня обидит, дольше недели не проживет!

- То-то я смотрю, по всей округе трупы валяются! - ухмыльнулся Алексей. - И как я не догадался, что это твои обидчики!

- А ты, малец, меня не заводи! - Глаза Ивана сузились. - Гляжу, осмелел совсем!

- Я давно не малец! - Алексей сжал кулаки. - И ты это знаешь! А будешь обзывать, я тебе первый подвешу! Не посмотрю, что старше! Твои язвы меня уже достали!

- Мои язвы? - Иван по-старушечьи всплеснул руками. - Ему слово, а он в ответ двадцать, да еще подвесить собирается. Мне! Ивану Вавилову! Да кто ты такой, чтобы мне угрожать? Я здесь пятнадцать годков, как с куста! А ты без году неделя...

Алексей молча схватил его за грудки, Иван Полякова за запястья...

- Но, но, петухи! - раздалось от порога. - С чего задрались? Больше заняться нечем? - Федор Михайлович Тартищев быстрым шагом прошел к столу Вавилова, опустился на стул и обвел взглядом раскрасневшиеся лица своих агентов. Отметив растерянность на их физиономиях, жестко приказал:

- А ну разойдись! Нашли время, когда кулаками махать!

Иван и Алексей, не глядя друг на друга, уселись на стулья в противоположных углах кабинета.

- Ну вот! Угомонились, и слава богу! - произнес Тартищев и поднял тяжелый взгляд на Алексея. - Что там с Гейслером приключилось? Докладывай! Мне Хворостьянов уже на уши присел по этому случаю, а я не в курсе! Как я ему должен объяснять? Что мой агент где-то шляется, вместо того чтобы доложить начальнику о происшествии?

- Я не шлялся! - вскинул голову Алексей. - Я очень тщательно работал по этому делу! И первичное дознание по горячим следам провел, как полагается! И с Гейслерами...

- Знаю, что с Гейслерами! - отвел от него взгляд Тартищев. - Слышал, что досталось тебе по первое число! Но почему ты упустил этих сволочей? Ведь это редчайший случай, чтоб на глазах у полицейского агента такое происшествие случилось! Почему ты позволил им уйти? Хворостьянов час меня пытал по этому поводу! Уж не сговорился ли ты с ними? Не продался ли?

- Я бы Хворостьянову глотку смолой залил, - вздохнул в своем углу Иван. - Ишь какую чушь порет! Чтобы Алешка продался... Только этот чудила мог такое придумать!

- А ты, голубь, не зарывайся, - предупредил его Тартищев, - смотри, где ты, а где Хворостьянов. Он в одночасье весь наш сыск к чертовой матери разгонит и скажет, что так оно и было!

- Пускай разгонит, - охотно согласился Вавилов, - но только через день на его рожу хочу взглянуть. В городе прохода от жуликов не будет, а в его хату непременно первым делом залезут. Там, говорят, даже в торчке стены бархатом обиты.

- Тебе виднее! - улыбнулся Тартищев. - Видно, сиживал на его торчке? Но это, заметь, гораздо удобнее, чем на дыбе повиснуть! А меня губернатор завтра непременно вздернет. Хорошо, если за ребра, а вдруг за нежные места?

- С нашего губернатора тоже толку с гулькин хрен, - живо отозвался Иван. - Взял бы да попробовал хоть раз за жуликом пробежаться. А то за нежные места! Их бы на пару с Хворостьяновым крючком за эти самые места - да в острог. Пускай бы клопы досыта наелись.

- Иван! - Тартищев в изумлении уставился на агента. - Совсем оборзел! С чего тебя так разобрало? Смотри, пришьют политику! Учти, защищать не буду!

- Понял! - Иван поднялся на ноги. - Дожил Иван Вавилов, дослужился! Начальство политику шьет, всякие мальцы морду пытаются начистить. Это что за жизнь пошла?

- Жизнь пошла хорошая, дальше некуда! - вздохнул Тартищев. - Работы привалило много, выше потолка. И прекрати устраивать мне спектакли! За дело берись! И ты, Алексей, тоже не зарывайся. Амбиции амбициями, а служба службой! Не хватало мне ваших драк. В свободное время - пожалуйста, но без увечий. А на службе - запрещаю! Раз и навсегда! - Тартищев пристукнул кулаком по столешнице. - Увижу - самолично шеи сверну! - Обвел строгим взглядом обоих агентов и приказал Алексею:

- Докладывай про похищение ребенка. Четко, толково! Версии и мотивы! Он посмотрел на часы и добавил:

- Даю пятнадцать минут, а затем выедем на место происшествия. А потом я хотел бы поговорить с гувернанткой. Где она сейчас?

- Отвез к себе домой. Гейслеры ее выгнали.

- Что ж, привезешь ее сюда завтра, - ответил Тартищев. - Хочу с ней побеседовать один на один. Посмотрим, что за птичка такая. - Заметив, что Алексей достал папку с бумагами, махнул рукой:

- Ладно, начинай!

Глава 5

Утром следующего дня Алексей быстро шел по Тобольской улице. Всю ночь он, как и другие агенты, провел в полиции и в разъездах по городу: обыскивали притоны, ночлежки, богадельни, местные "малины" и блатхаты. Искали мальчика, а вместе с тем выявляли лиц, которые хотя бы понаслышке знали, кто мог совершить это злодейство. Воспитательницу Тартищев велел до утра не тревожить, тем более что она находилась под наблюдением бдительной Ненилы. Усталость выдавали круги под глазами и бледные щеки, но Алексей был бодр, как никогда. Вероятно, бодрости ему прибавило неприятное известие, которое сообщила нянька в прихожей, когда он рано заскочил домой, чтобы выполнить поручение Тартищева.

Именно оно заставило его забыть об усталости. А бодрость возникла от досады, что вновь не удастся избежать разноса, который непременно учинит Тартищев, когда узнает, как его старший агент Поляков опростоволосился. Щеки его горели от предчувствия неприятных объяснений с начальством. Впрочем, себя он нисколько не оправдывал. Сам кругом виноват!

Переложил все заботы на старую няньку и получил целый мешок неприятностей...

Ему оставалось пройти с полквартала, когда его догнал Вавилов. Последние несколько шагов Иван преодолел рысцой и, смахнув пот с лица, спросил:

- Откуда спешишь? Из дома?

- Оттуда, - буркнул Алексей. - Тартищев велел привезти гувернантку, а она, кажется, смылась. Нянька говорит, что после моего отъезда на службу сразу засобиралась. Дескать, хотела успеть на дилижанс, чтобы добраться с ним до Томска. Я нарочного следом пустил, чтобы перехватили его на ближайшей станции и проверили, там ли эта девица. Что-то поспешно она слиняла, не находишь?

- Что ж ты так промахнулся? - вместо ответа попрекнул его Вавилов. Надо было сразу везти ее в полицию.

Теперь неприятностей не оберешься!

- Дурак, пожалел ее! Думал, пускай приведет себя в порядок, успокоится. Да и нянька тотчас над ней закружила, как орлица над орленком. Стол накрыла, то да се, бедняжка, мол, жертва несчастья... А эта жертва смотри какая шустрая оказалась!

- А нянька что по этому поводу говорит?

- Ненила? - Алексей сердито насупился. - Она многое что говорит. Принялась расспрашивать ее о жизни в Москве и, похоже, спугнула барышню. Стала та краснеть и путаться. Нянька смекнула, что дело неладное, и хитра же старая, спросила что-то про Арбат, а девица не поняла, поинтересовалась, что это такое. А потом взяла в толк, что сморозила глупость, и тотчас вспомнила про дилижанс. Вот и весь расклад, весьма для меня печальный.

- Да уж! - покачал головой Иван. - Только сдается мне, что с нарочным ты поспешил. Зуб даю, не будет барышни в дилижансе.

- С чего ты взял? - опешил Алексей. - Думаешь, обманула?

- Не думаю, а знаю, - важно заметил Вавилов. - И нянька твоя мудрее всех нас вместе взятых оказалась, если стала пытать эту девицу. Жаль, что спугнула! - Он вытащил из кармашка часы и посмотрел на них. - Не более часа назад эта самая девица, что должна сейчас мчаться в почтовом дилижансе в Томск, вошла в ворота доходного дома на Петровской улице и скрылась в одной из квартир. Я оставил Гвоздева присматривать за ней, а сам бегом в управление. Думал, уж не случилось ли чего? Не мог же ты ее отпустить в самом деле, если Михалыч велел привезти барышню на допрос.

- Как видишь! - развел руками Алексей и требовательно спросил:

- Где ты ее нашел?

- Случайно все получилось. - Иван шел рядом с Поляковым, с трудом приноравливаясь к его размашистому шагу, и наконец не выдержал:

- Уймись немного! Сбавь скорость! - И когда Алексей послушался, стал рассказывать:

- Поехали мы с Гвоздевым в тюрьму за Сыроваровым, забрали, везем в тюремной карете мимо твоего дома. Смотрю, из подъезда выскакивает девица. Точь-в-точь та барышня, которую ты мне перед этим описал. Оглядывается нервно по сторонам и бегом к Знаменскому собору. Забежала на крыльцо и нырь в двери.

Думаю, в чем дело? Почему Алешка до сих пор не доставил ее к Гартищеву? Словом, велел я конвою везти Сыроварова в управление, а сам на пару с Гвоздевым направился к собору. Не успели мы и пару шагов сделать, подъезжает к нему пролетка.

Девица тут же появляется, резво сбегает с крыльца, садится в пролетку и уезжает.

- Считаешь, что кто-то специально за ней подъехал?

- Не считаю, а точно знаю, - сердито посмотрел на него Иван. - Не перебивай, а то не успею все рассказать.

И правда, впереди показалось высокое крыльцо и белые колонны желтого здания управления полиции. По этой причине Алексей не стал перечить и покорно приготовился слушать.

- Разглядеть, кто правил пролеткой, не удалось. Заметил только, что это мужик крупного телосложения и одет в длинный парусиновый плащ песочного цвета. На голову он натянул капюшон, так что, как я ни старался, лица не рассмотрел.

Здание управления неумолимо приближалось. Уже была видна тюремная карета, в которой привезли на очередной допрос Сыроварова, и Алексей невольно замедлил шаг, а вскоре совсем остановился.

- Давай рассказывай скорее! - заторопил он Ивана. - Надо доложить Тартищеву и срочно брать ее, пока опять не скрылась.

- Не спеши! - неожиданно резко оборвал его Вавилов. - Тут интереснее дела закрутились. Забегаешь вперед совсем не по субординации.

- Извини! - сказал сквозь зубы Алексей. - Я слушаю.

- Пролетка доехала до почтамта, затем свернула к цирку, обогнула его и выехала на Базарную площадь. Там девица пересела в другую, затем в третью. Так что первый возница наверняка ни при чем. Она села в первый попавшийся экипаж.

И еще. Ты не находишь, что твоя девица мастерски уходила от наблюдения? Сначала я заподозрил, что она нас заметила и пытается оторваться. Но потом ей надоело, видно, колесить по городу, и она направилась на Петровскую улицу к доходному дому под номером шестнадцать. И это, заметь, не все!

Иван с торжеством посмотрел на Алексея и вытащил из кармана портсигар с табаком для самокруток. Но Поляков придержал его руку. Очередная самокрутка осталась нераскуренной, а Иван продолжал как ни в чем не бывало:

- Я поинтересовался у дворника, не знает ли он, что это за барышня прошмыгнула в шестнадцатый дом? А он мне отвечает, что это, дескать, Ольга Макаровна Галуцкая, компаньонка одной старой дамы, которая недавно скончалась в городской больнице от дизентерии. Представляешь, Ольга, а не Елена!

- Ива-ан! - протянул Алексей и с состраданием посмотрел на Вавилова. Пошли уже! Кажется, Федор Михайлович на пару нас в гузно пинать будет. С чего ты взял, что эта Ольга непременно наша воспитательница?

- Так она же из твоего подъезда выскочила! - уставился на него Иван. Да ты и сам сказал, что наша девица сбежала?

- Наша сбежала, а Ольга Галуцкая осталась. Вспомни, кто, кроме меня, в этом подъезде проживает? Кому вторая квартира принадлежит?

- Ну да! - Иван скривился. - Как я упустил? Доктор Калугин там проживает. И он как раз в той самой больнице служит. - Он удрученно покачал головой. - А так хорошо все складывалось! Девица-то по описанию один в один. Пелерина, шляпка, коса... И сама смазливая, страсть прямо!

- Твои страсти к делу не пришьешь, - усмехнулся Алексей. Странно, но он почувствовал облегчение, что Иван ошибся.

А тот огорченно тер лоб и вздыхал:

- Надо теперь назад бежать, Гвоздева с поста снимать.

Вот уж выдаст нам Михалыч так выдаст!

- Постой, - придержал его за плечо Алексей, - скажи, что еще ты заметил? Начал было говорить, а потом перевел разговор на другое.

- А это я намеренно. - Иван пожал плечами. - Думал, щуку выловил, а оказалось, даже ерша поганого не подцепил. Знаешь, через некоторое время из того же дома на Петровской господин Закоржевский появился. Помнишь, за ужином у Полиндеева мы с ним встречались? Такой франт записной, в котелке, при бабочке, штиблеты чище моей рожи сияют. Тоже сел в пролетку и был таков!

- И что здесь удивительного? Закоржевский не имеет права посещать другие дома, кроме полиндеевского? - справился Алексей. - Может, он квартиру там снимает?

- Зачем она ему, если он в гостинице останавливается или у Полиндеевых? Не помнишь разве, Карп Лукич рассказывал? Он же управляющим у него служит на виноделательном заводе. Живет в доме за городом и появляется здесь только по делам. Чего молчишь? Забыл, что он за дочкой Полиндеева ухаживает?

- Ничего я не забыл, - с досадой сообщил Алексей, - но не вижу: с какой стати ты заподозрил Закоржевского?

- Теперь уже не заподозрил, - вздохнул Иван, - теперь он действительно ни при чем. Хотя я очень сомневаюсь, что он искренне привязан к Вере Полиндеевой. Женится на ней, а по бабам как бегал, так и будет бегать! Скорее всего он на Петровскую к бабе ездит, к любовнице. Я думал привязать его к девице, но раз она оказалась совсем не той, которая нам нужна, оставим все как было. А нашу барышню надо ловить и трясти как грушу, пока не назовет сообщников.

- Если она действительно уехала с почтовым дилижансом, то скоро ее задержат. - Алексей посмотрел на часы. - А Гвоздева не отпускай. Пусть потопчется, походит вокруг дома.

Они направились к крыльцу и почти достигли его, когда за спиной сыщиков раздался громкий стук копыт и отчаянный крик:

- Алексей Дмитрич! Господин начальник! Остановись!

Алексей и Вавилов одновременно оглянулись. Илья, давешний возница Полякова, стоя погонял лошадей, которые стремглав неслись по мостовой. Увидев, что сыщики его заметили, он натянул поводья, и лошади, роняя с губ желтые хлопья пены, остановились напротив крыльца управления. Они тяжело поводили боками, а сам Илья слез на землю и подошел к сыщикам. Он отдувался и вытирал лицо скомканным в руке картузом.

- Что за пожар? - спросил Алексей. - Что-то нашел?

- Не говорите! - махнул рукой возница. - Я расскажу, а вы решайте, важное то дело или нет! Но по мне, нечисто там! - Он кивнул в сторону выезда из города. - Два часа назад повез я на дачу семейство одно. Это в пяти верстах от города вблизи Голубки, пещера так называется. К самой ей не подъехать, только пешком можно подобраться. - Он перевел дыхание. - Но я не про то хочу сказать. Собака там воет.

С чего бы это? Я сперва подумал, что она в провал свалилась и подыхает. С пассажирами ехал, она выла, но я не посмел остановиться, деньги уже уплочены, нарекания будут. А обратно еду, она опять воет, жалобно так, прямо за душу берет. Я лошадей оставил, полез по скале, смотрю, большая собака сидит у провала и скулит. Я палку прихватил на всякий случай и к пещере. Она увидела меня, отбежала, но не ушла, крутилась поблизости, пока я вход осматривал. Завалили его совсем недавно, земля еще совсем сырая. И следов вокруг много. Я веток набрал и закидал следы, вы же мастаки в них разбираться.

- Постой, Илья, - перебил его Алексей, - ты считаешь, что псина выла неспроста?

- Да, - кивнул Илья, - неспроста. Так собаки воют по покойнику. Я пытался камни от входа отвалить, но одному мне не под силу. Пришлось в город возвращаться. А пес снова к провалу побежал и принялся выть.

- Что за собака? - спросил быстро Иван. - Породистая или дворняга?

- Кажись, овчарка. Грязная вся, в пыли, но не худая, видно, хозяйская или на свалке живет.

Вавилов и Алексей переглянулись.

- Думаешь, там что-то есть? - спросил сквозь зубы Иван.

- Надо проверить, - ответил Алексей. - Доложи Тартищеву и сразу езжай за мной. А я поеду с Ильей. Хорошо, если ложная тревога, а вдруг?

- Поезжай и в любом случае нас дожидайся. - Иван взбежал на крыльцо и оттуда поинтересовался:

- Оружие при тебе?

- Как всегда! - отозвался Алексей, вскакивая в пролетку. Проверив наличие "смит-вессона" в кобуре под сюртуком, он не удержался и быстро провел пальцем по браслету из древ" него курганного золота - своему испытанному амулету. Дав-; ненько он не делал этого: события последних дней заставили его забыть о многом...

- Трогай! - приказал он Илье. И коляска покатила назад по дороге, ведущей к дачным поселкам на берегу реки...

Пещера Голубка находилась как раз на полпути между городом и первым из поселков. Ориентиром служила одинокая гора, чья вершина по очертаниям напоминала голову голубки.

Сама пещера располагалась значительно выше, на другой, почти отвесной, скале. К провалу, так местные жители называли вход в пещеру, вела едва заметная среди камней тропка.

Но вой собаки был слышен издалека: заунывный, многократно усиленный эхом протяжный вой, который действительно хватал за сердце и вызывал необъяснимую тревогу.

- Слышите, Алексей Дмитрич? - повернулся к нему лицом Илья. - Что я говорил? Неспроста собака скулит!

- Похоже, так, - ответил Алексей, стараясь с дороги рассмотреть провал. - Высоко будет! Я в своих ботинках вскарабкаюсь ?

- Да я подмогну в случае чего. - Илья достал из-под пассажирского сиденья моток веревки. - Обвяжу вас тросом, но тропа на самом деле не очень опасная. Это с дороги она - узкая, а так двое разминутся и не заметят. - Он озабоченно огляделся по сторонам. - Лошадей надо спрятать, а то найдется удалец, сведет, пока мы в камнях лазать будем.

Пока Илья занимался лошадьми, отводил их и прятал в узкой, заросшей кустарником ложбине, Алексей примерил на глаз расстояние до пещеры: с четверть версты или немного меньше. По ровной дороге раз плюнуть пробежаться. Но он не особо любил карабкаться по скалам. Свежи еще были воспоминания о приключениях в окрестностях Тесинска...

Но стоило ему на пару с Ильей приблизиться к подножию скалы, овчарка тотчас заметила их и принялась исступленно метаться по узкой скальной полке, заросшей чахлым кустарником. Она то подбегала к провалу и скребла завалившие его камни когтями, то пыталась подкопаться под них. И при этом жалобно, словно от отчаяния, скулила. А то стремглав мчалась в заросли ольхи и оттуда злобно рычала и лаяла на поднимавшихся по отвесной стене людей.

- Хорошая собака! Сильная! - сказал Алексей, тяжело отдуваясь, когда, по словам Ильи, они преодолели самый опасный участок подъема. Задрав голову, он наблюдал за крупной черной с желтыми подпалинами на лапах и брюхе овчаркой, которая находилась сейчас в десятке саженей над ними.

Охрипнув от беспрестанного лая, она устроилась возле провала, положив лобастую голову на вытянутые передние лапы, и исподлобья следила за Алексеем. И этот взгляд ничего хорошего не предвещал. Он был по-волчьи суровым и беспощадным.

- Да! Серьезная собачка! - прокряхтел в ответ Илья, поднимаясь с камня, на который он присел, чтобы перевести дыхание. - Точно стрелять придется, если кинется.

- С чего ты взял, что кинется? - посмотрел на него Алексей. - От тебя же она убежала!

- А меня собаки боятся, - разулыбался Илья, - я слово против них знаю. В детстве меня соседский кобель чуть не порвал, тогда мать взяла и сводила меня к местной колдунье.

Отшептала та на всю жизнь. Ни одна псина с той поры меня не тронула. Как увидят, завизжат - ив сторону!

Наконец они поднялись почти к самому входу в пещеру.

Он и вправду был завален камнями. И следы обуви вокруг были свежими. Суток не прошло, определил Алексей, как кто-то здесь прилежно поработал, чтобы завалить провал. Можно было предположить, что постарался кто-то из крестьян, чья глупая животина - корова или овца - свалилась туда, и хозяин решил таким образом избавить свой скот от опасности.

Но собаки не воют по погибшим овцам и телятам... Алексей достал на всякий случай револьвер из кобуры и осторожно направился к завалу. Овчарка настороженно следила за ним из-за кустов, а когда он приблизился к входу в пещеру, неожиданно бросилась туда и принялась, урча и подвывая, ожесточенно скрести когтями по камням. Алексей подошел и встал рядом с ней, по-прежнему не выпуская револьвер из руки. Собака села и, высунув язык, преданно посмотрела на него и несколько раз коротко гавкнула. Она не обратила внимания на Илью, который подошел следом. В руках он сжимал нагайку и на пса поглядывал с опаской, видно, не слишком надеялся на силу заговора.

- Надо же, - сказал он с удивлением, - не сбежала.

А лаяла, словно в горло хотела вцепиться.

Алексей огляделся по сторонам. Овчарка продолжала повизгивать и нетерпеливо перебирать лапами. Слюна стекала с ее свесившегося из пасти языка, глаза болезненно слезились.

- Кажется, под камнями что-то есть. Вернее, кто-то, возможно, еще живой! Собака сторожит его и просит о помощи.

- Эх, - почесал в затылке Илья, - лом надо было прихватить или хотя бы заступ.

- Ладно, что теперь об этом говорить! - Алексей посмотрел на видневшийся внизу участок дороги, отсюда он казался чуть шире ладони, и решительно подошел к лазу. - Давай приступим.

Им пришлось основательно попотеть, прежде чем удалось откатить несколько глыб в сторону. Образовался низкий и узкий проход, и собака сразу же скользнула в него. И тотчас раздался ее звонкий, торжествующий лай. Овчарка нашла то, к чему стремилась. Алексей и Илья переглянулись и принялись трудиться с еще большим усердием, очищая вход в пещеру от камней. Наконец Алексею удалось протиснуться в него.

Внутри было темно, хоть глаз коли, и пришлось немного подождать, чтобы глаза освоились. Впереди он заметил серое пятно, которое бросилось к нему под ноги. Это была овчарка. Она крутилась на месте, словно торопила его, звала за собой.

- Илья, приготовь факел и следуй за мной, - крикнул Алексей и осторожно, держась за каменную стену, направился в глубь пещеры. Собака трусила чуть впереди, беспрестанно оглядываясь, проверяла, не отстал ли он от нее.

Света из развороченного лаза вполне хватало, чтобы разглядеть проход в скале, который, постепенно понижаясь, привел Алексея в низкий сухой грот. Множество сталактитов свисало с его потолка, мешая выпрямиться в полный рост. Собака метнулась в дальний конец пещеры и исступленно залаяла там.

Забыв об осторожности, Алексей бросился следом.

В этот момент Илья запалил факел. Грот озарился слабым мигающим светом, и Алексей увидел лежащее на охапке сена маленькое тельце. Он бросился к нему и склонился над ребенком. Заметил крошечную ручку со сросшимися пальчиками и выдохнул:

- Господи! Тема! Нашли!

- Дите? - вскрикнул в изумлении за его спиной Илья. - Малое совсем. Неужто тот, что вчера украли? Сынишка судьи?

Алексей не ответил. Приложив пальцы к шейной артерии ребенка, он пытался нащупать пульс. И он был, слабый-слабый, почти неслышный.

- Живой! - сказал Алексей с облегчением и осторожно поднял мальчика на руки. Головка его безвольно качнулась, и даже при свете факела было видно, насколько он бледен.

Овчарка мешалась под ногами, радостно визжала и крутила хвостом.

- Смотри, как радуется, - заметил Илья, уступая дорогу Алексею. Видно, знает мальчонку.

Они направились к выходу. Собака бежала впереди, и когда Алексей на мгновение останавливался, чтобы поправить головку или руку Темы, громко повизгивала от нетерпения.

Наконец они выбрались наружу. Илья торопливо стянул с себя куртку и расстелил ее на земле, а Алексей бережно положил на нее ребенка. Затем опустился на колени и стал его осматривать. Мальчик по-прежнему находился без сознания, но обнаружить видимых повреждений на его теле не удалось.

Руки и ноги были целы, лишь на ручках виднелись небольшие синяки, вероятно, от пальцев похитителя.

- Чего он? - почему-то шепотом спросил Илья. - Оклемается?

- Оклемается! - успокоил его Алексей. - Похоже, его усыпили или сознание от голода потерял. Больше суток без еды и питья, в кромешной темноте. Тут и взрослый человек едва выдержит.

- Кто ж его сюда замуровал? Живьем, это ж надо было до такого злодейства додуматься! - Илья опустился рядом с Алексеем и с удрученным видом вгляделся в бледное личико Темы. - Малец в чем виноват, чтоб на муки его обрекать?

Ух, попался бы мне этот гад! Самолично на куски порвал бы или в ту дыру законопатил. - Он оглянулся на темнеющий лаз в пещеру. - Ежели б не собака, сроду бы его не отыскали.

Он свистнул псу, лежавшему чуть поодаль и настороженно наблюдавшему, как Алексей дует мальчику в лицо, трет ему виски и тихо зовет:

- Тема! Тема! Очнись!

Илья полез в карман, вытащил кусок облепленного крошками рафинада и бросил его овчарке. Но та лишь обнюхала сахар и снова перевела взгляд на ребенка и Алексея.

- А говоришь, собаки тебя боятся, - сказал Алексей, - вон как она хвостом виляет.

- Она за мальчонку радуется, потому и страх забыла, - ответил важно Илья. - А мои заговоры против цепных псов горазды! - Он озабоченно спросил:

- Как теперь спускаться станем? С мальчонкой на руках тяжеловато придется.

- Первым пойдешь, страховать меня будешь, - сказал Алексей. - Я после вернусь, осмотрю пещеру и все вокруг, а ты отвезешь мальчика в больницу и сообщишь в полицию, что ребенок нашелся. И еще передай, чтобы пару агентов мне на помощь прислали. Надо здесь засаду устроить, вдруг...

Не успел он закончить фразу, как внизу раздалось ржание лошади и стук колес.

- Отнеси мальчика в тень и пригнись! - приказал Алексей. - Посмотрим, кто пожаловал.

Илья исполнил приказание и пристроился рядом с Поляковым за большим валуном. Сверху им была видна лишь голова лошади, все остальное укрывалось за скалой.

- Гляди, чтобы собака не залаяла! - предупредил шепотом Алексей. Илья молча показал овчарке кулак, и она будто поняла, что от нее требуется, подползла к мальчику и улеглась рядом.

- То-то, сторожи! - строго сказал Илья и повернулся к Алексею. Думаете, сюда полезут?

- Зачем-то же остановились, - шепотом ответил Алексей, посмотрим!

В это время из-за скалы показался человек, и Поляков едва сдержался, чтобы не присвистнуть от удивления. Илья тоже его узнал.

- Наумка! Дисконтер! - Он покачал головой. - Ну, этот точно никуда не полезет. Разве прихватил кого?

Наумка, опираясь на костыли, с трудом прошелся взад-вперед по дороге. Затем скрылся за скалой.

- Уедет! - предположил Илья. Вытянув шею, он наблюдал за дорогой. Видно, по нужде выходил. Или ноги размять! Они у него едва ходят!

- Один он не ездит. Обязательно с кем-нибудь, чтобы помог ему с коляски на землю спуститься, - пояснил Алексей.

Но, к их изумлению, Наумка появился снова, однако уже без костылей и даже без палочки. Двигался он медленно, но довольно резво для человека с искалеченными ногами. Он подошел к тому месту, где начиналась тропинка, ведущая к пещере, и некоторое время стоял, задрав голову вверх: разглядывал подступы к провалу.

Не заметив ничего подозрительного, Наумка стал осторожно карабкаться по камням вверх по тропе. На плече у него висела свернутая в кольца веревка, на шее - шахтерский масляный фонарь, в землю он упирался чем-то похожим на топорик с острым клювом и длинной рукояткой. Одет Наумка был в засаленную куртку и столь же грязный бархатный картуз.

Длинные пейсы и борода развевались по ветру. Наумка, то и дело поправляя их, громко бранился на странной смеси русского языка и идиш.

- Вот тебе и увечный, - прошептал рядом Илья, - здоровому сто очков вперед даст.

- Тише! - приказал Алексей. - Давай отползем. Посмотрим, что будет делать, когда к пещере поднимется.

И они, стараясь не производить большого шума, отползли в те же кусты, где лежали Тема и овчарка.

Глава 6

Наумка поднимался к провалу не менее часа. Его было трудно упрекнуть в том, что он намеренно испытывает терпение тех, кто поджидал его в засаде. Больные ноги давали о себе знать и заставляли его частенько останавливаться и, тяжело отдуваясь, долго переводить дыхание. Наконец его лицо, красное, с выпученными от напряжения глазами, показалось из-за камней. Пейсы и борода слиплись от пота и уже не докучали своему владельцу. Наумка почти вполз на площадку перед входом в пещеру и рухнул на камни, тяжело дыша и что-то быстро и еле слышно причитая себе под нос.

Алексей прислушался. Еврей бормотал уже по-русски:

- Клянусь именем бога и святой Торы! В последний раз я ищу эту подлую тварь! Пусть мне будет хуже, но я убью ее своими руками.

Наум с трудом поднялся, снял с шеи фонарь, откинул стеклянный колпачок и запалил фитиль. Затем опустил колпак и, взяв фонарь в руки, с трудом поплелся к провалу.

- Что это за дыра? - Наумка остановился напротив лаза в пещеру, заглянул в него и, вывернув шею, попытался разглядеть, куда он ведет. Затем выпрямился и по-бабьи запричитал:

- Наум! Куда тебя несет? Тебе мало твоих бедных изувеченных ног? Ты хочешь сломать себе шею? И зачем?

Из-за старой облезлой суки, по которой плачет дитя. - Он вздохнул:

- Дитя плачет, и папа лезет в гору, чтобы упасть в пропасть и сломать себе шею.

Он был настолько увлечен панихидой по самому себе, что не заметил, как Алексей оказался за его спиной.

- Наум! - Поляков взял еврея за плечо. - Стоять!

Тот дернулся, словно от удара молнии, и в ужасе обернулся.

- О, боже! Что вам надо, господин полицейский?

- Это я спрашиваю, что тебе здесь надо? - Алексей сильно сжал его плечо и тряханул для острастки. - Вижу, ты и про ноги забыл?

- Ноги? - Наум обреченно махнул рукой и скривился. - Разве это ноги? Это страдание моей жизни! Это наказание...

- Прекрати болтать! - прервал его Алексей. - Признавайся, зачем полез в пещеру.

- Так собака! - выпучил глаза еврей. - Жалкая облезлая тварь. Пропала третьего дня. А сегодня прискакал какой-то мальчишка и говорит, что она в провал свалилась.

- И ты приехал ее выручать? - Алексей повернулся в сторону кустов и приказал:

- Илья, выпускай!

Но овчарка без команды уже выскочила из кустов и бросилась к Наумке. Тот испуганно вскрикнул и прикрыл голову руками.

Следом из кустов появился Илья. Он отряхнул налипший на штаны мусор и повинился.

- Не удержал чертову псину! Шельма прямо! Чуть руку мне не откусила.

Пес надрывался лаем и норовил броситься на еврея. Лицо Наумки от испуга стало похожим на недозрелую сливу: приобрело тот же зеленовато-синий оттенок.

- Твой пес? - спросил Алексей и ухватил овчарку за холку.

- Ни боже мой! - захныкал Наумка. - На что мне этот телок? Жрет много, а толку? У меня пудель был. Черный такой. С валенок размером. Да и с виду на валенок смахивал.

Ума не приложу, как он за городом мог очутиться?

- Ладно, допустим, что ты искал здесь пса. Ну а если в пещере обнаружатся твои следы? Если я выясню, что ты там бывал неоднократно? продолжал допытываться Алексей.

- Зачем мне там бывать? - вытаращил глаза еврей. - Я за собачкой... Дочка плачет...

- Некого было за собакой отправить? Вон сколько шантрапы возле тебя крутится! Послал бы пару своих учеников, им не привыкать бродяжить.

- Что вы такое говорите, господин начальник, - вытаращил на него глаза Наум. - Они мастера... - Еврей поперхнулся, чуть не выдав себя. Ведь он всегда открещивался от своих питомцев.

В это время из кустов послышался детский плач.

- Тема? Очнулся? - Алексей посмотрел на Илью. - Вынеси ребенка сюда.

Илья направился в кусты и через пару мгновений показался из них с мальчиком на руках.

- Ты знаешь этого ребенка? - Алексей вновь схватил Наума за шиворот и, резко дернув, развернул его лицом к Теме. Мальчик действительно пришел в себя, и хотя был еще очень бледен, с большим удивлением оглядывался по сторонам.

- Ни боже мой! - ответил Наум и с любопытством посмотрел на ребенка. Первый раз вижу!

- Мы его только что обнаружили в пещере, в которой ты собирался искать своего пуделя. Не странное ли совпадение?

- Что вы такое говорите, господин начальник? - Наумка молитвенно сложил руки. - Мальчик и пудель - это две большие разницы...

- Ладно, вижу, что от тебя сейчас ничего не добьешься. - Алексей оглянулся на Илью. Тот держал Тему на руках и что-то тихо ему говорил. Бледные щеки мальчика порозовели, и он даже улыбался.

Заметив взгляд Алексея, Илья пояснил:

- Есть просит и пить! Надо быстро в больницу везти!

- Хорошо, - согласился Алексей и попросил:

- Подай шкот!

- Шкот? - удивился Илья. - Какой шкот?

- Веревка! Есть у тебя веревка?

- Так бы и сказали! - отозвался Илья. - Первый раз слышу. Скот или шкот?

- Шкотом моряки веревку называют, - пояснил Алексей.

- Так то моряки, а мы по морям не плавали, - отозвался Илья и подал ему веревку Наума. - Эта пойдет?

- Пойдет!

Алексей одним концом связал руки еврею, а вторым приторочил его к дереву.

- Посидишь здесь, пока не прибудут полиция и понятые, - пояснил он перепуганному еврею. Тот окончательно сник и не противился, когда его оставили одного на площадке перед пещерой. Даже овчарка покинула ее и устремилась вслед за Ильей и Алексеем. Они с большой осторожностью спускались вниз по тропе. Алексей нес Тему на руках, а Илья удерживал его от падения, обмотав веревкой вокруг пояса.

С грехом пополам они спустились к дороге. Ноги от напряжения дрожали и едва держали Алексея. Илья бегом направился к тому месту, где были спрятаны лошади. С Темой на руках, Алексей опустился на большой валун рядом с дорогой.

Мальчик открыл глаза.

- Вы меня не убьете? - спросил он шепотом.

- Нет, никто никого не убьет. Сейчас мы покажем тебя доктору, а после отвезем домой, - сказал Алексей ласково и погладил его по голове.

- Они сказали, что отрежут мне язык, если я буду кричать. - Тема серьезно посмотрел на Алексея. - Я плакал, когда они ушли. Но не громко. Было темно и холодно. Потом я заснул и ничего не помню.

- Ты запомнил, как они выглядят?

- Нет, у них лица были закрыты, но я узнаю их голоса.

- Ты умеешь считать? - спросил Алексей. - Сколько их было?

Мальчик поднял здоровую руку и показал три пальца.

- Молодец! - похвалил его Алексей и снова погладил по голове. - Скоро ты будешь дома. Там все соскучились по тебе.

- А мадемуазель Елена? Она тоже соскучилась?

- Да, да, - предпочел ответить Алексей, - очень.

- Нет, не соскучилась, - вздохнул Тема. - Она злая, больно щипала меня и дергала за ухо.

- Ты, наверно, не слушался?

- Слушался, но я не хотел кататься на лошадках, а она велела мне плакать и кричать, чтобы нам разрешили погулять.

Я знаю, ее ждал этот гадкий мужик. У него уши большие и глаза злые. Он на меня сказал, что я выродок и таких надо в ведре топить.

- Так и сказал? - опешил Алексей. - Ты ничего не придумал?

- Нет, - покачал головой Тема, - не придумал. Еще он сказал мадемуазель, что у него будет много денег и он увезет ее отсюда.

- А ты хорошо говоришь, - сказал Алексей, чтобы скрыть свое изумление. Мальчик оказался не по годам развитым. Впрочем, это бывает у детей, наделенных от рождения физическим пороком. Вероятно, природа таким образом компенсирует свои ошибки.

Собака, проводив Илью, вернулась и стала крутиться возле Алексея.

- Терзай! - произнес радостно Тема и потянулся руками к овчарке.

Та радостно взвизгнула и попыталась его облизать.

- Это твоя собака? - спросил Алексей.

- Наша, - кивнул Тема. - Она во дворе сторожит.

Сторож позволял мне иногда с ней играть.

- Это Терзай тебя нашел, - сказал Алексей.

Тема обнял собаку за шею. И овчарка тотчас облизала ему лицо и руки.

На дороге показалась пролетка Ильи, и одновременно из-за поворота вынырнул еще один экипаж с полицейскими агентами. Первым спрыгнул на землю Иван. Он все понял, еще ничего не спросив.

- Та-ак! - огляделся деловито по сторонам. - Мальчика нашли! Что говорит?

- Пока ничего нового, - ответил Алексей. - Но собаку он знает. Овчарка охраняла дом Гейслеров. Интересно, как она здесь очутилась?

- А ты ее допроси! - отозвался Иван. - Может, доложит! - Он поднял голову вверх и посмотрел в сторону пещеры. - А там кто отсвечивает?

- Общий наш знакомый - Наум! - ответил Алексей. - Учти, мы его туда не тащили. Сам залез. Якобы кто-то ему сообщил, что в провале его пудель воет.

- Во дает! - поразился Иван. Он смерил взглядом расстояние от дороги до провала и покачал головой. - Ну и жулик! Говоришь, сам вскарабкался? Увечный, мать его так!

Ладно! - Он повернулся к агентам, который занимались тем, что осматривали подходы к тропе, ведущей вверх. - Сейчас поднимемся туда и осмотрим пещеру, а Наумку, чудило поганое, непременно возьмем за жабры. - И спросил уже Алексея:

- Как ты думаешь, он знал про мальчишку?

- Пока отпирается, но у меня не было времени допросить его как следует. Пришлось заниматься ребенком. Я и пещеру не успел толком осмотреть. Задействуй своих орлов, пускай порыщут вокруг и внутри все тщательно проверят. - Он передал Тему Илье и приказал одному из младших агентов:

- Доставите мальчика в больницу, покажете доктору и тотчас сообщите родителям, что ребенок нашелся. - Затем обратился к Тимофееву:

- Спасибо тебе, Илья! Я обязательно доложу о том, что именно ты помог нам найти мальчика. Думаю, господин Гейслер не оставит это без внимания. Что касается полиции, то я напишу рапорт на имя Тартищева. Буду лично хлопотать, чтобы тебя взяли младшим агентом.

Илья приложил руку к сердцу.

- Премного благодарен! Рад служить хорошему делу! - Он вскочил на облучок своего экипажа. И уже оттуда прокричал:

- А мальчонку мы живо домчим! Будьте спокойны, Алексей Дмитрич!

***

Во второй раз путь к пещере показался Алексею короче.

Один за другим агенты поднялись к провалу. Наумка находился на прежнем месте.

- А, знакомая всем рожа! - радостно приветствовал его Иван. - Собачку, говоришь, искал? - Он радостно потер ладони. - Кажется, голуба, теперь тебе не отвертеться. Сколько лет ты полицию в заблуждение вводил своими ножками?

- Что вы? Что вы? - залопотал дисконтер. - Какие ножки? Разве это ножки?

- Ладно, не заливай! - Иван пристроился напротив еврея. - Расскажешь все как на духу - забуду про ноги.

- Расскажу, расскажу, - засуетился еврей, - только прикажите руки развязать. Затекли совсем. Я ведь не сбегу, сами понимаете...

- Еще бы ты сбежал! - усмехнулся Иван и велел одному из сыщиков освободить Наумку. Затем строго посмотрел на него. - Говори, зачем в пещеру полез?

- Так собачка же! Я уже сообщил вашему товарищу...

- Про это знаю. Только не резон тебе за собачкой на такую верхотуру карабкаться, - покачал головой Иван. - Тут здоровому человеку убиться раз плюнуть. А с твоими ногами . Говори, с чего тебя понесло сюда! - прикрикнул на него Иван. - Ты меня знаешь! Законопачу в каталажку, не скоро оттуда выйдешь!

Еврей вдруг заплакал.

- Горе мне, Иван Лександрыч! Откуда только свалилось, ума не приложу.

- Про горе подробнее. - Иван вытащил из кармана кисет и принялся сворачивать самокрутку. - Только не крути, чистосердечное признание я ценю и, даю слово, бить не буду - если поверю, конечно.

Еврей шмыгнул носом и, сняв свой картуз, вытер им лицо, размазав по щекам грязь вперемешку со слезами.

- Недавно заявились ко мне трое, - заявил он плаксиво. - В городе их не знают, я вам определенно говорю. Чужие, видно.

- Один здоровый, вроде купец, и с ним двое, помоложе, в картузах с лаковыми козырьками, в плисовых штанах... - перебил его Иван и бросил быстрый взгляд на Алексея. Тот многозначительно кивнул ему, дескать, помню.

- Так вы знаете, о ком я говорю, - протянул разочарованно Наумка. - А больше я ничего нового сообщить не могу.

- Рассказывай, - перебил его Иван, - а мы посмотрим, растерял ты остатки совести или есть еще маленько.

- Да что рассказывать? - заныл тоскливо Наумка. - Ввалились они ко мне неделю, а то две назад, словно к себе на хату. И сразу за грудки...

- Понятно, - заметил с усмешкой Иван, - твои ж орлы у купца "соловей" пытались свистнуть. - И заторопил еврея:

- Давай, не тяни, про фингал мы тоже знаем.

Наумка машинально потрогал скулу, но, заметив сердитый взгляд Ивана, зачастил:

- Фингал что? Свинцовую примочку сделал, и прошло!

Но те люди... От них примочка не поможет...

- Ну! - сказал угрожающе Иван. - Говори, что они тебе предложили?

- "Слезки"! <Бриллианты/>(жарг.).> - быстро ответил дисконтер. Предложили сбыть на выгодных условиях. Мне - четвертая часть от продажи, им все остальное.

- Что ж, согласился? - усмехнулся Алексей. - Барыш вроде приличный!

- Я-то? - уставился на него Наумка. - Я не согласился, тогда они стали угрожать... - Слезы опять потекли у него по лицу. Он вытирал их грязными ладонями. - Господа сыщики, дочкой клянусь, нож к горлу приставили.

- Сколько камней сплавил? Кому? Быстро говори! Не разводи сопли! прикрикнул на него Иван.

- Да коли б камни! - всплеснул руками Наумка. - Два браслета, диадема, три или четыре броши, часики с инкрустацией. Такие заметные вещи ювелиры брать не хотят. Я им предложил "слезки" отдельно продать, но они не желают.

Много теряют... Сбыл я всего ничего, а они третьего дня явились. Финажки забрали и велели лучше суетиться, а то, мол, худо будет. И долю мою не заплатили. Говорят, все продашь - тогда расчет по полной произведем.

- Что ты успел продать?

- Да браслетик один и брошку. Там "слезки" мелкие, совсем задешево продал. Аглае Тюкавкиной, владелице мелочной лавки, что на Болотной улице. Сто рублей за них взял, да еще запонки золотые загнал, там камни покрупнее, букмекеру с ипподрома. Сашке Марееву. Вы его должны знать, Иван Александрыч.

- Знаю, - вздохнул тот, - и Сашку, и Аглаю. Вздорная бабенка. Ворованным тряпьем втихушку торгует. Скажешь, не так, Наумка?

- Так, воистину так, господа сыщики, - улыбнулся заискивающе Наумка. А Сашка...

- Ладно, об этом потом, - прервал его Алексей. - Продолжай! Итак, деньги за проданные драгоценности они забрали, а те, которые не успел продать, у тебя остались?

- Что вы, что вы, - затряс пейсами Наумка. - Вчера они прислали своего человека, велели вернуть. Я с радостью отдал. Клянусь святой Торой, отродясь со "слезками" дела не имел. Правда, долю мою они так и не заплатили, но я тому рад, что хоть живым остался. Страшные люди, я счастлив, что от них избавился. Мой Черри, пуделек, что исчез, всякий раз под стол забивался, когда они появлялись. Скулит, трясется, лужу под себя сделает... А вчера сбежал... Этому купцу, как вы говорите, под ноги подвернулся, а тот его сапогом под брюхо.

Черри взвизгнул и в кусты. И с той поры словно сгинул. Дочка плачет, Евдокия меня костерит... А сегодня мальчонка прибежал... Я вот и полез... Еврей сложил руки в молитвенном жесте. - Господа хорошие, не виноват я, за собачкой полез...

Дочка плачет...

- Слышали уже и про собачку, и про дочку, - оборвал его Иван. - Как звали этих жуликов, знаешь?

- Нет, - замотал он головой. - Старшого те, что помладше, Барином окликали, а он их никак, только посмотрит, а они его без слов понимают. Редко когда обронит: "Эй, ты!

Подай!" или: "Принеси!" Они сломя голову сполняют. Как солдаты!

- А почему бандиты к тебе завалили? - поинтересовался Алексей. - В городе много барыг, которые камнями промышляют. Почему к ним не пошли?

- Так я им про то же сказал, - оживился еврей. - Только Барин заявил, что им недосуг по городу шляться.

Я ведь говорил, господа сыщики, чужие они и город плохо знают, а как на меня вышли, понятия не имею.

- Прямо не знаешь, - усмехнулся Иван. - Они тебя на живца поймали. Пытался твой парнишка у них "соловей" свистнуть. Вот через него и на твою хату вышли.

- Все-то вы знаете, - протянул тоскливо Наумка, - только не взялся бы я за "слезки", если бы меня прирезать не обещали. Серьезные люди, деловые. По-крупному работают, не чета нашим.

- С чего ты взял, что не чета нашим? - спросил Алексей.

Наумка хитро улыбнулся.

- Так по товару, что они предложили. Большую партию где-то взяли. Только они меня за дурака держали, а я не промах, дела четко знаю. Я своих парнишек следом за ними в первый же день послал. В городе они в номерах на Разгуляе останавливались. Там их коляска поджидала с возчиком. Тоже крепкий детина, скажу вам. Они в номерах ночевать не стали, видно, крепко спешили. А после в сторону Каинска направились. Но не доехали, свернули к сопке Бритый Лоб. Мой парнишка на запятках их коляски пристроился и только к утру вернулся. В лес побоялся далеко забираться. Но они что-то про Черных Истуканов болтали. Сдается, у них там логово.

Алексей переглянулся с Иваном. Похоже, Наумка не врал.

И Корнеев не зря обратил внимание на "купца" с его мордоворотами. Выходит, и впрямь та самая банда, что устроила засаду Полякову вблизи знаменитой сопки.

- Ладно, - приказал он Наумке, - закругляйся! Поедем сейчас в управление, подробно опишешь драгоценности, те, что успел, и которые не успел продать. Возможно, они проходят по нашим учетам как ворованные. Своих приятелей тоже опишешь, особые приметы укажешь, если заметил. Говоришь, высокие все, крепкие?

- Какие приятели? - снова заныл еврей. - Вы видели этих приятелей? У Барина кулак больше, чем моя бедная голова!

- Иван Александрыч! Алексей! - из провала показался один из агентов. Смотрите, что мы нашли! Ужас!

Через несколько мгновений сыщики стояли у двух ям, которые раскопали агенты.

- Я гляжу, холмики какие-то, - рассказывал взволнованно один из младших агентов. - Присмотрелся, похоже, могилки. Камнями и глиной завалены. Разгребли, а там... - Он нервно сглотнул. - Дети малые, кем-то схороненные.

Вот!

Он отогнул угол грязной тряпки. В нее был завернут трупик ребенка лет трех или четырех, в начальной стадии разложения. Вторая тряпка почти сгнила, но и сам трупик ребенка пролежал в земле гораздо дольше. Отвратительный запах заполнил замкнутое пространство пещеры. Тени, отбрасываемые горящими факелами, метались по каменным стенам. Факелы трещали и чадили. Люди сгрудились над могилами, с ужасом рассматривая то, что покоилось сейчас на краю ям.

- Твоих рук дело? - Иван ухватил Наумку за шиворот и подтолкнул его к трупам. - Вот зачем ты сюда пожаловал?

А говоришь - пудель!

Он размахнулся, чтобы заехать Наумке по физиономии.

Еврей скорчился. Алексей едва успел перехватить руку своего приятеля.

- Погоди! Не маши кулаками раньше времени!

- Чего тут разбираться! - зашумели агенты. - Ясно!

Обряды свои справляли. Кровь младенцам спускали! - Один из них поддел ногой грязный жестяный таз с подозрительными разводами. - Вот, смотри! Следы крови! - И тоже замахнулся на еврея. - Жиды! Сволочи! Кровушки христианской захотелось?

Наумка упал на колени и прикрыл голову руками.

- Пощадите! Не убивал! Я здесь сроду не бывал! С моими ногами! - И запричитал:

- Подставили! Подставили!

Сволочи подставили!

- Что ж, разберемся! - сказал Иван. - Кто тебя подставил?

- Понятия не имею! - заголосил еврей. - Кому я помешал?

- Скажи, Наум, ты действительно не совершал этих убийств? - спросил Алексей.

- Могу поклясться всем, чем хотите. У нас не существует ритуальных убийств. Все это страшная клевета! - Наумка пытался схватить его за руки и умоляюще заглядывал Алексею в глаза. - Зачем, скажите, мне поганить себя таким изуверством.

Алексей за шиворот вытащил его из пещеры. Иван последовал за ними. Сыщики устроились на камнях, Наумка снова упал перед ними на колени.

- Пощадите, господа сыщики! У меня в мыслях никогда не бывало, чтобы убить кого-то, тем более маленьких детей.

Я промышлял тем, другим, но чтобы смертоубийство... Это ж страшный грех - кого-то жизни лишить!

- Ладно, не скули! - прикрикнул на него Иван. - Скажи лучше, враги есть, которые могли бы тебя подставить таким образом?

- Враги? - удивился Наум. - Друзей нет, а врагов больше чем достаточно!

- И все на почве твоих деляческих махинаций?

- Да, - опустил голову еврей.

- Многих ты разорил? - спросил Алексей.

- Я? Я их не разорял! - с жаром воскликнул Наумка.

Глаза его полыхнули праведным гневом. - Они, должники, сами себя разоряли... Брали деньги под залог... Векселя... Неустойки... Опись... Продажа с молотка. Я не виноват. Им нужны были финажки. Я давал... Они знали, на что шли!

- И много таких, которые "сами себя разорили"? - с ехидством в голосе справился Иван.

- Много, - вздохнул Наум.

- Русские клиенты или евреи? - уточнил Алексей.

- Р-русские! - понурился ростовщик.

- Ты всех помнишь?

- Откуда? Где же всех упомнить?

- Но особо лютых врагов забыть невозможно! Назови, с кем у тебя были столкновения в последнее время?

- Столкновения? Были столкновения! - Еврей поднял глаза к небу и зашевелил губами. Видимо, вел счет своим обидчикам. Затем перевел взгляд на Алексея и стал перечислять. Тот записывал. Фамилий набралось около двух десятков. И все они были незнакомы сыщикам.

- Кто-нибудь из них грозился тебе отомстить?

- Ах, господа сыщика, все это были обычные слова. Я их слышал множество раз. "Захлебнись своим золотом..." "Отольются наши слезы..."

Наумка схватился вдруг за голову и завыл-зарыдал по-бабьи:

- Ай-ай-ай! - прорывалось сквозь его вопли. - Сбылись проклятия! Я бы все сейчас отдал, чтобы снять с себя обвинение. Прошу вас, господа сыщики, умоляю, спасите меня!

Поверьте!

- Мы-то поверим, - сказал Иван, - но судебным следователям трудно будет доказать твою невиновность. На одних адвокатах разоришься.

- Фуй фе! - Наумка перестал рыдать. - А может, это те самые меня подставили? Деловой этот? Барин? Он мне как угрожал, когда я отказался "слезки" загнать! "Заварю я вам тут кашу! - кричал. - Не сегодня, так завтра устрою вам кровавую баню. И ты, жидок, первым в крови захлебнешься!

Белый пух над городом летать будет! А мы крошить вас будем, резать! Всем кровь пустим! Дьяволы!"

- С чего он так разошелся? - удивился Иван и посмотрел на Алексея. - Не понять, с чего озверел? Всего-то делов, другого жулика найти. Или ты чего-то скрываешь, Наумка?

- Нет, не скрываю, только он поначалу хотел, чтобы я все на корню скупил. А я отказался. Они мне по морде и давай вовсю угрожать, тогда я предложил им вещицы партиями сбывать, чтобы не подловили...

- Послушай, Наум! - перебил его Иван. - Еще один вопрос. А как этот Барин со своими молодцами сумел незаметно смыться из твоего дома?

Еврей замялся.

- То не могу сказать. Сами понимаете, тогда мне крышка.

- Понимаю, - усмехнулся Иван. - Тайный ход через сортир? Знаем, проходили. Говори, иначе всю хату по кирпичам разнесу! А твой барыш уже кафтаном накрылся, так что рассказывай, может, и зачтется при случае.

Наумка тоскливо посмотрел на него.

- Вы таки ставите меня в условия? Но я скажу. Чего не сказать, если словечко замолвите?

- Не торгуйся! - Иван поднес ему под нос кулак. - Говори, пока я добрый!

- Печка голландка, - произнес упавшим голосом Наум. - Та, что рядом с кухней. Заслонку выдвигаешь, она открывается. За ней ход вниз и дальше, в соседние дворы...

- Теперь понятно, куда твоя шпана скрывалась, - сказал устало Иван. Хитер ты на выдумки, Наумка! Но веет" да найдется кто-нибудь хитрее! - И кивнул Алексею. - Ладно, вези его к Тартищеву, а я здесь пока останусь, надо все осмотреть как следует. - И шепотом добавил:

- Ерунда какая-то получается. Ты веришь, что наши евреи на такие мерзости сподобились?

- Я думаю, кому-то очень хочется затеять в городе беспорядки, - ответил Алексей. - И этот кто-то хорошо знает, что такое еврейские погромы.

- Ты серьезно? - поразился Иван. - Тогда дело попадет в руки Ольховского и Лямпе. А они его непременно развалят.

И сделает нам этот Барин ручкой...

- Мне кажется, что все гуси из одного стада: любовник гадалки, работник на мельнице, Барин... Это - банда, и она скрывается в районе Бритого Лба. Пока есть тому три, но очень важных свидетельства: освобождение Капки и ее братца, ограбление фельдшера людьми в синих армяках и то, что Барин со своими парнями тоже скрылся в известном нам направлении - в районе урочища Черных Истуканов.

- Хорошо, поезжай, - подтолкнул его в плечо Иван, - у меня есть кое-какие соображения, поделюсь, когда покончу здесь с делами. - Он оглянулся на вход в пещеру, возле которого суетились другие агенты. Кажется, ты прав. И этот Барин не зря на нашей заднице выскочил! <Игра/>барином в Сибири называют чирей.> Кто-то хочет устроить в городе грандиозный шухер!

Глава 7

Алексей возвращался из больницы, где наконец-то воссоединилось семейство Гейслеров. Сам судья, который совсем недавно на чем свет стоит осыпал бранью сыщиков, теперь не находил слов благодарности им. И клялся, что направит на имя губернатора прошение, чтобы всех отличившихся в поисках его сына обязательно наградили. Он и в руки Алексея пытался всучить конверт с деньгами. Когда же тот отказался, достал из кармана золотой швейцарский брегет.

- Молодой человек, - произнес он взволнованно, - вы спасли моего Тему от лютой смерти. Я хочу, чтобы эти часы достались вам в память о вашем благородном поступке.

- Простите, Иван Генрихович, но я на службе. Мы не имеем права принимать частные вознаграждения. Я не хочу неприятностей.

Губернский судья пристально посмотрел на него и улыбнулся:

- Молодец! Ценю за честность! - И пожал ему руку. - С такой полицией нам никакие потрясения не страшны!

От больницы до Тобольской было три квартала, и Алексей направился пешком, чтобы поразмыслить на ходу о случившихся событиях. Не прошло еще и двух часов, как Тартищев уехал на совещание к Хворостьянову. Там его ждали с доскональным отчетом о последних событиях.

А перед этим он встретился с агентами, и разговор с ними имел крайне неприятный. Весть о том, что похищенный ребенок был обнаружен в пещере за городом, странным образом мгновенно облетела весь город. Газетчики пронюхали, что в этом деле замешан еврей, и наутро все газеты вышли с огромными кричащими заголовками, которые непомерно взбудоражили горожан.

Сразу же по выходе газет к Тартищеву заявилась делегация из самых уважаемых представителей еврейского общества в городе. Возглавлял ее ювелир Вайтенс.

Евреи низко поклонились Тартищеву. Видно было, что они сильно напуганы. Но Вайтенс пытался сохранить внешнее спокойствие. Правда, дрожащий голос выдавал его неподдельное смятение.

Тем не менее он с большим достоинством обратился к начальнику сыскной полиции:

- Простите, ваше превосходительство господин Тартищев, что мы отвлекаем вас от важных дел, но нижайше просим выслушать нас.

- Прошу покорно присесть, господа, - любезно предложил Тартищев. Кажется, я знаю, какое дело привело вас ко мне.

- Да, да, - скорбно посмотрел на него Вайтенс, - страшное, непомерно страшное дело. По городу усиленно и не без помощи некоторых газет распускаются слухи, якобы похищение ребенка дело рук евреев. Тем более что еврей задержан у пещеры. Отчего положение усугубилось в несколько раз. Все в панике. Озлобление против нас возрастает. В нескольких лавках уже побили окна, на рынке сожгли две будки сапожников и избили мальчика - разносчика булок. Того гляди, разразится погром. А ведь вам должно быть известно, какой это ужас.

- Известно, - согласился Тартищев. - Я сам из Одессы. И там был похожий случай накануне вашей Пасхи.

- И то были евреи? - осторожно справился Вайтенс.

- Нет, не евреи, - ответил Федор Михайлович. - Но прошу вас, переходите к делу. Что вы от меня хотите?

- Мы знаем, вы - великий человек, господин Тартищев! Только вы один с вашей проницательностью и гениальной прозорливостью в состоянии спасти нас от позора и смерти. - Вайтенс воздел ладони к потолку. - Снимите с нас гнусное обвинение. О, господин Тартищев, мрачные тучи собираются над головами нашего несчастного племени. Сжальтесь над нами, возьмитесь за это дело, и наша благодарность будет безгранична! Оцените ее сами, а мы не постоим за расходами...

- Я вас прошу, - рассердился Тартищев, - чтобы впредь не было никаких разговоров о ценах и благодарностях.

Иначе мы распрощаемся. К тому же я должен заявить, что это дело изъяли у полиции. Теперь оно в ведении жандармерии.

Обращайтесь к господину Лямпе. Наум Шицель-Боммер, которого мы задержали по подозрению в похищении ребенка, находится сейчас в тюрьме. И мы допуска к нему не имеем.

- Как же так? - Евреи растерянно переглянулись. - Нам сообщили...

- Ничем не могу помочь! - развел руками Тартищев. - Вам должно быть известно, что, помимо похищенного ребенка, в пещере обнаружены два захоронения детей. Сейчас врачи тщательно их исследуют, чтобы сделать заключение, убиты они или умерли своей смертью. Молитесь, господа, чтобы обнаружилось второе.

Вайтенс побелел и схватился за голову.

- Это подвох, чья-то жестокая шутка! - проговорил он, заикаясь, и вдруг грохнулся перед Тартищевым на колени. - Ваше превосходительство! Господин Тартищев! Мы умоляем вас взяться за это дело во имя тех детей, что убил какой-то злодей! Клянемся вам именем бога и святой Торы, клянемся собственными детьми и родителями - у нас не бывает ритуальных убийств! Никогда! Ни накануне Пасхи, ни накануне других праздников.

Тартищев отступил назад, но ювелир подполз к нему на коленях и попытался поцеловать ему руку.

- Встаньте сейчас же, - рассердился Федор Михайлович. - Ведите себя достойно. Не знаю, что получится, но, обещаю вам, мы будем заниматься этими убийствами негласно.

Прошу только не слишком об этом болтать! Лучше распространите слух, что я наотрез отказался заниматься розыском.

А теперь прощайте, господа. К сожалению, я ограничен во времени.

Сразу же после ухода евреев Федор Михайлович пригласил к себе всех агентов, которые занимались делом о похищении сына губернского судьи. Досталось всем, и весьма прилично. Тартищев не стал выяснять, кто из сыщиков проговорился.

Гасить слухи и переубеждать газетчиков - миссия неблагодарная и могла привести к еще худшим последствиям. Требовалось найти способ снять напряжение, которое возрастало с каждым часом, как давление под глухо завинченной крышкой котла. Взрыв мог грянуть в любое мгновение...

В самый разгар страстного, перемежаемого не слишком приличными словами монолога шефа сыскной полиции на пороге его кабинета появился Олябьев. От эксперта привычно несло какими-то лекарствами, формалином и прочей дрянью, но лицо его выражало полнейший восторг и являло собой явный контраст с физиономиями остальных сыщиков. К тому же он был не по обычаю взволнован.

- Господа! Приветствую вас! - Эксперт прошел к столу Тартищева и взгромоздил на него свой сундучок. Дно его оказалось в грязи, да и сюртук самого Олябьева имел вид плачевный.

Тартищев мрачно посмотрел на горку песка, который осыпался с сундучка на зеленое сукно столешницы, и недовольно спросил:

- Почему опаздываешь? Кто должен был доложить о результатах экспертизы два часа назад?

- Открылись новые обстоятельства, - радостно потер ладони Олябьев. Глаза его сияли. Он присел на свободный стул, оперся ладонями о колени и обвел сыщиков взглядом. - Торжествуйте, господа! Никаких ритуальных убийств. Младенцы благополучно скончались от болезней. Один от скарлатины, другой от коклюша! Но прошу, не задавайте лишних вопросов. Судебная медицина не достигла таких высот, чтобы определить по останкам, от какой болезни человек скончался.

Убийство - пожалуйста! Даже отравление! Но болезни! Это пока не в наших силах, если останки в чрезвычайно гнилостном состоянии.

- Уймись! - прервал его Тартищев. - Свои лекции студентам в анатомическом театре читай, здесь разговор конкретный.

- Хорошо, хорошо! - закивал головой Олябьев. Сегодня он был необычно суетлив.

Алексей и Иван переглянулись. Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки. Эксперт без повода суетиться не будет.

- Рассказываю. - Олябьев хлопнул себя по коленям. - С младенцами я провозился всю ночь. Искал следы проколов на теле, через которую спускают кровь при ритуальных убийствах. Материал, сами понимаете, был некачественный, ничего не удалось обнаружить. Первый труп ребенка, судя по всему, пролежал в земле более полугода, второй месяца три-четыре.

Я совсем уж было отчаялся сделать заключение, как вдруг заметил, что тряпье, в которое завернуты младенцы, почти не пострадало и по степени ветхости не отличается друг от друга.

Это два одинаковых по расцветке куска старой бязи, сильно испачканной и рваной. Кроме того, мне удалось взять образцы почвы, приставшей к тряпкам и к трупам. И что оказалось?

В пещере трупы были засыпаны мелкой щебенкой и обломками известняка. Но на тряпках и на самих телах я обнаружил частички суглинков. Не составило труда догадаться, откуда они там взялись. - Олябьев приподнялся со стула и назидательно воздел палец к небу. - Слушайте, господа! Наука освободила вас от многих напрасных трудов. Надеюсь, это поможет вам предотвратить беспорядки в городе! Дело в том, что тела умерших своей смертью от означенных болезней детей, а у меня есть на руках свидетельства лечивших их врачей, выкопали из могил и перезахоронили на скорую руку в пещере. Мое мнение: кто-то решил на этом сыграть! Устроить избиение евреев! Но они здесь ни при чем! Я был сегодня на кладбище, и мне удалось обнаружить вскрытые захоронения. По этому поводу там поднялся страшный переполох, ждут очередных скандалов! Набежали газетчики... К несчастью, умершие оказались детьми очень уважаемых в городе граждан. Мамаши в обмороке, папаши жаждут возмездия. Они крайне возмущены и намерены обратиться к господину Батьянову за разъяснениями.

- Ну вот, еще одна плюха по мордасам! - прошептал Иван Алексею. - Это что ж такое творится? Облаву надо устроить, непременно облаву! Оцепить сопку и урочище и процедить тайгу, как сквозь сито.

- Ну и что? Даже если мы кого-то и схватим, какое обвинение мы ему предъявим? Что по лесу шатался? Так это не преступление. А Барин, если он и вправду бандит, давно все просчитал и в лесу хорониться не будет.

- Это точно! - быстро согласился Иван, поймав на себе грозный взгляд Тартищева.

- Так, господа! - Федор Михайлович обвел их взглядом. - Думаю, нужно привлечь нашего старого знакомого Желтовского. Еврейскую проблему надо срочно снять. Пусть опубликует толковую статью о результатах экспертизы. Взамен сдайте ему парочку баек. Словом, не мне вас учить, как привлечь его внимание. И сделать это надо незамедлительно.

Может, попросить репортера взять интервью у счастливого отца? Я имею в виду Гейслера. Этим займешься ты, Алексей.

Поезжай в больницу и прихвати с собой Желтка. - Он покосился на лежащие перед ним бумаги, затем на Олябьева. - Молодец, хорошо сработал. Это нам на руку. Представляю физиономию Лямпе, когда он узнает о результатах экспертизы. Снова упустил случай прославиться. Но думаю, просто так он не сдастся. - Тартищев снова взглянул на бумаги, затем спросил:

- Иван, копии протоколов допросов Шицель-Боммера у тебя имеются?

- Как же! Все успели, прежде чем господин Лямпе их у нас реквизировал. И портрет этого купчины тоже успели со слов Наумки нарисовать. Привлекли самого Василия Сухарева <Известный/>, один из героев романа "Финита ля комедиа".>. В тот момент он в участке оказался. По счастью, у него жулики плащ стянули из экипажа. Так что услуга за услугу.

Мы с Алексеем ему быстренько плащ отыскали, а он нам портретик сварганил. Наумка говорит, очень похож получился, негодяй. Почти один в один. Сегодня покажем Сыроварову и мельнику.

- Хорошо. - Тартищев протянул руку. - Покажи мне рисунок. Вдруг его знаю? На моем веку каких только жуликов не мелькало.

Иван подал ему лист плотной бумаги. Тартищев некоторое время разглядывал его, затем вернул Вавилову.

- Нет, не знаком. И впрямь новенький. Но сразу видно, волчара! Не зря Наумка так перепугался. Надо будет этот портрет скопировать. Чтобы у каждого был. Эта тварь заметная!

Мимо не проползет.

Рисунок пошел по рукам. Сыщики внимательно его рассматривали, тихо обменивались замечаниями. Сухарев постарался, и лицо человека на бумаге выглядело как живое. Тартищев опять заговорил:

- Признаюсь, на душе у меня, с одной стороны, полегчало. Теперь мы хотя бы знаем, как выглядел этот чудила. Но с другой - если его опознают мельник и Сыроваров, сколько новых вопросов появится... - Он задумчиво посмотрел на сыщиков. - Спешу сообщить вам целых три пренеприятных известия. Первое гувернантки в томском дилижансе не оказалось. И как удалось установить, среди пассажиров, отъезжающих из Североеланска, ее тоже не было. Значит, она осталась в городе. Теперь требуется не просто ее найти, но и выяснить, по какой причине она скрылась. Если принять во внимание слова мальчика, она напрямую связана с похитителями.

А сие значит одно: эта особа не за ту себя выдает. Второе: пришла депеша из Санкт-Петербурга. Шляпка, которую вы обнаружили в могиле, была выполнена на заказ для супруги профессора Черногривкина, а та подарила ее гувернантке своего сына Елене Коломейцевой, чуете, господа, к чему я клоню?

Господа чуяли и потому не сводили с него глаз.

- Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: дело явно нечистое. Как могла шляпка Елены Коломейцевой, которая еще несколько дней назад была жива, оказаться в могиле другой женщины, убитой почти два месяца назад? Одно из двух: или в пруду нашли настоящую Коломейцеву, или шляпка была подарена убитой нашей сбежавшей гувернанткой.

- Можно мне? - поднял руку Иван. - Есть соображения.

- Валяй! - кивнул ему Тартищев.

- Я считаю, что настоящую Коломейцеву убили, чтобы воспользоваться ее документами и рекомендациями. А наша гувернантка - истинная пособница бандитов. Жаль, что у нас нет примет этой Коломейцевой.

- Примет? - переспросил Тартищев. И вытащил из лежавшей перед ним картонной папки лист бумаги. - Перед вами письмо, в котором супруга профессора Черногривкина сетует, что Елена Коломейцева пропала. До Томска, оказывается, она не доехала. На службу к прокурору не явилась. Сегодня утром я разговаривал с Гейслером. Он показал мне бумаги своей гувернантки. Они подписаны Аполлинарией Черногривкиной. И самое главное, из письма профессорши следует, что ее гувернантка была шатенкой, а девица, которая предъявила ее рекомендацию Гейслеру, - русая. Вот такой расклад, господа хорошие.

- Та, что обнаружена в пруду, тоже темненькая, - отозвался Олябьев. Следует, вероятно, отослать ее фотографию профессорше, чтобы опознала.

- Слава богу, кое-что начинает проясняться! - сказал Тартищев. Фотографию, конечно, отошлем, и я почти не сомневаюсь, что профессорша узнает в убитой свою гувернантку. И тогда складывается интересная картина. Определенно в городе появилась сильная банда. Действуют они слаженно, значит, не новички в своем деле. Но я не пойму их мотивов.

Какие цели они преследуют? Допустим, гадалку убили из корыстных побуждений. Но почему украли ребенка? Чтобы спровоцировать еврейские погромы? Ведь это можно было проделать и без столь сложной комбинации. Кажется, метили определенно в Гейслера... - Тартищев покачал головой. - Чушь полнейшая! Убийство настоящей гувернантки. Ее подмена. Похищение ребенка. Фальшивые могилы в пещере. По мне, дурной водевиль, да и только. Но режиссер в нем талантливый, согласитесь, господа! Меньше трех недель прошло, а весь город на ушах стоит! Такое в моей практике впервые! - Он посмотрел на сыщиков. - О новых документах приказываю молчать! Если только одно слово выйдет из этих стен, пеняйте на себя, господа! В руках у нас много разрозненных пока фактов. Это наши козыри не только против банды, но и против Лямпе. Очень ему хочется поперед батьки в пекло, и он это пекло получит, если мы вовремя банду не хлопнем. Чувствую, есть здесь какая-то зацепка, но ухватиться никак не могу, так что действуйте, господа сыщики. Надо весь город прочесать, а пропавшую девицу обнаружить. Этим займешься ты, Иван.

А ты, Алексей, дуй в больницу. Скоро туда должен Гейслер подъехать, чтобы забрать ребенка.

- Я могу не успеть, - сказал Поляков, - надо еще за Желтовским в редакцию заехать.

- Успеешь, - подал голос Олябьев. - Ваш Желтовский на первом этаже казенный стул задницей протер. Почитай час дожидается. Меня пытался на понт взять, кое-как от него отбился.

- Ну, наш пострел везде поспел! - комично развел руками Тартищев. Давай, Алеша, действуй. - И закончил инструктаж своей коронной фразой:

- Не мне тебя учить!

Алексей и Иван вместе вышли из кабинета.

- Слушай, Ваня, - сказал Поляков. - Ты все же посмотри ту барышню, помнишь, которая из моего подъезда выскочила. Вдруг ты был прав? Если это наша гувернантка, то я самая последняя бестолочь, а ты - молодец. По крайней мере, мы знаем, где она обитает.

- Да я и сам это подумал. - Иван почесал в затылке. - Девица та была светленькой, напуганной и экипажи подозрительно меняла... Не дай бог, съехала...

- Вряд ли! Скорее затаилась, из дому не выходит, конечно, если сообщники уже не забрали ее. Но наверняка есть свидетели...

- Могли и ночью забрать, хотя там ворота должны на ночь запираться. Опрошу дворника, соседей, если что... - Он достал из кармана кисет, задумчиво посмотрел на него и снова положил в карман. - Ладно, на улице закурю. А ты, если будет возможность, загляни к Полиндеевым. Узнай как-нибудь ненароком, был ли Закоржевский в тот день в городе.

Беспокоит меня этот ловчила, сам не пойму почему.

- Попробую, - улыбнулся Алексей, - но сначала нужно придумать, с какой стати я к ним заявлюсь.

- С целью профилактики, - быстро сказал Иван. - Проверить, мол, как ведет себя юный Ворон, не досаждает ли нашей рыжей красавице.

- Попробую, - повторил Алексей и хлопнул приятеля по плечу. - Давай работай! Удачи тебе, а мне Желтка надо найти. Где-то тут отирается...

Желтовский и впрямь дожидался его в комнате для посетителей. Завидев Алексея, он вскочил со стула и ринулся к нему.

- Поехали со мной в больницу. Сейчас Гейслер будет забирать ребенка. Сможешь взять у него интервью, - сказал ему Алексей. - Расскажу кое-что по дороге, исключительно для твоей газеты, но только если поклянешься ничего не сочинять. Иначе, сам понимаешь, мое доверие к тебе не безгранично.

Желтовский поклялся. Но Алексей знал, что эти клятвы действуют до того момента, пока не всплывет новая сенсация.

В таких случаях репортер вмиг забывал о вполне искренних заверениях писать честно, не сливать грязь на полицию и ее агентов.

Но в этот раз Желтовский повел себя по-джентльменски.

С судьей беседовал вежливо, не задавал провокационных вопросов. А после того, как семейство Гейслеров уехало с сыном домой, признался, что был неподдельно потрясен радостью родителей и их изъявлениями благодарности полиции.

Они расстались на углу примыкавшего к зданию городской больницы крошечного сквера. Желтовский помчался ловить извозчика, Алексей же отправился в управление пешком...

В городе царило необычное оживление. Люди собирались в толпы у закусочных, трактиров, лавок, на стоянках извозчиков. Какие-то темные личности суетливо сновали от одной группы людей к другой. Раздавались угрожающие возгласы и ругань. Окна магазинов и лавок были наглухо закрыты ставнями, на дверях виднелись замки.

Возбужденный гул голосов становился все сильнее на подходе к управлению полиции. Толпа здесь была гуще, но люди держались поодаль, ближе не подходили, остерегались полицейских. Цепь городовых перекрыла все подступы к управлению. В толпе уже слышались пьяные песни, звуки гармоник.

На воротах одного из домов Алексей заметил выведенный мелом крестик. Это был явный и грозный предвестник погрома. Поляков подошел к одному из парней, по виду мастеровому, с городошной битой в руках.

- Что здесь происходит? - спросил он парня.

- Да вот жидов идем бить, а полиция дорогу загородила! - охотно объяснил тот.

- А по какому случаю?

- Дак они же православных детей крадут и кровь ихнюю пьют. И могилы православные тож раскапывают.

- А могилы-то зачем им раскапывать?

- Дак, говорят, свиней мертвым мясом кормят, а потом нам продают, чтоб сдохли скорее! - Мастеровой потряс битой. - Отольются жидкам наши слезы.

Алексей хотел возразить, но обнаружил за своей спиной еще добрую дюжину молодчиков с битами и кастетами в руках и понял, что его голова еще пригодится уголовному сыску, и поэтому в абсолютно бесполезные дебаты вступать не стал. На крыльце управления он еще раз остановился и смерил толпу взглядом. Ему стало жутковато. Такое скопище одичавших пьяных обывателей увещеваниями не успокоишь. Здесь нужны казаки и их нагайки...

Он не успел додумать эту мысль до конца. На входе в управление показался Тартищев.

- Алексей, бери мою коляску и гони на двадцать пятый километр. На дачах убийство.

- Кто? - выдохнул Алексей.

- Полиндеев. Карп Лукич. Там уже Гвоздев и Черненко.

- А Иван?

- Он занимается гувернанткой, - рассердился Тартищев. - Давай жми! И чтоб к вечеру у меня была версия.!

Иначе...

Но Алексей уже не слышал, что кричал ему начальник.

Заскочив на ходу в коляску, он приказал Никите:

- Гони! Кровь из носу гони!

Глава 8

Кучка людей возле ворот дачи что-то оживленно обсуждала. Среди них Алексей заметил несколько знакомых физиономий - то были репортеры местных дешевых газетенок, которые всегда оказывались на месте происшествия гораздо быстрее, чем их собратья из солидных изданий. Алексей отвернулся и прошел мимо. Сейчас ему было не до досужих расспросов газетной братии.

Недалеко от ворот сидел на корточках человек. Это был судебный следователь Карнаухов. Чтобы заглянуть в узкий промежуток между воротами и подворотней, он опустил голову до самой земли, в которую упирался ладонями, и пытался удержаться в столь необычной позе. Еще двое мужчин пытались заглянуть в узкую щель между створками ворот. Алексей тоже узнал их. Они были из ведомства Лямпе. Старания жандармов и следователя казались тем более удивительными, что калитка рядом была открыта, и за ней тоже виднелись люди. Одним словом, посторонних и не посторонних лиц на улице и на территории дачи находилось непозволительно много.

Алексей спрыгнул с подножки коляски и велел Никите отогнать ее в сторону, но все время находиться в пределах видимости. Сам же направился вниз к особняку, куда все подходили и подходили новые зеваки, явно жильцы с ближних дач.

Городовой огромного роста, на латунной бляхе которого значился номер восемнадцатого участка, поднял руку, загораживая проход.

- Что нужно?

- Старший агент сыскной полиции Поляков. - Алексей полез во внутренний карман, чтобы достать служебную карточку, но городовой опустил руку:

- Простите, вашскобродие! Не признал поначалу. Проходите, они там. Городовой ткнул большим пальцем себе за плечо. - Плохи дела, такого человека кокнули!

- Да, дела неважные! - согласился Алексей и увидел, как к воротам подъехала санитарная карета.

Алексей огляделся по сторонам и остановил взгляд на даче.

Она была каменной, двухэтажной и по архитектуре напоминала помещичий дом где-нибудь в центре России. Стены ее густо затягивали какие-то вьющиеся растения, высокое крыльцо с двух сторон сторожили гипсовые львы. Газоны были недавно подстрижены, дорожки присыпаны песком. И здесь сказывался вкус хозяйки.

Правда, сам особняк был огорожен совсем не в европейском стиле высоким забором из плотно пригнанных между собой досок. Вниз от него к дому тянулся крутой склон, поросший мелкой травой, сплошь усыпанной цветущим клевером и гусиной лапкой. В одном месте от забора было оторвано несколько досок. Чуть ниже на косогоре возвышался дикий валун, обсаженный вокруг какими-то сине-розовыми цветами.

За этим валуном прямо на цветах лежал лицом вниз Карп Лукич Полиндеев. Над ним склонились двое: агенты Черненко и Гвоздев. Один из них, Гвоздев, приподнял щепотью лежащий рядом котелок купца и пристально его рассматривал.

Рядом с трупом стоял керосиновый фонарь.

Егор Черненко подошел к Алексею.

- Мы ничего не меняли, оставили все как есть, хотели, чтобы ты посмотрел на купца, прежде чем его увезут. Певичка в доме, ее, похоже, сначала изнасиловали, а после убили, и более жестоко, чем Полиндеева, просто свернули шею.

Б-р-р! - передернулся Черненко. - Ну и поганец у нас объявился, ты не находишь?

- Нахожу, - ответил Алексей и подошел к трупу. - Что здесь произошло?

Гвоздев поднял голову.

- Стреляли из револьвера с близкого расстояния. Гильзы валялись неподалеку, вон за той будкой. Убийца выбежал навстречу и всадил в купца пять пуль из семи. И когда тот упал, добил его выстрелом в затылок. Певичка, видно, услышала стрельбу, соскочила с постели, но добежала только до выхода из спальни, ее схватили, попользовали прямо на ковре и тут же убили.

Алексей внимательно осмотрел место преступления.

- Что-то его насторожило или обеспокоило, если он выскочил из дома полуодетым! И бежал в сторону забора. - Он повернулся к Черненко. - Забор был сломанным, когда вы приехали?

Тот усмехнулся.

- Его Афонькин сломал, здешний дачный сторож. Он поначалу услышал непонятный шум, а затем крик и выстрелы.

Говорит, что сразу побежал к даче, но скорее всего врет, подлец, не менее часа сидел в кустах, ожидал незнамо чего.

- Где сторож?

- Его Савелий в доме допрашивает. Объясняет, что выломал доски для того, чтобы проникнуть в сад, до ворот, мол, далековато идти, да там вдобавок волкодавы на цепи. Говорит, труп заметил еще от забора, когда посветил фонарем. - И пояснил; - Вон его фонарь, возле камня. И еще он говорит, что проходил вдоль улицы минут за десять до того, как услышал пальбу. Никого не встретил, никого не заметил. Да мы в первую очередь все вокруг осмотрели. Земля от росы еще не просохла, следы хорошо заметны, но нашли их только в том месте, где Полиндеев упал, и за будкой, где стоял убийца, там же он бросил револьвер.

- Где револьвер?

- У Корнеева. Английский, "веблей" семьдесят восьмого года. Редкая штучка в наших местах.

- Редкая, - согласился Алексей, - тем более интересно, почему он от него избавился. Кажется, ничто ему не угрожало, убийца благополучно скрылся в темноте.

- А может, он его потерял? - осторожно справился Гвоздев.

- Револьвер потерял, котелок потерял, - усмехнулся Алексей, - не слишком ли много потерь на один труп? Не сдается ли вам, господа сыщики, что нас намеренно вводят в заблуждение? "Веблей" окажется принадлежащим какому-нибудь важному лицу, а котелок его дворнику, или что-то в этом роде. - Алексей повернулся к воротам. - Что там?

- Следы обуви обнаружили. Кто-то пытался проникнуть через ворота, но собаки подняли лай. Наверно, таким образом хотели привлечь внимание Полиндеева. Вызвать его из дома.

Он выскочил, и его тут же пристрелили.

- А в доме есть сторож?

- И сторож, и экономка, и два лакея, но Полиндеев всякий раз домой их отсылал, когда наведывался сюда с девками.

Так что ночью здесь никого не было.

- Часто он наведывался?

- Говорят, раза два, а то и три в неделю. У него баня тут, порой до трех шлюх с собой привозил. Пили они здесь, куражились, забавы всякие устраивали, голяком плясали, на травке кувыркались, оттого и забор такой выстроили, чтоб с улицы ничего не видно было.

- Ну и ну, - покачал головой Алексей, - оказывается, баловником Карп Лукич был, а с виду почтенный отец семейства, набожный, жадноватый даже.

- На баб финажек он не жалел, самых дорогих шлюх привозил, - заметил важно Гвоздев и добавил:

- Я чего сказать хочу, на улицу Полиндеев в одних кальсонах выскочил, но зачем шляпу тогда надел? По привычке, что ли?

- Надо посмотреть, его ли это котелок, - сказал Алексей и, засунув руки в карманы брюк, подошел к убитому.

И сразу же дал ответ Гвоздеву на его вопрос:

- Кажется, ты ошибся! Головной убор не мог принадлежать Полиндееву, смотри, он прожжен в нескольких местах, и лента внутри засалена до невозможности. Может, его сторож обронил, который обнаружил Полиндеева?

- Нет, он не из тех, кто котелки носит. Ему это не по карману.

- Значит, его мог обронить убийца. Если он не оказался здесь еще до того, как Полиндеева убили. Опросите сторожа в доме и лакеев. Может, кто из них посеял?

- Слушаюсь, - вытянулся Черненко. - Мы их сюда недавно доставили, развели по комнатам, ждали вашего приезда.

- Начните их допрашивать, - приказал Алексей.

Как ни бились сыщики, ничего нового от перепуганного сторожа и лакеев не добились. Правда, узнали имя певички - Виолетта Новосельская, но было ли оно сценическим или данным от рождения, еще предстояло выяснить.

Однако самое интересное удалось обнаружить, как это часто бывает, абсолютно случайно. При обыске спальни, на пороге которой лежал истерзанный труп любовницы купца, под залитым кровью ковром, Гвоздев нашел половинку очередного подметного письма. В нем неизвестный вымогатель (письмо на этот раз оказалось без подписи) требовал принести вечером нынешнего дня к купальне на берегу реки, которая располагалась с четверть версты от дачи, десять тысяч рублей.

В случае неповиновения злоумышленник грозился сообщить в полицию о каких-то неблаговидных делах. Алексей подумал, что это наверняка связано с какими-то махинациями Полиндеева, на которые он был великий мастер. Поверх текста, видно, самим купцом, был нарисован огромный кукиш и не без удовольствия выведено: "На-кася выкуси!"

Алексей вгляделся в почерк, он, несомненно, принадлежал взрослому человеку, хотя и не слишком грамотному. Кто-то попытался использовать тот же прием, что и малолетний Ярослав Казаркин. Вполне вероятно, вымогатель знал об истории с Вороном, но тогда на что он рассчитывал? Реакция купца была вполне закономерной.

Наверно, Карп Лукич готовился устроить хороший разнос младшей дочери и ее кавалеру, но не успел. Алексей еще раз внимательно перечитал текст. Деньги требовалось принести сегодняшним вечером, значит, купца убили по другой причине.

- Хорошо, продолжайте дальше работать, - приказал он Гвоздеву и Черненко, - Корнеев пусть займется опросом соседей. Может, они заметили кого-нибудь, кто крутился возле дачи в последние дни. Преступники непременно должны были караулить появление купца. А я отправлюсь к вдове.

К ней у меня тоже много вопросов.

***

Екатерина Савельевна, одетая в черное шелковое платье и черный кружевной платок на голове, сама открыла ему дверь.

Глаза ее были заплаканы, вдова казалась сильно взволнованной, а ее чудесные темно-каштановые волосы выбились из прически. Щеки раскраснелись, а руки нервно тискали вышитый гладью платочек.

- Добрый день, - сняв шляпу, поздоровался Алексей.

В ответ Екатерина Савельевна попыталась улыбнуться, но из ее синих, несколько потускневших глаз не исчезло обеспокоенное выражение. Кивнув Алексею, она тихо произнесла:

- Проходите в кабинет Карпа Лукича, - и первой направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.

Минуя гостиную, Алексей бросил беглый взгляд в комнату. У рояля стоял Закоржевский. Он облокотился на его крышку и перелистывал какие-то бумаги. Заметив Алексея, он едва заметно склонил голову и усмехнулся. Улыбка получилась не слишком доброжелательная. На лице Закоржевского отразилась досада, в этом не было никакого сомнения.

Алексей отвернулся и проследовал за хозяйкой.

- Все в доме вверх дном, - произнесла глухо Екатерина Савельевна, дочери заперлись у себя в комнатах, кухарка запила, лакеи ни с того ни с сего подрались. При Карпе Лукиче подобного никогда не случалось. - Она промокнула уголки глаз платком и вытерла носик. - Эти два убийства... Меня замучили вопросами. Все просто сгорают от любопытства, можно подумать, я единственная, кому муж изменял со шлюхами. Зато у него не было содержанок, как у некоторых... Все мужья изменяют, особенно если денежки в кармане водятся, да еще жен поколачивают. Меня Карп Лукич пальцем не трогал, берег!

- Сейчас собралась толпа полицейских, жандармов, следователей, репортеров, и все землю роют, чтобы первыми отыскать убийцу. Что вы собираетесь делать?

- Не знаю, я хочу уберечь девочек.., и себя, конечно, от... всего этого, - ответила она дрогнувшим голосом и робко дотронулась до рукава Алексея. - Только этого, наверно, не избежать? И еще скажите. - Она сжала платочек в руках и с мольбой произнесла:

- Вы ведь не считаете, что я убила своего мужа из-за ревности к певичке? Вы видели эту отвратительную девку? Вульгарная, накрашенная дрянь! Разве я могла думать, что Карп Лукич имеет серьезные намерения по ее поводу.

- Видел, - усмехнулся Алексей, - кстати, я хотел вас спросить: вы на самом деле так не думали?

- Нет, - быстро ответила вдова и укоризненно посмотрела на него. - Как вам такое в голову пришло?

- Хорошо, я спросил и тотчас забыл! - улыбнулся Алексей. - А теперь скажите, вы знали, что Карп Лукич получил перед смертью письмо?

- Письмо? - удивилась купчиха. - Он каждый день получал их до десятка, а то и больше.

- Нет, я имею в виду другое письмо, подметное, как и то, первое, от гимназиста. Я спрашиваю, советовался ли с вами Карп Лукич по поводу выплаты денег, как это было в случае с Вороном?

- Первый раз слышу! - прошептала потрясение Екатерина Савельевна. - Ни о чем таком он не говорил. Просто сказал, что едет по делам и вернется в субботу поздно вечером.

- А вы догадывались, зачем он едет?

Екатерина Савельевна пожала плечами и промокнула платочком в уголках глаз.

- Так знали или нет?

- Знала и уговаривала его остаться. Умоляла во имя дочерей. Но он не послушался. И вот! - Она, уже не сдерживая себя, заплакала. Сквозь рыдания прорывались отдельные слова. - Верочка... Надюша... Они так любили его... Что с ними будет...

- Надеюсь, завещание имеется? - спросил Алексей.

- - Да, да! - закивала головой Екатерина Савельевна. - Все отписано в равных долях мне и дочерям. Лишь небольшую часть состояния он велел передать богоугодным домам и церкви. Он не скрывал от нас завещания, но предупреждал, наверно, на всякий случай, что копия хранится у стряпчего.

- Вы мне покажете подлинник?

- Конечно, но меня уже предупредили, что конверт должны вскрыть доверенные лица и только после похорон Карпа Лукича. До этого времени я не имею права прикасаться к нему.

- Хорошо, я подожду, - согласился Алексей. - Но я хочу задать вам несколько вопросов. Скажите, у Карпа Лукича было оружие?

- Оружие? - переспросила вдова. - Да, конечно.

Иногда он ездил на охоту. Я вам покажу. Два охотничьих ружья, какие-то пистолеты...

- Был у него револьвер?

- Револьвер? - посмотрела удивленно купчиха. - Право слово, я в них не разбираюсь. Для меня что пистолет, что револьвер... Если желаете, я приглашу господина Закоржевского. Нашего управляющего. Он лучше меня знает, какое оружие было у Карпа Лукича. Они частенько беседовали по этому поводу и по весне выезжали на тетеревов.

- Хорошо, зовите Закоржевского, - согласился Алексей.

Екатерина Савельевна позвонила в колокольчик. На звон явилась угрюмая горничная и, молча выслушав приказ хозяйки, удалилась.

Управляющий появился почти мгновенно. Взгляд его был непроницаемо-холодным. Поздоровался он тоже без особой учтивости и на стул присел, не дожидаясь приглашения.

"Слишком много в этом доме тебе, голубчик, позволено, - подумал, про себя усмехаясь, Алексей. - Видно, мало тебе доставалось. Сейчас поймешь, как выказывать пренебрежение полиции". И приступил к допросу. При виде Закоржевского, еще там, у рояля, у него стало непонятно тревожно на душе.

При появлении управляющего на пороге кабинета это ощущение усилилось. Что-то нарочитое было в его равнодушии. Всякий человек, увидев полицейского, виновен он или нет, разным образом, но выказывает свои чувства: волнение, любопытство, страх... Этот же был холоден как снулая рыба, и вялый его взгляд не выражал никакого интереса. А ведь убили его хозяина, за дочерью которого он ухаживал и, несомненно, подавал какие-то надежды маменьке. Вон с каким жадным вниманием она уставилась на него. Щеки раскраснелись, глаза блестят...

И про слезы, и про платочек забыла...

Екатерина Савельевна заметила взгляд сыщика И торопливо отвела глаза от Закоржевского.

- Скажите, Евгений Константинович, - Алексей намеренно обратился к нему неофициально, - у Карпа Лукича имелся револьвер марки "веблей"?

- Откуда в здешней глухомани "веблей"? - усмехнулся Закоржевский. - Его убили из этого оружия?

- Рядом с трупом Карпа Лукича обнаружили револьвер этой марки.

- Возможно, его потерял убийца. Но странное дело, откуда он взялся? Такие револьверы состоят на вооружении офицеров британской армии.

- Откуда вам это известно? - спросил Алексей.

- Я бывал в Индии, общался с англичанами, - сухо пояснил Закоржевский. - Но не думаю, что в убийстве Карпа Лукича замешаны британцы. - Скептическая ухмылка слегка скривила его губы. - У меня тоже есть "веблей". Я всегда ношу его при себе.

Он поднял край сюртука. Там виднелась револьверная кобура.

- Не изволите ли вы показать мне ваше оружие? - очень учтиво попросил Алексей.

- С удовольствием, - не менее учтиво ответил Закоржевский.

Расстегнув кобуру, он вынул из нее револьвер и подал сыщику.

- Как видите, я вас не обманул!

- Вижу, - сказал Алексей, тщательно изучая револьвер. - Вы им давно пользовались?

- Совсем недавно, - усмехнулся Закоржевский. - Стрелял по мишеням, чтобы не потерять твердость руки.

- После каждой стрельбы вы его чистите и смазываете?

- А как же? - самодовольно посмотрел на него управляющий. - Первое правило офицера: держать порох сухим, а ствол чистым.

- Вы были офицером?

- Нет, - поморщился тот, - но я много путешествовал, и даже пришлось повоевать на Сиаме. Знаете ли, дикие племена... Распри вождей...

Алексею показалось, что его уводят в сторону от основной темы, поэтому, повернувшись к Екатерине Савельевне, он сказал:

- Теперь мне надо поговорить с вами с глазу на глаз.

Купчиха абсолютно не умела владеть собой. Она побледнела, перевела беспомощный взгляд на Закоржевского и тихо произнесла:

- Я готова!

Управляющий посмотрел на Алексея.

- Я бы не советовал вам беспокоить Екатерину Савельевну. Видите, ей нехорошо.

Вдова прижала одну руку к сердцу, вторую ко лбу.

- Извините, если это не срочно, то прошу вас перенести разговор на более позднее время. Уверяю вас, я неважно себя чувствую и ничего нового сообщить не могу. Певичка эта появилась у Карпа Лукича совсем недавно, но прежде подобных девиц тоже было немерено. Я не сумела остановить этот поток. И смирилась ради семьи, ради дочерей...

- Хорошо, я сейчас покину вас, - сказал Алексей, - но у меня есть один вопрос. Про "веблей" мы выяснили, а вот еще одна вещь... - Он развернул сверток, который принес с собой. - Скажите, это котелок Карпа Лукича?

- Что вы? - Вдова презрительно поморщилась. - Такое безобразие? Первый раз вижу! Его даже наш садовник не наденет, а вы говорите - Карп Лукич... Нет, нет и еще раз нет... - И купчиха опять схватилась за сердце.

- Позвольте откланяться. - Алексей поднялся со стула. Выздоравливайте, Екатерина Савельевна. Больше у меня вопросов нет. Но вы позволите нанести вам визит, если они возникнут?

- Конечно, буду рада вам помочь! - Вдова через силу улыбнулась. Заходите в любой день после похорон.

Алексей раскланялся и направился к выходу из кабинета.

Закоржевский вызвался его проводить.

Теперь он вел себя более любезно, то ли потому, что рядом не было Екатерины Савельевны, то ли оттого, что опасность отступила. Он даже придержал без особой необходимости Алексея под локоть, когда они спускались по лестнице со второго этажа.

- Вы не поверите, господин сыщик, но не далее, как вчера, Екатерина Савельевна спрашивала у меня совета, как ей поступить. Карп Лукич расстался со своей прежней пассией - актриской варьете - и сошелся со столь же легкомысленной певичкой. Екатерина Савельевна - достойная женщина, и она чувствовала себя крайне оскорбленной. Еще накануне у нее состоялся крупный разговор с супругом. Он клялся ей и божился, что семья для него дороже всего, а ее он любит, как никого на свете!

- Зачем вы это мне рассказываете? - осведомился Алексей. - Намекаете, что терпение Екатерины Савельевны лопнуло, она приобрела "веблей" и хладнокровно пристрелила своего супруга и его ветреную подругу? Только не сходится, Евгений Константинович! Есть другие обстоятельства, которые позволяют сделать вывод, что убийство совершено мужчиной. Если, конечно, вы не составили ей пару.

- Позвольте считать ваши слова за шутку. - Взгляд Закоржевского снова стал злым и высокомерным. - Но вы меня перебили. Я как раз хотел обратить ваше внимание на то, что Екатерина Савельевна умоляла меня остаться ночевать в доме. Меня видели слуги, утром горничная принесла мне горячий шоколад в постель.

- Знаете, Закоржевский, самый лучший способ обеспечить себе алиби остаться ночевать в доме собственной жертвы, - усмехнулся Алексей. Согласитесь, вы могли легко улизнуть ночью. С вашими талантами это не составило бы труда. - Заметив, как вытянулось лицо управляющего, Алексей рассмеялся:

- Шучу, шучу! Но в следующий раз будьте осторожны с подобными откровениями. Можете навлечь на себя подозрения. - И он погрозил ему пальцем. - Учтите, интерес вдовы к вашей персоне очень заметен. Могут пойти ненужные разговоры.

- Благодарю за совет. - Закоржевский вытянулся и, похоже, едва удержался, чтобы не щелкнуть каблуками. - Но вы ошибаетесь, если имеете на этот счет подозрения! Екатерина Савельевна дружески ко мне расположена и очень переживает, что свадьбу с Верой придется отложить до конца траура.

- Сочувствую, - сказал Алексей и направился к двери, но у порога остановился и посмотрел на Закоржевского. - Скажите, Евгений Константинович, вы вчера приехали в Североеланск?

- Да!

- А третьего дня я не мог вас видеть в городе на Петровской улице?

- Не могли, - ответил тот. - Я даже не знаю, где она находится.

- До свидания, - очень вежливо попрощался Алексей.

- До встречи! - столь же учтиво ответил управляющий.

Алексей вышел на крыльцо и с удовольствием вдохнул свежий воздух. Оказывается, прошел небольшой дождь, прибил пыль, поэтому дышалось по-особенному легко.

И тут на другой стороне улице он обнаружил знакомый экипаж. Илья восседал на облучке. Увидев, что Алексей обратил на него внимание, он хлестнул лошадь кнутом, медленно поехал по улице и завернул за угол. Алексей обернулся на окна купеческого особняка, все они были задернуты шторами. Но возле одного стоял Закоржевский и смотрел на улицу. Заметив взгляд Алексея, управляющий резким движением задернул штору и отошел от окна.

Глава 9

Медленно, вальяжным шагом Алексей направился вслед за коляской. Илья остановил ее сразу за поворотом и радостно приветствовал сыщика. Из-под кожаного верха выглянула вдруг знакомая усатая физиономия. Оказывается, это Иван Вавилов караулил его у подъезда купеческого особняка.

Глаза Ивана весело блестели, значит, заполучил какие-то важные сведения. И все же Алексей предпочел укорить его, чтобы приятель раньше времени не расслаблялся.

- Ты что следишь за мной? Не доверяешь?

- Нет, просто кое-что проклюнулось. - Глаза Ивана сияли торжеством. Во-первых, я нашел настоящую компаньонку старухи. Ту самую Ольгу Макаровну Галуцкую. Это дама лет сорока, проживает на другом конце города от Петровской улицы и, замечу, сроду там не бывала. И сам понимаешь, совсем не похожа на ту барышню, что выскочила из твоего подъезда. В тот день мы могли бы сразу ее задержать. - Иван огорченно крякнул. - Зачем я тебя послушал?

- Прости, но кто мог подумать, что это ангельское создание на самом деле бестия, каких поискать. Так обвести меня вокруг пальца!

- Ладно, тебе это наука, не слишком доверяй барышням, особенно ангельским созданиям, - усмехнулся Иван и примиряющее толкнул его в плечо. Ничего, и на старуху бывает проруха. Что, у меня проколов не бывало? Еще сколько бывало! И почище твоих! Но слушай дальше. - Иван откашлялся и, выглянув из коляски, окликнул Илью, который расположился на травке неподалеку, чтобы не мешать разговору сыщиков. - Слышь, Илья, сгоняй-ка за квасом! - и протянул ему пятачок. Затем откинулся на спинку сиденья. Вытер распаренное лицо носовым платком, пожаловался на адскую жару и только после этого снова принялся рассказывать:

- Как оказалось, последние дни наша барышня носу не показала из дома шестнадцать на Петровской. Квартирки там неплохие, и квартиранты люди в большинстве своем семейные, при деле: чиновники, актеры, преподаватели гимназии и реального училища... Ничего предосудительного о самой девице сказать не могут. Но сегодня ночью барышня исчезла. Последним ее видел сосед, театральный костюмер. Он поздно вечером возвращался из театра и заметил ее в окне. Девушка, похоже, плакала, потому что то и дело вытирала глаза платочком. Костюмер постучался к ней, хотел узнать, не надо ли помочь, но она не открыла ему и тотчас погасила лампу. Больше никто барышню не видел. Утром консьержка обнаружила дверь ее комнаты раскрытой, вещи были в беспорядке разбросаны. Видно, что жиличка собиралась впопыхах. Я разговаривал с хозяином дома купцом Девяшиным, с соседями, дворником, консьержкой. Все в один голос твердят, что барышня поселилась в этой комнате полгода назад вместе с подругой, которую звали Еленой. Но та, заметь, с месяц или чуть больше исчезла. Кон сьержка утверждает, что Елена была беременна, и, по словам Ольги - именно так представлялась наша барышня, вернулась в свой родной город. По каким делам, с какой стати две молодые женщины оказались в Сибири, никто не знает. После исчезновения беременной подруги Ольга дома бывала крайне редко. Иногда забегала взять кое-какие пожитки. Объясняла, что устроилась на хорошее место, которым очень дорожит.

Чуешь, она устроилась в дом Гейслера по бумагам Елены Коломейцевой. И пока неизвестно, по нужде или по злому умыслу.

- Если судить по тому, как она обращалась с мальчиком, то здесь присутствует явный умысел. От Елены потому и избавились, чтобы заполучить бумаги для Ольги.

- По-моему, она такая же Ольга, как я господин Ольховский, - съязвил Вавилов.

- Ради бога, только не Ольховский, - взмолился Алексей. - Не поминай имя врага своего, ибо явится он незамедлительно... Давай о деле. Что там с визитерами? Кто-то девиц навещал?

- Визитеры были. Один несколько подходит под описание нашего работника-любовника, но, когда я показал его портрет соседям и консьержке, все в голос заявили, что есть сходство, но тот мужчина был моложе и без бороды.

- Это уже кое-что! - согласился Алексей. - Бороду можно легко отрастить, и тогда человек выглядит старше.

- Согласен, это подтверждает наши подозрения: "гувернантка" связана с бандой, а убийство Коломейцевой, несомненно, их рук дело. И тому есть другие свидетельства.

- Ты показал портрет мельнику и Сыроварову?

- Первым делом. - Иван радостно осклабился. - И это второй, самый большой подарок. Оба опознали его. Мельник своего работника, Сыроваров ассистента гадалки. Но самое главное, Петухов наконец поверил, что мы поймаем этого отщепенца. И рассказал, что был свидетелем убийства. Он объезжал озеро на лошади, искал отставшую от стада корову.

И вдруг заметил своего Ваню в компании с какой-то дамой.

Они сидели на берегу, похоже, в том самом месте, где я обнаружил следы. Пили вино, вроде бы мирно беседовали. Петухов некоторое время за ними наблюдал, он ведь знал уже, что работник вовсю спит с его Капитолиной, но подъехать к ним поостерегся. К тому же стало темнеть, и он отправился дальше. Корову так и не нашел и решил вернуться домой. Но вдруг услышал крики. Он спешился и присел в кустах. На пруду разорались гуси, и Петухов не расслышал, что именно кричала дама. Но потом она упала на колени, затем набок... Работник склонился над ней. Женщина продолжала кричать, а следом вдруг послышался детский плач. Мельник признался, что у него отнялись ноги от ужаса. Она пыталась встать, стала хватать работника за руки. Но тот взмахнул, как показалось Петухову, ножом, и женщина упала. Мельник трусливо сбежал и про лошадь забыл, чудило. А работник, говорит, через час вернулся как ни в чем не бывало. А потом собаки нашли могилу... Остальное известно.

- Почему он молчал? Чего боялся?

- Понятно чего! Капитолина уже забрюхатела от этого Вани. И Петухов опасался, что рассердит разбойника, а тот расправится с его девкой так же, как расправился с той бедолагой. Вот и увезли ее от греха подальше.

- А Сыроваров?

- Что Сыроваров? Только глянул и сразу признал. Он, говорит, он, проходимец!

- Федор Михайлович в курсе твоих находок?

- А как же! - с гордостью сказал Иван. - Уже доложил, а он велел тебя отыскать. По Полиндееву пока никаких зацепок?

- Никаких! - вздохнул Алексей. - Да, а как насчет Закоржевского? Ты, помнится, говорил, что видел, как он выходил из того дома, в котором обитала гувернантка? Но я его спросил, был ли он третьего дня в городе, а он ответил, что только вчера приехал.

- Так он тебе и признался, - усмехнулся Иван, - особенно если у любовницы побывал. В том доме много одиноких актрис проживает. Но я про него не забыл. Конечно, описывать портрет на словах - штука неблагодарная. Там половина жильцов на него похожи... Словом, здесь неудача! Был бы у меня его портрет, тогда другое дело.

- Так нарисуй! - засмеялся Алексей.

В пролетку просунулась голова Ильи, и он подал сыщикам две большие глиняные кружки с ледяным квасом. Бока кружек запотели, друзья с удовольствием их ополовинили, отчего у них тотчас заломило зубы. Иван, отдуваясь, спросил Илью:

- Ну что? Сколько мы накатали на твоей карете?

- Да нисколько, - смутился тот. - Я ведь завсегда готов помочь!

- Помогать - это хорошо! - Иван опорожнил кружку до конца. И передал ее Илье. - Только я смотрю на тебя, голубь мой, очень уж ты похож на одного жулика, за которым мы больше двух недель охотимся, а все поймать не можем!

Лицо Ильи пошло бурыми пятнами. И он повернулся к Алексею, словно искал у него защиты.

- Иван Лександрыч? В своем ли вы уме? У меня дом, детишки... Да меня в округе каждая собака знает. Я в этом городе с рождения...

- Да верим, верим, - рассмеялся Иван. - Только гляди. - Он вытащил из-за пазухи копию портрета Барина. - Видишь, борода, нос, глаза... Почти один в один...

- Погодь, погодь, Иван Александрович! - Илья протянул руку к портрету. - Сдается мне, я этого разбойника недавно видел. На пароме возле Покровского. А потом в имении барона Миллера. Я туда подрядился фуражное зерно возить.

У барона огромный свинарник. Я уже третий год подряд зерно ему вожу.

Иван и Алексей переглянулись.

- Ты не ошибся?

- Да нет же! - улыбнулся Илья. - Я в тот день, считай, три раза с этим детиной встретился. Первый раз, как я сказал, на пароме. Это верст пять от усадьбы Миллера. Затем я его на усадьбе видел. Он о чем-то с управляющим беседовал.

Похоже, они хорошо друг друга знают, очень весело погутарили. А после управляющий подошел ко мне и попросил этого мужика до парома довезти. Они, видите ли, прилично выпили оба. Так что мужик всю дорогу спал. А после я не заметил, куда он делся. Дождь пошел, мы долго ждали, когда паром подойдет, переправлялись уже по темноте с факелами, так что я и думать забыл про своего пассажира.

- А когда он исчез, на берегу или уже на пароме?

- На берегу. Спрыгнул и подался к другим подводам. Да мне и дела до него не было. Только паря и впрямь перепил. На нем кубанка была мерлушковая, так он ее в телеге оставил, а мой котелок прихватил...

- Ты носишь котелок? - удивился Иван.

- Да там одно название, что котелок, - махнул рукой Илья. - Его кто-то из пассажиров в коляске оставил. Старый, засаленный, в нескольких местах прожженный...

- Постой! - осенило Алексея, и он взял в руки лежащий рядом на сиденье сверток. - Гляди, это твой?

- Дева Мария! - Илья перекрестился. - Откеля он у вас?

- Так твой это котелок или очень похожий?

- Что ж я, своего котелка не помню? - обиделся Илья. - Я все его дырки наперечет знаю. И вот пятно! Самолично его поставил. В дегте измазал, когда сбрую чинил. Или не верите?

- Верить-то мы верим, - Алексей посмотрел на извозчика, - только не знаю, что ты скажешь, когда узнаешь, где мы его нашли.

Илья перекрестился и испуганно уставился на Алексея.

И не спросил, а выдохнул:

- Где?

- Сегодня днем его нашли рядом с трупом купца Полиндеева. Знаешь такого?

Илья пожал плечами. Лицо его побледнело.

- Неужто вы меня подозреваете, господа сыщики? Неужто думаете, что я тут загибал про того мужика, что котелок украл?

- Ничего мы не думаем, - улыбнулся Алексей. - Откуда ты мог знать, что шляпа у нас? Но вместе с тем ты нам такой подарок преподнес! Теперь стало по крайней мере известно, что имеется один человек, который хорошо знаком с этим разбойником. Управляющий барона Миллера.

- Слушай, - перебил его Иван, - ты помнишь про то зимнее ограбление дома барона, которое до сих пор не раскрыто? Кольку Юсупова, что по делу лавочника Ситничука проходил, так и не сумели расколоть, а ведь он в семи преступлениях признался. А от этого руками и ногами открещивается.

Посмотри, Алеша! - Он протянул Алексею портрет Барина. - А ведь смахивает на Юсупа? Только тот помельче, но похож, просто дьявольски похож. Не грех и спутать, если не знаешь. Так что не наш ли герой руку на добро Миллера наложил? Ведь управляющий вполне может оказаться его пособником или таким же засланцем, каким Барин был в доме мельника и гадалки, а гувернантка - в доме Гейслера? Наумка говорил, большую партию "слезок" предлагали и других драгоценностей. Все сходится. Надо будет список похищенного у Миллера посмотреть, не найдутся ли там брошка и часики, которые перепродал Наумка. Вчера Черненко изъял их у Мареева и Тюкавкиной.

- Но с какой стати им понадобилось убивать Полиндеева? С дачи практически ничего не вынесли, а два трупа налицо.

У мельника хотя бы лошадь и телегу взяли, у гадалки - драгоценности, барона тоже хорошо тряханули, но Полиндеева просто застрелили. И кто знает, уж не намеренно ли подбросили котелок?

- Нет, его явно обронил убийца, - сказал Иван. - Если б он принадлежал какой-нибудь местной знаменитости, тогда другое дело. Можно было бы предположить, что шляпу подбросили, чтобы опорочить владельца, навлечь на него подозрение. Но тут же видно! Старье! К тому же кто знал, что Илья станет нам добровольно помогать?

- А я думаю, что это награда за наши мытарства! - улыбнулся Алексей. Редкая удача! - Он посмотрел на Илью и подмигнул ему. - А ведь я тебя какое-то время подозревал. Помнишь, ты рассказывал, что собаки тебя боятся?

Это одна из примет разбойника, которого мы разыскиваем!

- Так вы про ту овчарку, что возле пещеры отиралась? - Илья с облегчением рассмеялся - Чуть руку мне не оттяпала! Вот и верь после того заговорам!

- Я ему велел шкот подать, чтобы проверить, не служил ли Илья на флоте, - Алексей повернулся к Ивану, - а он переспросил: что это за "скот" такой? После того я ему поверил. А поначалу думал, что подосланный.

- Знаешь, Алешка, у меня тут мысль возникла. - Иван смерил возницу задумчивым взглядом. - А что, если нам Илью и впрямь в банду заслать? Соорудим ему побег из тюремной кареты где-нибудь в районе Черных Истуканов. Через два дня повезут арестантов в Каинскую тюрьму... Ты понимаешь меня, Илья? Желаешь послужить благому делу? Вроде Ваньки Каина, только наоборот?

- Так меня Капка видела и дурачок. Узнают!

- А мы тебе физиономию изменим. Олябьев шрам на роже изобразит, он по таким делам умелец. Бороду и голову обреем...

- Бороду? - Илья с ужасом посмотрел на Ивана, затем перевел взгляд на Алексея. - Зачем?

- Да потому, что в тюрьме их бреют, - пояснил Иван, - К тому же мы переоденем тебя в острожное тряпье... Ну что, согласен?

- Илья! - строго сказал Алексей. - Тебя все равно заставят побриться, когда в полицию пойдешь. Сыщики у нас безбородые, это только Федору Михайловичу по рангу борода положена.

- Ладно, чего там! - Илья развел руками. - Рад послужить, если нужно. А ну как я не справлюсь?

- Да ты не боись! - хлопнул его по плечу Иван. - Мы тебя натаскаем, как гончую на лисиц!

- Тогда ладно! Согласен! - Илья посмотрел на котелок. - А шляпу вернете?

- Пока нет, - отозвался Алексей. - Пока это важная улика против преступника. - И попросил:

- Поехали уже, Илья. На Тобольской разберемся. А дома сегодня же предупреди, что на несколько дней уедешь из города.

- Слушаюсь! - весело выкрикнул Илья.

Поднявшись на облучок, он раскрутил кнут над головой, весело гикнул, колеса пролетки загрохотали по булыжной мостовой, копыта звонко зацокали. И в первый раз за последние дни сыщики осознали, что им есть чем ответить на многие вопросы своего начальства.

Глава 10

Дорога до Покровского была долгой и утомительной. Поначалу Алексей знакомился с бумагами по делу об ограблений барона фон Миллера. Это событие обошло его стороной, так как по розыску украденного работали уездные сыщики. Но все их попытки найти похитителей оказались безуспешными, время было упущено, и награбленное добро вернуть не удалось.

По такому случаю у Тартищева возникли крупные неприятности. Миллер пожаловался губернатору на бездействие сыскной полиции. Поэтому, когда Алексей сообщил Федору Михайловичу, что одного из самых активных участников банды, возможно, даже ее главаря, недавно видели в поместье Миллера, Тартищев воспрянул духом. И даже поплевал через плечо, чтобы не сглазить, когда Алексей и Иван предложили ему новый план действий.

Два дня ушло, чтобы подготовить "побег" Ильи из-под стражи. Он оказался сметливым малым и справился с новой для него ролью весьма неплохо. Подпилил пол в тюремной карете и бежал, да так умело, что конвойные заметили его исчезновение, только подъезжая к острогу. Для убедительности их не ввели в курс дела, поэтому переполох получился знатный.

Наутро все газеты сообщили о дерзком побеге жестокого разбойника из тюремной кареты. Это известие на некоторое время отвлекло городского обывателя от идеи погрома. Теперь не только евреи, но и прочие горожане запирали свои ставни и ворота на амбарные замки, забыв с перепугу про прежние распри и страшные обвинения. Тем самым сыщики неожиданно убили двух зайцев. И в городе - надолго ли? - воцарилось зыбкое, но спокойствие.

Правда, Федор Михайлович вновь понес свою повинную голову на ковер к Хворостьянову. Но в душе-то он ликовал, поэтому учиненный ему разнос воспринял с положенной долей злорадства и философских раздумий о том, что даже гнев начальства - суета сует, и нет большего счастья для сыщика, чем схватить удачу за хвост, когда она, казалось, навечно ускользнула из твоих рук...

Ивану очень хотелось поехать в Покровское самому, но он вынужден был признать, что общаться с бароном с кондачка не получится. Тут нужен человек, который смыслил бы в этикете и прочих церемониальных хитростях, поэтому выбор пал на Алексея. И он по этому поводу чувствовал себя неловко.

По части этикета он, несомненно, был подкован лучше, чем Иван, но что касается розыскных дел, то именно в них Вавилов слыл непревзойденным мастером. Однако Ивана оставили разгребать навозные кучи в Североеланске...

Алексей с недовольным видом посмотрел на стопку бумаг, которые он извлек из своего многострадального саквояжа. Это был список похищенного у фон Миллера добра: три пуда серебра, пять золотых столовых приборов, шкатулка с фамильными драгоценностями, коллекция старинных миниатюр, процентные бумаги и прочив предметы, составлявшие лишь крошечную часть состояния барона. Но Миллер не зря получил в уезде прозвище Скупой рыцарь. По этому ничтожному для него поводу он поднял вселенский переполох сначала в уезде, а потом и по всей губернии. Сейчас интерес к ограблению стал остывать, и Алексей надеялся, что его появление в поместье барона останется малозамеченным. Тем более что по официальным бумагам он значился военным топографом, который должен привести в порядок карты уезда на случай военных действий.

С тяжелым вздохом Алексей пробежал взглядом длиннющий список похищенных вещей. С чисто немецкой скрупулезностью в нем была прописана каждая столовая и чайная ложка, браслеты, броши, кольца... И он подумал, что для перевозки добра могла понадобиться не одна подвода, поэтому преступление явно готовилось и без сообщников в поместье вряд ли обошлось.

Экипаж подбрасывало на ухабах, раскачивало из стороны в сторону, к тому же смеркалось, и Алексей отложил более близкое знакомство со списком на то время, когда обоснуется в поместье. Тартищев дал ему на все про все пять суток. Половину из них занимала дорога до Покровского и обратно, так что для работы оставалось двое суток, а то и того меньше.

Вдобавок Миллер славился своим тяжелым характером, был вздорным и упрямым старикашкой. Тартищев обратил особое внимание на это обстоятельство и попросил не дерзить барону даже в самых неприятных ситуациях.

Алексей мужественно выслушал все наставления начальства, затем их более детальную версию от Вавилова, отбил попытку няньки всучить ему в дорогу безрукавку из козьей шерсти и фланелевые кальсоны, заехал попрощаться к Лизе, но не застал ее дома, получил очередную порцию советов, как уберечь себя от ворога, теперь уже от кухарки Тартищева Агафьи, принял от нее же узелок с жареной курицей и свежеиспеченными шаньгами, и только затем наконец отбыл в Покровское. К сожалению, а может, и к добру, зарядил мелкий нудный дождик, поэтому почти всю дорогу Алексей проспал за исключением слабой попытки познакомиться со списком похищенных вещей. Но на это ушло четверть часа, не больше...

К вечеру следующего дня Алексей добрался до имения барона и очень удивился его необъятным размерам. В глубине усадьбы виднелся недавно отремонтированный трехэтажный дом с бельведером и четырьмя колоннами центрального подъезда. Правое крыло его было еще в строительных лесах, а левое и центральная часть сияли свежей, цвета молодой зелени краской и белизной колонн.

Встретили его любезно. Лакей проводил Алексея в приготовленные для него апартаменты. Здесь тоже пахло свежей краской, лаком, комната была обставлена новой итальянской мебелью, полы закрывали роскошные персидские ковры. Рядом со спальней находилась туалетная комната с ванной. Лакей показал ему, как пользоваться системой кранов, и заполнил ванну водой.

Приведя себя в порядок и переодевшись, Алексей спустился в столовую, там ему подали элегантно сервированный ужин, который он провел в одиночестве. Затем появился управляющий. На вид ему было чуть за пятьдесят. Длинные бакенбарды окаймляли его лицо с твердым подбородком. И сам он выглядел крепким и сильным человеком. В отличие от прислуги любезностью он не отличался. Назвавшись Петром, хмуро сообщил, что барон назначил господину топографу аудиенцию завтра, на двенадцать часов. И как ни хотелось Алексею его разговорить, на все вопросы Петр отвечал односложно, не скрывая, что проделывает это с большой неохотой.

Впрочем, Алексей не слишком расстроился по этому поводу.

У него появилось время присмотреться не только к управляющему, но изучить, по возможности, дом и прилегающую к нему территорию.

Однако на следующий день опять зарядил дождь, и все попытки Алексея обследовать местность закончились плачевно: он вымок и слегка подвернул ногу, поскользнувшись на мокрой траве. С управляющим тоже не получилось. С утра он уехал по делам и вернулся только к двенадцати, чтобы проводить Алексея к барону.

Миллер принял его в своем кабинете. На вид ему было лет шестьдесят, держался он подчеркнуто прямо и высокомерно и совсем не походил на злобного старикашку, каким его описывал уездный исправник. Вся его спесь моментально исчезла, когда он узнал, по каким, собственно, делам Алексей приехал в его поместье. Конечно же, он поклялся хранить тайну, ведь это было в его интересах. На столе тотчас появились вино, сыр, холодное мясо и фрукты. И Миллер заговорщицким тоном сообщил, что завтракают в доме в два часа дня, потому что баронесса просыпается поздно, и это время они проведут с очевидной пользой для обеих сторон.

Разговор все время вертелся вокруг кражи. Барон неподдельно сокрушался по поводу потери серебра и столовых приборов. Оказывается, они имели историческую ценность, так как триста с лишним лет назад были вывезены в Россию из Фландрии, где проживали предки барона.

Наконец прозвучал гонг. Барона и его гостя приглашали к завтраку. Миллер засуетился, поправил галстук, стряхнул невидимую глазу пушинку с рукава, подправил перед зеркалом усы специальной щеточкой и, весело прищурившись, сообщил, что по случаю присутствия в доме столь важной особы, как военный топограф из губернии, состоится выход баронессы к завтраку.

"Выход" и впрямь состоялся" Баронесса пожаловала к столу в роскошном туалете, с бриллиантами и жемчугами, окруженная несколькими приживалками, которые исполняли роли свитских фрейлин. Выглядела она лет на сорок, но, присмотревшись, Алексей заметил толстой слой белил и пудры.

Видимо, поэтому хозяйка вела себя чопорно, мало улыбалась и разговор поддерживала только из вежливости. Но через полчаса выпитое вино несколько развязало ей язык, и она с досадой заговорила о краже. Она обладала поразительной памятью, потому что долго и нудно перечисляла все, что гадкие воры вынесли из дома, избавив Полякова от изучения списка.

И хотя его страшно тянуло зевнуть, Алексей с покорным видом слушал баронессу. Наконец его страдания были вознаграждены. Хозяйка упомянула вдруг про маленькую золотую книжечку, о потере которой она больше всего сожалела. На балах она записывала в нее имена танцоров, которым обещала танец.

Алексей насторожился. На крышке этой книжечки, по словам баронессы, находилась миниатюра удивительной работы, а под ней часики величиной с серебряный гривенник.

- Истинный шедевр! - хозяйка дома надула губы. - Вторую такую вещицу в нашей глухомани вряд ли отыщешь.

- Скажите, а что было изображено на миниатюре? - спросил Алексей.

- Голова бога Диониса, - ответила баронесса, - в окружении виноградной лозы и гроздьев.

Алексей опустил глаза, чтобы не выдать радость. Ведь совсем недавно он видел подобную книжечку в руках Екатерины Савельевны Полиндеевой. Кажется, она говорила что-то о подарке из рук дорогого ей человека. Вряд ли она имела в виду своего супруга. Скорее всего... Но Закоржевский мог приобрести эту вещицу по случаю... Хотя Иван видел его в доме на Петровской, шестнадцать, где скрывалась сбежавшая гувернантка. Вавилов не мог ошибиться. Он тем и славился, что с полувзгляда умел запомнить человека навсегда. Но Закоржевский сказал, что ни разу в тех местах не бывал. Врет? Почему?

Выходит, эта книжечка и гувернантка - звенья одной цепи?

Но как тогда быть с Барином? Он - явный главарь банды, а Закоржевский? При чем тут он?

Алексей чувствовал себя точно так же, как детстве, играя в прятки. Когда тебе кричат то "Холодно!", то "Горячо!", пытаясь помочь отыскать спрятавшегося дружка. Часики, которые упомянула баронесса, были тем самым "Горячо!", подсказавшими ему, что он на правильном пути. И не сбытом ли похищенных в доме барона драгоценностей занимался Наумка, припертый к стене страшными угрозами Барина и его сообщников?

Как сейчас ему не хватало Ивана! Вавилов находился за добрую сотню верст от Покровского, и Алексею не с кем было поделиться своими догадками, обсудить дальнейшие действия.

Но он попытался скрыть возбуждение, которое овладело им с того момента, когда почувствовал, что запахло жареным. Закоржевский и Барин! То-то удивятся Иван и Федор Михайлович, когда он привезет им это известие!..

После завтрака приехал приглашенный бароном уездный исправник Семен Порфирьевич Первенцев, тучный, с мокрыми подмышками, тяжело отдувающийся после каждого мало-мальски совершенного усилия. Он с трудом передвигался на слегка кривоватых, коротких ногах и садился, как только представлялся случай. Уже полгода он занимался раскрытием кражи, впрочем, безуспешно. Теперь не имело никакого резона скрывать истинную цель пребывания Алексея в доме барона Миллера, и он представился исправнику.

Первенцев достойно выдержал удар и не показал виду, насколько обескуражен появлением городского сыщика. Алексей беседовал с ним около часа. Исправник пыхтел и откашливался перед каждым ответом на вопрос, из чего Алексей сделал закономерный вывод: розыск велся крайне небрежно и поверхностно.

Теперь, когда исчезли следы ног, когда невозможно обнаружить отпечатки пальцев, а из памяти свидетелей, даже если получится их отыскать, выветрились многие необходимые подробности, когда ворованное добро полностью или частично перетекло в лапы скупщиков краденого, Полякову предстояло провести осмотр места преступления и определить истинных участников ограбления. Конечно, в руках у него появились кое-какие новые и очень существенные ниточки - одной из них было знакомство Барина с управляющим. Видно, знакомство это было давним, потому что Барин, по словам Ильи, вел себя в поместье как дома. Но пока, чтобы не вспугнуть управляющего, Алексей решил не тревожить его. Благо что барон предложил свою помощь, что сняло проблему само собой.

Как оказалось, вещи были похищены из двух несгораемых шкафов новейшей конструкции. Они помещались в небольшой комнате на первом этаже дома, которая совмещалась с кабинетом и спальней Миллера. Рядом находились лишь парадные залы и людские. Снаружи имелось две двери: та, что вела из подъезда, и вторая, из стеклянной, выходящей в парк, террасы. Обширный ухоженный парк примыкал к реке, за которой начиналась, по словам барона, настоящая тайга. Ключи от несгораемых шкафов хранились в письменном столе хозяина, и никто, кроме Петра, об этом не знал. Уезжая надолго, Миллер никогда не брал их с собой, уверившись в честности своих слуг и управляющего.

Жизнь в доме велась с чисто немецкой аккуратностью и тщанием. Барон перед сном лично проверял запоры. Во время его отсутствия этим занимался управляющий. Следовательно, проникнуть в дом, не ломая замков, было просто немыслимо, конечно, если эту помощь не оказали бы изнутри.

Трудность положения заключалась в том, что между моментом последнего осмотра бароном своих шкафов в январе месяце и обнаружения им кражи по возвращении из Австрии прошло около трех месяцев. Воры могли как угодно распорядиться награбленным. Наверняка его много раз продавали и перепродавали такие же барыги, как Наумка. К этому надо прибавить еще несколько месяцев, потраченных уездным исправником на бесплодные поиски. Все улики бесследно исчезли, и усилия Алексея на первый взгляд казались напрасными.

Но тщательный осмотр замков показал, что шкафы открывались ключами, потому что отмычки, с каким бы мастерством они ни применялись, оставляют порой едва видимые царапины.

- Господин барон, - обратился Алексей к Миллеру, - вы уверены в своем управляющем?

- Как в самом себе! - произнес раздраженно барон.

Видно, ему не в первый раз задавали этот вопрос. И исправник в том числе. Потому что Миллер метнул на него сердитый взгляд, а Первенцев опять запыхтел и отвернулся.

- Петр живет у меня более пятнадцати лет и предан мне душой и телом. Я выстроил ему дом, подарил полсотни десятин земли, выучил его сыновей в университете. Людская благодарность - не пустой звук. Петру незачем меня обманывать и грабить. У него все есть. И во многом его достаток зависит от моей благосклонности. Он имеет гораздо больше, чем те деньги, которые он сумел бы выручить, если бы продал украденные вещи. Что касается других слуг, справьтесь о них у Петра. Он сам набирает штат прислуги, я этими делами не интересуюсь.

Отзыв об управляющем оказался самым положительным.

Алексей стал в тупик. С одной стороны, Илья не мог ошибиться, ведь он узнал на портрете Барина. Вдобавок котелок...

Впрочем, если Закоржевский каким-то образом связан с бандой, то убийство Полиндеева наводит на определенные мысли.

Получение наследства? Но женись Евгений Константинович на Вере, в любом случае получил бы за ней приличное приданое и на законных основаниях вошел бы в семью. Однако хотел ли он на самом деле стать мужем Веры? И насколько в этом была заинтересована Екатерина Савельевна? И не связано ли убийство супруга с ее почти нескрываемым интересом к Закоржевскому? Теперь эта книжечка. Определенно он не мог ошибиться. Та, что выпала из рук Екатерины Савельевны, судя по описанию баронессы, была точной копией похищенной. Таких совпадений не бывает. Тем более столь уникальная вещь в здешних местах...

Но при чем тогда подметное письмо, которое сыщики обнаружили в спальне Полиндеева? Или это стечение обстоятельств, невольный случай, который увлек розыск в не правильном направлении?

- Постой! Постой! - прервал Алексей собственный поток рассуждений. А с чего вдруг они решили, что письмо направлено Полиндееву? Есть еще один вариант, о котором они даже не подумали, не проверив, чей там почерк. Что, если письмо написано не таинственным злоумышленником, а самим купцом, а слова "На-кася выкуси!" выведены поверх текста убийцей, который решил не дожидаться указанного срока выдачи денег? Если шантажист сам Полиндеев, то в таком случае складывается совсем иная версия убийства, и мотивы его вполне объяснимы...

Эти мысли не оставляли Алексея до самого вечера. Он все же оставил допрос управляющего напоследок, чтобы не спугнуть его раньше времени и собрать как можно больше фактов, которые позволили бы прижать Петра к стенке.

Глава 11

После обеда Алексей объехал с Первенцовым все ближайшие окрестности, побывал в Покровском и еще двух деревнях поблизости, но никаких слухов, которые могли бы навести на след похитителей, уловить не удалось. Правда, к его удивлению, о баронессе отзывались совсем неплохо, а вот барона недолюбливали. Говорили, что он жаден и чуть ли не по золотникам отвешивает хлеб своим слугам и работникам. Алексею этого не показалось, но он предпочел не спорить. Тем более исправник эти слухи подтвердил. К тому же он предложил передать Алексею список всех проживающих в имении людей.

Вернувшись в усадьбу, Поляков снова пригласил управляющего и попросил дать точный список всей прислуги, как находящейся сейчас в доме, так и служившей в нем последние годы. Попутно он отметил, что поведение управляющего разительно изменилось. Лицо его, прежде надменное и неподвижное, расплылось в угодливой улыбке. Он с готовностью откликнулся на просьбу Алексея.

- Что вы! Конечно! Сей момент все будет исполнено.

Я человек аккуратный и веду особую книгу. Если угодно, то я на полях отмечу, когда тот или иной человек был уволен и по какой причине.

- Угодно! - ответил Алексей. - И как можно скорее!

Через час управляющий представил список в сорок три человека. Против большинства фамилий значилось: "уволен за хищение сладкого", "рассчитан за грубость", "лишен аккуратности и исполнительности", подобных записей набралось более тридцати. Никто из этого дома не уходил по собственной воле.

Но в списке не было имен людей, которые были бы повязаны преступным прошлым. Их не нашли ни Первенцев, ни Алексей. Впрочем, они могли проникнуть в дом под другими фамилиями, с фальшивыми документами.

Поздно вечером, отказавшись от ужина, исправник уехал, а Алексей снова вызвал к себе управляющего. Теперь он не скрывал своих намерений и, предъявив Петру свою карточку агента сыскной полиции, спросил:

- Скажите, любезный, полицейские лес за рекой тоже осматривали?

Управляющий непонимающе уставился на него, потом быстро закивал головой.

- А как же? Как же-с! Все осматривали-с. Сам уездный начальник вдоль и поперек обошел.

Наутро Первенцев появился снова и несказанно удивился, когда Алексей поинтересовался результатами осмотра берега и лесного массива на той стороне реки.

- Да мы его вовсе не обыскивали, - повинился исправник. - Лед на реке в то время вздулся, и мы не осмелились переправиться на другой берег.

- Но управляющий барона утверждает, что лес осматривали.

- Мало ли что он говорит, - уставился на него Первенцев. Лицо его покраснело от негодования. - Что-то он мозги заправляет! Давайте вызовем его сюда.

Алексей распахнул дверь и чуть не зашиб управляющего.

Тот отскочил в сторону и, согнувшись в поклоне, расплылся в подобострастной улыбке.

- Чаю... Не изволите-с выкушать чаю?

Подобная угодливость совсем не шла к его жесткому, волевому лицу.

- Благодарю! Не нужно нам чаю. - Алексей смерил его взглядом. Заходите! Разговор как раз шел о вас!

Управляющий быстро прошел в комнату и остановился напротив кресла, в которое опустился Алексей.

- Ну, милейший, что же ты вводишь господина Полякова в заблуждение? произнес сердито исправник и, сняв фуражку, вытер бритый череп огромным носовым платком. - Откуда ты взял, что мы осматривали лес за рекой? Вспомни, ты сам предупреждал, что накануне мужик на лошади с телегой под лед ушел.

- Что вы, господин исправник? Никого я не вводил в заблуждение! Управляющий расплылся в улыбке и повернулся к Алексею. - Я совсем не то имел в виду. Я думал, вы спросили: бывал ли я сам в том лесу? Как же не бывал? Бывал, и не раз, на предмет грибов или пернатой дичи. Клюква к тому же там хороша. На болотах... Там сплошные болота...

- Все понятно! Иди! - приказал ему Алексей. Петр нагло, даже не скрывая этого, выкручивался или потому что был уверен, что никаких следов похищенного и похитителей не имеется, или посчитал Полякова за простака-горожанина, которого раз плюнуть обвести вокруг пальца.

Подозрения против управляющего только усилились, но Алексей решил сделать вид, что поверил ему, и не торопить события, чтобы не спугнуть наглеца.

Исправник протянул ему бумаги.

- Извольте, вот список служащих и проживающих в имении господ за последние три года. Я взял его в волостной полиции.

Алексей сравнил оба списка и тотчас наткнулся на имя, которое не упоминалось у управляющего.

- Федот Бурцев, - прочитал он в полицейском списке. - Уволен год назад за прелюбодейство с горничной. Что это значит? - поднял он глаза на исправника. - Он ее изнасиловал?

- Изнасиловал! - ответил неохотно Первенцев. - Да еще избил за то, что сопротивлялась и поцарапала его. Барон вычел у него половину жалованья в пользу бедной девушки и уволил его в тот же день.

- Какой он из себя? Как выглядит?

- Я видел его пару раз, но, честно скажу, не приглядывался. - Исправник снова протер голову носовым платком.

Алексей достал бумагу с портретом Барина.

- А это, случайно, не он?

- Федот? - Первенцев вгляделся в портрет. - Вроде похож, но портрет больше смахивает на его старшего брата Данилу. Федот вроде бороду не носил. Барон не любит бородатых лакеев. А вот Данила - тот с бородой... Он конюхов служит, ему дозволяется.

- Так Данила до сих пор служит? - Алексей быстро пробежал глазами оба списка и обнаружил в нем аж четверых Бурцевых. - Так тут целое семейство?

- А я что говорю, - оживился исправник. - Федотка из них самый младший. Сколько лет невесть где шатался, а прошлым летом заявился. Нате вам подарок, братья дорогие!

Данила упросил барона взять его лакеем, а тот всего ничего прослужил, на девку полез. А она - лучшая горничная баронессы, пожаловалась ей. Ну, Федотку в шею и поперли! Хорошо, что цепи не надели!

- А управляющий не родственник ему?

- Да они все тут родня от старого бродня! Еще при прежнем хозяине служили, бароне фон Блазе, сродном брате нашего барона. Ему, вишь, и титул, и поместье, и состояние полностью отошли после смерти брата. Много лет назад это было...

Но точно по записям можно посмотреть у дьячка в церкви.

- Что ж, у прежнего владельца не было детей?

- Выходит, не было. Но по правде, я точно не знаю.

Я службу в другом уезде начинал. Я ведь здесь всего пять годков. Первенцев опять вытер обильный пот на лбу. - Ходят слухи, что у старого барина сын и дочь были от крестьянки. Но, видно, он их не признал, поэтому все добро отошло господину Миллеру.

- А куда его дети подевались?

- Уехали, говорят. Парню вроде лет двадцать было, а девчушка совсем махонькая, лет пяти-шести.

- И здесь ни разу не появлялись?

- Нет, при мне, по крайней мере, они не появлялись. - Исправник прищурился. - А Федот этот, люди поговаривали, якобы с незаконным сыном барона уехал. Опросите Данилу и его братьев, если вам то интересно.

- Придет черед, опрошу! Но вас прошу помалкивать, что я обратил внимание на Федота, - предупредил Алексей. - Вполне вероятно, это тот преступник, за которым мы полмесяца безуспешно охотимся. Очень опасный и хитрый преступник. Так что не болтайте!

- Что вы? Как можно! - расстроился исправник. - Сами на том сидим!

- Необходимо проследить за каждым, кто будет отлучаться из поместья, куда и по каким делам, - сказал Алексей, - помимо всего, нужно незаметно проверять почту, которая выходит из дома. Особый контроль за письмами управляющего. У вас найдутся люди, чтобы выполнить эту работу?

- Какой разговор? - оживился исправник. - Негласных помощников у меня навалом. - Он склонил голову и прошептал, то и дело поглядывая на дверь:

- Я давно, господин сыщик, Петра-управляющего заподозрил, только зацепок не было. Справный хозяин, скуповатый даже. Домашних в руках держит, да и хозяйство барона рачительно ведет и без замечаний. А тут доложили мне, что в шинок слишком часто стал заглядывать, к непотребным бабам погуливать. Как шлея под хвост попала! Или деньжата шальные завелись? Неделю назад напился и вдребезги разнес клык древнего слона, к которому возле кабака лошадей привязывали. Ему, может, тыща лет, стоял себе и стоял бы, а он, вишь, сломал...

- Понятно, но об этом пока никому ни слова. Задание вам, надеюсь, понятно, а мне после обеда потребуются человек восемь-десять ваших подчиненных, которые помогли бы мне исследовать лес на том берегу!

- Будет сделано! - Исправник поднялся на ноги. - Позвольте исполнять?

- Выполняйте! - сказал Алексей.

***

Осмотр ближайших окрестностей ничего нового не открыл, поэтому Алексей возлагал большие надежды на лес по другую сторону реки. Если ограбление случилось в январе, то воры могли на санях переправиться через реку, а все следы были многократно похоронены под обильными февральскими снегами. Тем более в этом году был ранний ледоход, так что все улики вешние воды давным-давно унесли в океан. И все-таки Алексей чувствовал по поведению управляющего, что его надежды имеют под собой основание.

Людей под рукой у него оказалось не много: пять человек сотских из Покровского и двух ближайших деревень, местный урядник и начальник пожарной команды с двумя пожарными.

Алексей не стал задействовать слуг барона, подозревая, что кое-кто из них осведомлен о краже гораздо лучше, чем они с исправником. Во время прогулки по усадьбе он неоднократно ловил на себе косые взгляды дворни. Похоже, его пребывание здесь многим не нравилось.

С этой нелюбовью местной прислуги Алексей решил разобраться позже, но "смит-вессон" неизменно брал с собой, зная по прежнему опыту, что подобные взгляды могут предвещать нож в спину или удар дубинкой по голове. И не ошибся. Зайдя в свою комнату после обеда, он обнаружил разбитое окно, увесистый камень на полу и валявшуюся рядом записку: "Проваливай, полицейская крыса! А то худо будет!"

Алексей усмехнулся и спрятал бумагу во внутренний карман сюртука. Кажется, он на правильном пути! И кто-то изрядно напугался! Хотя почерк был изменен, но по ряду характерных признаков, которые он нашел в списке прислуги, выполненном рукой управляющего, не составило труда догадаться, кто был автором записки. Алексей не боялся, что Петр улизнет. Все дороги были перекрыты людьми урядника, да и надо было иметь очень сильный повод, чтобы сбежать от своего хозяйства. Алексей уже видел и дом управляющего, и постройки, его окружавшие, и удивился, что еще человеку нужно при подобном достатке, уважении и доверии к нему барона?

Исследуя парк, он определил, что перенести на руках похищенное из дома к реке не составило бы особого труда. До берега было не больше ста саженей 200 м.>. Там воров могли поджидать сани с возницей. Летом же через реку ходил паром. От него начиналась дорога, которая пересекала лес и вела в соседние деревни.

Этот участок тайги занимал десятин четыреста, а с болотами и того больше. Поэтому на первый раз Алексей решил ограничиться осмотром дороги с прилегающей к ней полосой леса саженей в двести шириной. Через три часа поисков в густых зарослях кипрея один из сотских обнаружил пустые дубовые ящики из-под столового серебра. К тому же урядник сообщил, что поблизости находится пасека, на которой заправляет брат управляющего Трофим Бурцев. Но обыск пасеки ничего не дал. И все-таки найденные ящики подтвердили, что Поляков на правильном пути. Управляющего следовало арестовать.

Но на въезде в усадьбу Алексея встретил исправник. Он был сильно взволнован. Оказывается, управляющего только что вынули из петли. Он повесился после обеда, в старом омшанике <Утепленное/>для зимовки пчел.> на задах своего огорода. Младший сын заметил, как отец с веревкой в руках зашел в сараюшку, но не придал этому значения, потому что сам отправился на реку искупаться.

И только когда старый пес, бегавший по цепи во дворе, начал скулить, натужно выть и рваться в сторону омшаника, домашние направились к сараю, и там, среди старых ульев, обнаружили уже остывшее тело хозяина дома.

Этого Алексей никак не ожидал. И поначалу даже растерялся. Исправник продолжал что-то говорить ему, но Поляков смотрел на него и ничего не слышал. Неужели он просчитался и Петр догадался, что он первый в списке подозреваемых в краже? Долгие месяцы он жил под давлением страха, и, вероятно, уверился, что преступление не будет раскрыто, успокоился, и на тебе! Вновь это дело всплыло на поверхность, и он не выдержал. Узнай барон, что Петр пособник преступников, реакция была бы однозначной. Мало того что Петр сам загремел бы в острог, ему пришлось бы возмещать урон, который был нанесен Миллеру. Его семья в одночасье пошла бы по миру, и каково бы им было узнать, что тот, кого они уважали и побаивались, оказался самым примитивным воришкой, из тех тварей, что кусают руку, из которой едят.

- Ваше высокоблагородие, - исправник повысил голос, - сейчас с письмецом ознакомитесь или после того, как труп осмотрите?

- Какое письмецо? - Алексей наконец обрел способность соображать. ч Да вот, только что перехватили. Данила Бурцев писал.

Я его велел схватить да в холодную посадить, чтоб не случилось чего. Занятное, скажу вам, письмо.

Алексей взял в руки листок дешевой бумаги, где корявым почерком было выведено: Браток! У нас сейчас гости.

Охотники из города. Поохотились в лесу, кое-что убили.

Огорчу тебя тем, что гончую задрали волки. Аннушка не выдержала и померла. Я был на могилке, пролил слезы.

Крест поправил. Жди новых известий. Данила.

- Что за Аннушка? Горничная, над которой Федот надругался? - спросил Алексей.

- Понятия не имею, - развел руками исправник. - Но девку зовут Глафирой, и ее по зиме от греха подальше в соседнюю деревню замуж отдали. А в доме проживают три Аннушки, все - старухи: две приживалки, а третья посудомойка на кухне. Все - живы-здоровы. Может, зазноба какая из Покровского? Но если б молодая какая померла, мы бы тотчас узнали. Следует у батюшки справиться. Он все смерти учитывает.

- Надо будет попросить его разрешения, чтобы отрыть и осмотреть могилу, если таковая имеется, - сказал Алексей. - Сдается мне, Аннушка - это что-то другое.

- Постойте, постойте! - Первенцев поскреб за ухом. - Кажется, я знаю, о чем идет речь. Действительно, есть Аннушкина могила. Только умерла она лет пятнадцать назад. Это супруга прежнего хозяина поместья барона фон Блазе. Кажется, утопилась, поэтому ее похоронили вне кладбища.

- Его незаконная супруга?

- Ну да! Сожительница, так сказать. Говорят, бросилась в воду, когда барон завел себе молодую полюбовницу и выгнал ее из дома.

- Но все-таки нужно посоветоваться с батюшкой, чтобы осмотр могилы не выглядел ее осквернением, - сказал Алексей. - Только прежде я должен допросить Данилу.

Данила оказался здоровенным мужиком лет пятидесяти.

И если бы не возраст, то Алексей ни минуты не сомневался бы, что перед ним сидит сейчас сам Барин. Но тому, судя по словам мельника, Сыроварова и того же Ильи, было все-таки меньше. Лет тридцать пять или около того.

- Скажи-ка, Данила, почему твой брат Федот покинул поместье? Где находился все эти годы? И с какой целью вернулся домой? - Алексей развернул папку с бумагами и взял в руки вставочку с пером, приготовившись записывать ответы на вопросы.

Данила ухмыльнулся и расчесал бороду пятерней.

- А то у него спросите, господин хороший. Он хоть и брат мне, но мне до него делов нет! У меня своих забот по горло!

- Во время кражи у барона где ты находился?

- А где мне быть? - пожал плечами Данила. - При конюшне али дома! Откель мне знать, когда это случилось?

- А Федот после увольнения появлялся в доме?

- Дак он мне не докладывался! Можа, и появлялся, к зазнобе своей бегал! К Глашке!

- Так он же, говорят, обидел ее?

- Ага, обидел! - хмыкнул Данила. - Она три месяца к нему в каморку бегала, а когда забрюхатела, крик подняла, чтобы грех свой скрыть. Баронессе на Федотку наговорила.

Только после за околицу к нему бегала, пока ее из дома не увезли.

- Вот про горничную ты все знаешь, а про ограбление молчишь. Невозможно поверить, чтобы никто не заметил, как тяжелые ящики из дома выносили. Скрывают, мерзавцы, и ты в первую очередь. Уж не потому ли, что грабителями твой брат Федот заправлял?

Данила сердито зыркнул на него глазами и отвернулся.

Но Алексей не отставал.

- Почему повесился Петр? Ведь ему пока ничего не угрожало? Совесть проснулась или страх замучил?

- Пил много, бражничал, вот мозги и прихватило. С перепою чего только не мнится! - буркнул Данила.

- Ладно, не хочешь отвечать - переменим тему. - Алексей достал из кармана сюртука письмо. И, заметив, что Данила, привстав со стула, с неподдельным страхом смотрит на него, засмеялся:

- Что, признал свои каракули? Не дошло твое письмо до адресата. Сам, братец, подсказал, где Федота найти. - И с большим чувством прочитал коряво выведенный адрес: г. Североеланск, ул. Большая Захарьевская, Кондрата Мамлеева собственный дом. Гордею Селезневу лично в руки. Только видишь, оно к нам в руки попало. А то, что Гордей и есть твой Федотка, так это и без твоих признаний понятно.

Данила, насупившись, следил за ним взглядом, но молчал.

- Молчи, молчи, - усмехнулся Алексей, - посмотрю, как ты запоешь, когда мы к Аннушке на могилку сходим.

Тоже слезки прольем, а может, твои откопаем?

- Копайте, - равнодушно ответил Данила. - Больше ни одного слова не скажу. Хоть собаками рвите, железом жгите... Воля ваша! - И снова отвернулся, показывая, что его слова не расходятся с делом.

Алексей не стал тратить время на бесполезные уговоры и угрозы и велел конвоиру выводить Данилу на улицу. Там арестованного посадили в телегу. Его охраняли трое сотских, снаряженных для этой цели исправником. Сам же Первенцев, запыхавшись, устроился в коляске рядом с Алексеем.

- Были у батюшки? - спросил у него Поляков.

- Побывали-с! - ответил исправник. - Он сказал, что умершая похоронена вне кладбища, потому что сама лишила себя жизни. Но как бы то ни было, не по законам православной церкви раскапывать могилу христианина. Однако никому не возбраняется привести место захоронения в порядок, чтобы придать ему более благолепный вид. Можете, дескать, обложить дерном, вынуть и обновить крест, увеличить могильную насыпь. Если мы согласны произвести означенный ремонт, то с его стороны препятствий не будет.

- Хорошо, нам это и требовалось услышать, - обрадовался Алексей. И приказал вознице:

- Вези нас к Аннушкиной могиле.

Коляска, а за ней и телега с арестованным направились по дороге в объезд усадьбы, которая вскоре вывела их мимо разрушенных беседок к высокому откосу с бакеном. Недалеко от него в тени густых деревьев виднелся высокий крест.

- Вот она, Аннушкина могила! - сказал исправник и, сняв фуражку, перекрестился.

- А она обихожена, - отметил Алексей и огляделся по сторонам, - цветы вокруг посажены, и лавочка новая, совсем недавно срублена, вон еще стружки валяются.

- Да-а, - протянул исправник, - разве что крест поправить...

- Что ж, вынимайте крест, - приказал Алексей, - кажется, его недавно кто-то потревожил. Видите, слегка покосился.

Данила с хмурым видом наблюдал, как двое сотских-конвоиров с лопатами в руках подступили к могиле.

- Не тревожьте Аннушку, - сказал он вдруг тихо. - Так и быть, покажу тайник.

Он подошел к лавочке, рванул за сиденье. Столбики, к которым оно было прибито, оказались полыми изнутри. Внутри каждого хранилось по большому игольнику, доверху набитому похищенными драгоценностями: браслетами, брошами, колье.

Правда, на некоторых из них зияли пустые гнезда для камней.

Видно, грабителям удалось сбыть их отдельно от самих украшений.

- Это не все! - сказал Алексей, просмотрев найденные вещи. - Это лишь малая часть похищенного. Где основной тайник? Говори! Чистосердечное признание не освободит тебя от наказания, но от каторги избавит.

- Пошли! - буркнул Данила. - Все равно не отвяжетесь.

Вскоре он привел их к полуразрушенной избушке бакенщика, недалеко от порога, спустился с откоса и, отвалив камень от входа в небольшой грот, сказал односложно:

- Тут!

В гроте полицейские обнаружили высокую коробку из-под ландриновского монпансье. В ней хранились свернутые в трубочку деньги: около двух тысяч рублей - и процентные бумаги, а также три броши и два браслета. В этом случае камни были на месте, видно, руки грабителей не успели до них добраться. Здесь же в дерюжных мешках находилась большая часть награбленного. К сожалению, некоторые вещи были безнадежно испорчены. Огромные серебряные блюда преступники разрубили на части, очевидно, так их легче было скрыть при перевозке.

Как показал Данила, Федот или члены его банды раз в одну или две недели появлялись вблизи усадьбы, условным сигналом вызывали Данилу, а затем на его лодке плыли к порогу. Там приставали к берегу. Достать нужные им драгоценности из тайника было делом минуты. Когда через час Алексей сверил опись найденных вещей со списком похищенных, обнаружилось, что воры успели распорядиться четвертью награбленного. Но барон и тому был рад и очень благодарил Алексея.

- Теперь я верю, что в нашей полиции служат толковые люди, - без конца повторял он за ужином, уговаривая Алексея остаться еще на день. И пылко обещал:

- Я обязательно сообщу губернатору о вашем усердии, молодой человек. Вы заслуживаете поощрения или даже награды. Я похлопочу...

- Скажите, барон, - прервал Алексей безудержный поток славословий, - вы знали, что у вашего брата остались дети?

Улыбка мгновенно сошла с лица барона. Он поджал губы.

- Не знаю, что вам про меня успели наговорить, только наследство мне досталось по закону. Почему я должен был уступить его каким-то бастардам, кухаркиным детям? Еще неизвестно, от кого она их нагуляла! Барон фон Блазе не признал их, и, значит, тому были причины.

- Но, говорят, он не успел. Его хватил удар, и он быстро скончался.

- Выходит, мне повезло больше. - Барон скривился в скептической улыбке. - Это не доказать, наверно, но я кожей чувствую, что Петр действовал по его указке.

- Чьей?

- Ублюдка этого. Не зря говорят, что Федотка с ним якшался. На мою беду он здесь появился.

- Кто? Сын покойного барона?

- Нет, его я не видел. Но один из моих лакеев по секрету мне доложил, что этот негодяй желает вернуть себе часть состояния отца. Вполне вероятно, кража из моих несгораемых шкафов - лишь репетиция. Боюсь, что они меня не оставят в покое. Могут и дом, и усадьбу сжечь. От этого отродья и не такое можно ожидать. Бродяжничал где-то почти двадцать лет, а теперь покоя захотелось. Вот и разгорелись глаза на поместье. Но оно теперь мое, зарубите себе на носу! Мое, и ничье больше! Вы можете спросить об этом у Ивана Генриховича Гейслера. Он помогал мне в оформлении бумаг на мое имя.

- Нужно будет, обязательно спросим! Но что вы так распалились, барон? упрекнул его Алексей. - Лично у меня нет к вам никаких претензий. Назовите только имена детей барона фон Блазе.

- Александр Смешков, а сестру звали Полина.

- Может, сохранились их портреты, какие-то фотографии?

- Нет, нет! - отрицательно покачал головой Миллер. - Тут хватало всякого хлама. Я распорядился его уничтожить.

И дом, как видите, перестроил. И парк в порядок привел.

А раньше здесь самое масонское гнездо размещалось, притон разврата. Я велел кирпичные заборы в три аршина высотой снести. А то не усадьба была, а истинный острог или крепость с бастионами.

- Скажите, а вас сильно огорчило предательство управляющего? - спросил Алексей.

- Думаю, не зря он повесился. - Лицо Миллера исказила болезненная гримаса. - Совесть его изрядно мучила. Потому и пить стал, и по грязным девкам шляться.

- Вы считаете, что он действовал по указке братьев Бурцевых?

- Нет, только Федота, а братья, видно, не сразу к их шайке примкнули. Он сюда устроился, чтобы все разнюхать и кого нужно на свою сторону привлечь. Одного не могу понять, - барон развел руками, - мой почивший братец исправно сек их на конюшне, а они его ублюдка до сих пор привечают и на все ради него готовы, а меня, кто им столько добра сделал, грабят. Как тут не признать, что благодарность людская - звук пустой!

Через час, распрощавшись с бароном, Алексей возвращался в Североеланск. На облучке коляски рядом с кучером сидел Данила. Ноги его были в цепях. Алексей вез Бурцева в острог.

Теперь он знал, что дело сдвинулась с мертвой точки. Если получится схватить Федота в доме, адрес которого значился на конверте, то они на полпути к успеху. Но самое главное, требовалось узнать, тот ли человек Евгений Константинович Закоржевский, за кого себя выдает. Из опыта прежних ошибок Алексей понимал, что истина далеко не всегда лежит на поверхности. И то, что бальная книжечка баронессы оказалась у Екатерины Савельевны, еще не доказательство, что она получила ее в подарок от преступника.

И все же он был доволен. Тартищев и Иван еще не подозревают, какой подарок в лице Данилы он им подготовил.

Алексей удовлетворенно улыбнулся и удобнее устроился на сиденье, решив подремать до Североеланска. Он понимал, что в городе ему вряд ли удастся поспать. По крайней мере, пока они не захватят банду и ее предводителей.

Глава 12

Во всех окнах управления горел свет. На крыльце Алексея встретил Савелий Корнеев и объяснил, что весь состав сыскного отделения поднят по тревоге. Оказывается, во время его отсутствия произошло много значимых для розыска банды событий. Алексей, оставив Данилу на попечение дежурного агента, быстро, чуть ли не бегом поднялся по лестнице на второй этаж. По коридору сновали агенты, вдоль стен толпились какие-то люди в штатском, это тоже были агенты, только наружного наблюдения. Возле курилки скопилась целая толпа народу: больше десятка городовых полицейской стражи и околоточных, вероятно, с тех околотков, где готовилась облава.

Они вовсю смолили самокрутки и оживленно между собой переговаривались Насчет облавы Алексей не ошибся. В кабинете Тартищева тоже висел дым коромыслом. Когда Поляков возник на пороге, его приветствовали радостными возгласами. Взгляд Алексея остановился на Вавилове. Он сидел на стуле в углу кабинета и жадно курил. Голова его была забинтована, а левая рука висела на перевязи. Рядом с ним прямо на полу устроился Илья в цветастой косоворотке, с ужасным шрамом на лбу и синяком под глазом. Шрам сотворили руки Олябьева, но синяк Ильи и раны Вавилова явно были неподдельными. И, кажется, его приятели проявили не меньше рвения, чем он в поместье барона.

- Кстати подоспел! - заметил Тартищев, пожимая ему руку. - Угодил в самую гущу событий! - И, не вдаваясь в подробности, приказал:

- Докладывай, как съездил!

Алексей коротко сообщил о результатах розыска. Высказал свое мнение о мотивах преступления, изложил версии насчет Федота и Закоржевского и догадку по поводу подметного письма Полиндееву.

Слушали его молча, не задавая вопросов. Иногда Алексей косился в сторону Ивана и Ильи. Вавилов все это время смотрел в пол и курил одну папиросу за другой, отказавшись на этот раз от самокруток. Такое происходило в те минуты, когда агент Вавилов не позволял себе расслабиться.

- Да, сударь! - сказал Тартищев, когда Алексей закончил свой рассказ. И впрямь вовремя появился! Да еще такой подарочек припас! - Он разгладил на столе листок с каракулями Данилы. - Вероятность, что Федот окажется на адресе, ничтожно мала, но стоит попробовать. Ведь он не знает, что мы перехватили письмо. И скорее всего заляжет в берлоге. Нам это на руку, район поисков значительно сужается. - Федор Михайлович посмотрел на Ивана. - Что скажешь, Ваня? Славно постарался твой товарищ?

- Лучше некуда! - Иван поднялся со стула, подошел к Алексею и пожал ему руку. - Спасибо тебе! А то я грешным делом думал, упустили мы этого чудилу.

- Что произошло? Тебя ранили? - спросил Алексей.

- Есть маленько, - усмехнулся Иван. - Илью вон тоже зацепили.

- Твой протеже, Алеша, показал себя молодцом. Думаю его зачислить младшим агентом без испытательного срока. Он его в банде Барина прошел. Благодаря ему мы почти всех разбойников схватили на Черном Городище. Правда, без досадных случаев не обошлось, - сказал Тартищев и предложил Вавилову:

- Да ты, Ваня, сам расскажи. Я сегодня уже докладывал Хворостьянову, так мозоль на языке набил.

- А что болтать, время тянуть. Надо Барина брать, Федотку долбаного. Скроется из города, тогда ищи, свищи.

- Не скроется, - заявил Тартищев. - Гарнизон в ружье подняли. На всех выходах из города заставы стоят.

- То-то я смотрю, меня патруль на въезде остановил. Бумаги заставили предъявить, - сообщил Алексей.

- Улизнул Барин от нас на Городище, Алексей Дмитрич, - угрюмо сказал Илья. - Это я проштрафился. Он мне в рожу двинул свинчаткой, я с копыт и свалился. Сноровку совсем потерял, вот в чем беда.

- Два дня назад Илья мне знак подал, что попал в банду.

Передал записку со знакомым офеней. Его в банде даже проверять не стали, сразу за своего приняли. - Иван хлопнул Илью по спине. - Говорил же, не зря голову брил! И газетчики на этот раз здорово в нашу пользу постарались. У Барина даже тени сомнения не возникло, что Илья беглый. Оказывается, мы в самое время его в банду подсадили. Они и в самом деле хотели устроить грандиозный шухер в городе, а под шумок ограбить магазин Вайтенса и еще пару ювелиров еврейского происхождения. Но мы их "малину" под корень срубили, и они засуетились. Назначили сборище на Черных Истуканах.

Там всегда полно гуляющей публики, и в ней проще простого затеряться. Изобрази добрую компанию, которая приехала поразвлечься, и вся недолга. А роль барышень у них исполняли Капитолина Петухова и еще знаешь кто?

- Не знаю, но догадываюсь! Наша беглая гувернантка?

- Она самая! Только отбегалась она навсегда! Жалко девку, но сама себе судьбу выбрала, вот и поплатилась!

- Она погибла?

- Не перебивай! - велел Иван строго. - Всему свой черед. - И продолжил свой рассказ:

- Мы сговорились, пусть банда рассядется, выпьет, закусит, но только подадут чай, Илья, как бы нечаянно, перевернет самовар на костер.

Сам понимаешь, пар, жар, чад, крики! В это мгновение должны были выскочить мы из засады и повязать всех тепленькими. Поначалу все шло как замышлялось. Илья очень ловко все выполнил. И мы всех почти без потерь повязали. Хуже пришлось тем, кто отстреливаться вздумал. - Иван кивнул на забинтованную руку. - Срикошетило, но косяком прошло!

По таким делам мы их слегка помяли. Но Федотка смылся.

Ушлый стервец оказался. Илью сбил с ног. Гвоздев ему под ноги бросился, так тот его осколком бутылки полоснул и в обрыв прыгнул. Видно, и впрямь его чертова мама рожала!

Там такие валуны! Думали, мозги растеклись, ан нет! Услышали только, как камни внизу гремят. Темно было, а то бы он не ушел. А Сашка жив будет, но шрам на физиономии знатный отхватил.

- А гувернантка? Как ей удалось сбежать?

- Она сразу на землю упала и в суматохе умудрилась за Камни отползти. И заметили ее поздно в темноте, когда она уже на скалу карабкалась. Мы, конечно, верхолазы хреновые, пока ползли на гору вверх, она попыталась через трещину в скале перепрыгнуть. Но юбка, видно, узкая была, не допрыгнула. Свалилась вниз. А там высота ого-го! С полсотни саженей... Когда подбежали, она уже не дышала.

- Капитолину взяли?

- Конечно, взяли! - расхохотался Иван. - И дитя ее, и дурачка. Правда, отбивался он совсем как умный. Такой бугаина! Пришлось прикладом под ребра приветить! Только тогда и угомонился. - Он замолчал вдруг и с интересом посмотрел на Алексея:

- А что ты вдруг про Капку вспомнил?

Заусило небось?

- Заусило! - с вызовом произнес Алексей. - Как они меня вокруг пальца обвели! Такое долго не забудешь! И что она? Орала?

- Мало сказано "орала"! - вступил в разговор Тартищев. - Я такой скандальной бабы ни на Разгуляе, ни на Хлудовке не встречал! Срамота одна, а не женщина! Плюется, лягается, вон Черненко чуть нос не откусила. Кое-как связали!

Одно дело бесноватая, так еще дерется почище мужика. - Он хлопнул ладонями по столу и поднялся на ноги. - Ну, все, господа сыщики! Кончай пень колотить. Едем на Большую Захарьевскую! Ты, Иван, возглавишь захват Федота Бурцева. Тебе же, Алексей, следует поехать к Полиндеевым. Траур трауром, но надо арестовать Закоржевского, если он в доме купца, или достать его на заводе. Вдову и дочек тоже придется допросить. Попроси у нее записку или письмо какое-нибудь с образцом почерка Карпа Лукича. А вдруг и вправду шантажировать кого-то вздумал, по примеру родной дочери. Не зря говорят, яблоко от яблока недалеко падает. А Карп Лукич горазд был за дармовую копейку петухом кукарекать. Словом, очень деликатная у тебя задача: не напугать и не отпустить...

- Вы приказываете арестовать Закоржевского? - удивился Алексей. - Но что мы ему предъявим! У нас нет свидетелей, которые подтвердили бы, что видели его возле дома, где проживала гувернантка. Бальная книжечка? Но мы не знаем, кто подарил ее Екатерине Савельевне! А вдруг не он? Или она откажется сообщить имя своего поклонника?

- Вдруг! Вдруг! - проворчал сердито Тартищев. - Начнет отказываться, мы ее тоже заграбастаем! Пусть выворачивается как может! Книжка-то ворованная.

- А прокурор? Если мы промахнемся, всем не поздоровится!

- С каких это пор ты вздумал нас стращать прокурором? - рассердился Тартищев. - У нас все законно. Постановление на захват жестоких разбойников имеется. Но, даже не будь этого постановления, мы бы их все равно взяли. А кого не достали, непременно достанем! Живым или мертвым, но достанем! Учти, они не смотрят, кто прав, кто виноват. Бьют и правого, и виноватого. За что, скажи, они сынишку судьи живым замуровали? Если б не собака, когда бы еще хватились, что пещера завалена! И хватились ли? А ту барышню вспомни, что вместе с дитем порешили. Даже волки свою матку с щенком не порвут. А тут человек! Создание господне! А, брось! - Тартищев резко взмахнул рукой. Возьмем Закоржевского, и точка! А после разберемся! Лучше пережать, чем недожать!

Сыщики разделились на две группы. В каждой - два десятка полицейских: агенты, городовые, околоточные - те самые, что толпились в коридоре. Одну возглавил Алексей, вторую - Иван. Алексей вывел свою группу во внутренний двор управления и тщательно всех проинструктировал. Илья не отставал от него ни на шаг, пробовал уговорить взять его на задержание.

- Пойми, - увещевал Тимофеева Алексей, - ты достаточно рисковал. Я не знаю, как пойдут дела, а у тебя нет оружия. Пока ты не зачислен в штат... В этот момент он вспомнил вдруг, как четыре года назад умолял Тартищева взять его с собой на облаву. И сдался:

- Ладно! Поезжай, но смотри, начнется стрельба - под пули не лезь!

Тут Илью окликнул Иван:

- Эй, давай к нам! Ты теперь в нашей команде!

Довольный, Илья бросился к карете, набитой полицейскими из группы Ивана, а к Алексею подошел Тартищев.

- Еду с тобой! Чтобы не было эксцессов с вдовушкой! - Поднявшись в свою коляску, велел Никите:

- Трогай! - И, склонившись к Алексею, быстро сказал:

- Будь осторожнее! Не лихачь! - Потом, слегка понизив голос, столь же быстро добавил:

- Лиза послезавтра уезжает! Зайди попрощайся! Правда, я тебе ничего не говорил...

Алексей ухватился за поручень.

- Как уезжает? Вы ей позволяете?

- А ты попробуй ей не позволить! - горько усмехнулся Тартищев. - Уже неделю со мной не разговаривает. Настя сказала, плачет тихонько, чтобы не заметили. Видно, боится ехать, а отказаться гордость не позволяет. А может, по другому случаю? У этих барышень настроение как погода весной.

Не знаешь, откуда ветер подует...

- Я обязательно зайду, - сказал Алексей и отпустил поручень. - Кажется, я знаю, как изменить погоду.

- Ну, смотри! Меня не выдавай! - засмеялся Федор Михайлович. - Узнает, что проговорился, не простит. - И перекрестился:

- С богом, Алеша! Двинулись уже!

Глава 13

Близилась полночь, когда полицейские подъехали к дому Полиндеева. Несмотря на поздний час, почти во всех окнах горел свет, а по двору сновали какие-то люди.

- Что случилось? - Тартищев с недоумением посмотрел на Алексея. - Купца похоронили, девять дней еще не прошло. Почему суета, интересно? Или опять что-то приключилось? Слышишь крики? Голосят, вроде как по покойнику! Вот будет номер, если с семьей что-то стряслось!

Полицейские скрытно окружили дом, а Алексей поднялся на крыльцо парадного и повернул ручку звонка. Не успели стихнуть первые трели, как дверь распахнулась. На пороге стояла Екатерина Савельевна. Ее черное муаровое платье было разорвано по подолу, волосы растрепались, кружевная наколка сбилась... Слезы потоком бежали по ее лицу, и она тщетно пыталась их унять, промокая платочком.

- Алексей! Алексей Дмитрич! - Она бросилась к нему. - Как вы узнали? Я посылала за вами, но дома сказали, что вы уехали из города!

- Что случилось? - Алексей подхватил ее под руку и увлек в комнату. Вы не в себе. Кто-то вас обидел?

- Господи! - Она отшатнулась от него и схватилась за голову. - Обидел? Меня убили! Понимаете вы или нет! Он меня убил! Я не снесу этого позора!

- Екатерина Савельевна! - Алексей чуть ли не силой усадил вдову на диван. Сам присел рядом. - Успокойтесь!

Она, казалось, перестала воспринимать все звуки вокруг и исступленно рыдала, сжав кулаки и уткнувшись в них лицом.

В дальнем конце гостиной колыхнулась дверная штора, из-за нее показалось знакомое круглое лицо Наденьки Полиндеевой. Алексей поманил ее пальцем. Девочка вышла из-за занавески. С каким-то жадным любопытством она уставилась на мать, затем перевела взгляд на Алексея и злорадно ухмыльнулась.

- Верка сбежала, вот она и воет!

- Как сбежала? Когда?

- Час назад горничная ей шоколад понесла, а Верки в комнате нет! Записку оставила!

- Какую записку? - Алексей посмотрел на Екатерину Савельевну. Может, хоть это вопрос дойдет до нее? Вдова услышала, потому что перестала рыдать, и, всхлипывая, протянула ему мокрый, слипшийся комочек бумаги. - Вот! Мерзавка! Выждала момент! - И вдруг, припав лицом к плечу Алексея, зарыдала пуще прежнего:

- Обманула! Ограбила!

Алексей беспомощно посмотрел на младшую Полиндееву:

- Объясни наконец, что произошло? Куда Вера сбежала?

- Она с Евгением Константиновичем сбежала! - произнесла Наденька с нескрываемым торжеством и победоносно посмотрела на мать. - Папенькин шкаф с деньгами сломали и сбежали!

- Что за чушь? - поразился Алексей. - Как я понимаю, он за ней ухаживал? И никто этому не противился!

Последняя фраза подействовала на вдову самым чудесным образом. Она вновь перестала плакать. Распухшие от слез, красные глаза гневно сверкнули.

- Кто за ней ухаживал? Кому она нужна? Но как я обманулась! - Она стиснула зубы и мучительно застонала:

- Господи! За что ты покарал меня?

- Наденька! - сказал Алексей. - Если не трудно, оставь нас одних! Я хочу поговорить с твоей маменькой.

Девчонка недовольно хмыкнула, но послушалась и вышла из комнаты, окинув продолжающую всхлипывать Екатерину Савельевну насмешливым взглядом.

- Госпожа Полиндеева! - Алексей произнес это подчеркнуто строго и официально. - Прекратите рыдать! Наденька сказала, что вас ограбили.

- Этот подлец... - Вдова тщательно вытерла глаза платочком и выпрямилась. - Вы правы! Хватить рыдать! Их надо немедленно нагнать! Этот негодяй забрал из сейфа шестьдесят тысяч рублей. Карп Лукич не успел положить выручку в банк. Это - целое состояние, но я не могу понять: зачем ему понадобилась Верочка?

- Екатерина Савельевна, давайте по порядку. Негодяй, как я понимаю, управляющий винокуренного завода Евгений Константинович Закоржевский?

- Да, - ответила тихо вдова, - он подавал мне надежды. - Она подняла глаза на Алексея. - Теперь я не страшусь скандала. Что он сделал в ответ на мою любовь, прощению не подлежит.

- Вы были любовниками?

- Да, некоторое время, совсем недолго! Причем он очень настойчиво меня добивался. Я ему поверила, потому что, сами понимаете, он во многом зависел от Карпа Лукича и в то же время не побоялся его гнева... Мы не могли часто видеться, поэтому Евгений Константинович стал бывать в нашем доме под предлогом, что ухаживает за Верой. Порой он делал это очень убедительно, я ревновала...

"Это мы, голубушка, и без твоих признаний заметили", - усмехнулся про себя Алексей, но внешне своих чувств не проявил.

Екатерина Савельевна в очередной раз промокнула носик.

- Я могла бы подозревать Евгения в убийстве Карпа Лукича, но мы всю ночь провели в одной постели. Утром Вера устроила мне безобразную сцену. Эта дуреха, оказывается, в него влюбилась и следила за нами. Потом приехал полицейский, сообщил о смерти мужа... Все перевернулось вверх дном.

Похороны, поминальный обед, поездки на кладбище и в храм.

Поверьте, до встречи с Евгением я была верной женой и очень уважала Карпа Лукича. Я испытывала настоящее горе и попросила, чтобы Евгений пожил у нас в доме. В эти дни мы соблюдали приличия, к тому же у него было много забот. Я попросила Евгения взять все дела мужа в свои руки. Временно, конечно, до оглашения завещания.

- Вы хотели сами выйти за него замуж? И сообщили Закоржевскому, сколь велика ваша часть?

- Нет, его это не интересовало! Он всегда говорил, что любит меня не за деньги.

- Но почему тогда он сбежал с Верой? Взломал сейф!

Зачем было это делать и забирать ничтожную сумму по сравнению с вашей или Вериной долей наследства?

- Вера сможет получить свою долю, только если выйдет замуж! - ответила тихо вдова. - Но я должна вам признаться. Ее брак с Евгением Константиновичем будет недействительным по одной причине, что это его ненастоящее имя.

- Александр Смешков? Его настоящее имя - Александр Смешков? Он незаконный сын барона фон Блазе?

- Откуда вы знаете? - поразилась купчиха. - Об этом давно все забыли!

Хлопнула дверь, и на пороге возник Тартищев. Он вежливо поздоровался с вдовой и спросил:

- Все выяснил?

- Мы не ошиблись! Закоржевский действительно Александр Смешков, которого мы разыскиваем.

Тартищев поманил его пальцем. И сыщики отошли в сторону.

- От Ивана гонец прибыл. Взяли Федота на адресе.

В драке слегка помяли его, усадили в тюремную карету, но он ногами окошко выдавил и бежал в то время, когда его везли в управление. Охрану несли конные городовые. Быстро его догнали. Федот бросился под ноги лошади. Та шарахнулась в сторону и сбросила городового. Федот схватил лошадь под уздцы, в это время второй конвоир выстрелил. И убил его наповал! Ниточка оборвалась. Так что одна надежда на Закоржевского. Где он?

- Тоже бежал! Вероятно, после инцидента в Черном Городище чувствовал себя неуютно.

- Ладно, продолжай допрос свидетельницы, - приказал Тартищев и кивнул на понурившуюся вдову. - А я в сторонке посижу, послушаю.

- Когда-то давно, в ранней молодости, мы любили друг друга, - глухо сказала Екатерина Савельевна, - однако меня против воли выдали замуж за Карпа Лукича. Но у нас с Сашей все равно не было будущего по причине его бедности.

К тому же он уехал учиться в Санкт-Петербург. Через три года вернулся. Матушка его погибла, отца хватил удар... Мы встретились с ним в Североеланске. Я дала ему немного денег, чтобы он мог устроить сестру в частный пансионат в Екатеринбурге. Саша был мрачен, озлоблен, он не мог простить мне, что я вышла за старика. У него возникло желание убить Карпа Лукича. Кое-как я его успокоила. И деньги явились платой за то, что он отказался отомстить ему. - Она опять всхлипнула. - Знаете, все так сложно. Все годы его отсутствия я продолжала любить Сашу, ждала, надеялась, тем более что он обещал вернуться. Около года назад он появился в Североеланске вместе с сестрой Полиной и еще одной девушкой. Они поселились на Петровской улице. С ними приехал Федот Бурцев. Я его тоже знала... Он был лакеем в доме барона и приятелем Александра в детстве... Я сразу поняла, что они что-то замышляют... Федот - страшный человек. Он жил с одной из девушек, ее звали Еленой. Она была в положении, наверно, на последнем месяце, и все время плакала, потому что Федот постоянно куда-то исчезал, на неделю-две... А потом она тоже исчезла... И когда я спросила Александра, куда она подевалась, он как-то нехорошо усмехнулся и сказал, что она вернулась в столицу...

- Он объяснил вам, зачем появился в городе? - спросил Тартищев.

- Нет, но я думаю, что причина в "Эль-Гаруде", - ответила вдова и, заметив, что ее не поняли, пояснила:

- Это древняя реликвия рода баронов фон Блазе. Крупный, необыкновенного голубого цвета бриллиант в золотой оправе. Его привез из крестового похода в Азию далекий предок барона.

В семье им очень дорожили.

- Бриллиант хранился в поместье барона в Покровском?

- Да, но его украли! Незадолго до смерти барон завел любовницу, которая обокрала его и сбежала... Саша долго искал негодную, но, как это часто бывает, нашел ее там, где не ожидал. Она тоже вернулась в Североеланск... Здесь она была известна как мадам Клементина. Когда ее убили, я поняла, что без Саши и Федота тут не обошлось.

- Почему вы так решили?

Вдова отвела глаза.

- Я подслушала! Я подозревала, что дело нечисто. Федот пришел весь в крови... Ругался, говорил, что его покусала собака.

- Часто они скрывались у вас?

- Да, когда Карпа Лукича не было дома. Вы знаете, в последнее время он два-три раза в неделю уезжал из дома, словно с ума сошел. Эти дрянные девки... - Она вздохнула И подняла взгляд на сыщиков. - Федот и Саша пришли под утро и были сильно раздосадованы. Я поняла, что бриллиант они не нашли. А после узнала о жестоком убийстве госпожи Клементины и стала по-настоящему бояться за себя и своих девочек.

- Смешков плохо к вам относился?

- Я бы не сказала, - вдова пожала плечами, - он пытался изображать пресыщенного светской жизнью человека, иногда у него это получалось. Чаще он бывал очень нежен со мной, дарил подарки, но изредка в него словно бес вселялся.

Он превращался в тупое озлобленное животное. Смотрите, я хотела его остановить... - Она показала на разорванный подол платья. - Я застала Сашу в кабинете Карпа Лукича, когда он опустошал сейф. Вера была там же. Они вдвоем связали меня. И если бы не Наденька... Это не горничная, а она нашла меня и записку... Верка-негодяйка оставила ее заранее...

Екатерина Савельевна снова уткнулась лицом в ладони и зарыдала. Сквозь рыдания прорывалось:

- Верните.., мне.., дочь! Этот.., мерзавец.., ее погубит!

- Екатерина Савельевна, перестаньте плакать, слезами горю не поможешь. Вы должны честно отвечать на наши вопросы. Тогда мы быстрее найдем Смешкова, - попытался успокоить вдову Алексей. - Вы должны здраво рассуждать, успокойтесь!

- Хорошо, хорошо. - Вдова через силу улыбнулась. - Спрашивайте.

- Скажите, та бальная книжечка, в которую вы записали наши фамилии, у вас при себе? Помните, та самая, с головкой Диониса?

- Она всегда при мне, - сказала вдова и протянула руку к бархатной сумочке, которая лежала рядом. - Вот она!

Алексей взял в руки книжечку. Внимательно рассмотрел ее, затем передал Тартищеву.

- Несомненно, та самая! Баронесса очень хорошо ее описала...

- Вы хотите сказать, что эту книжечку тоже украли? - Екатерина Савельевна покраснела. - Не может быть, я помню ее. Она принадлежала Сашиной матери. И он подарил ее мне зимой в память об Анне Николаевне.

- Да, когда-то принадлежала, - сказал Тартищев и отдал книжечку Алексею. - Теперь мы должны вернуть ее законной владелице баронессе фон Миллер.

- Миллеры обокрали его, завладели тем, что принадлежало Саше и Полине.

- Они вступили в наследство на законных основаниях, - заметил сухо Тартищев. - Увы, дети, рожденные вне брака, не имеют права на наследство.

- Я знаю, - тихо сказала Екатерина Савельевна, - но Саша этого не понимал. И хотел расправиться с бароном.

Я еле-еле его отговорила не сжигать поместье. Но они, видно, его ограбили, иначе откуда появилась эта книжечка?

- Вы правильно мыслите, но скажите: куда и на чем бежали Смешков и ваша дочь?

- Этот негодяй прибыл на коляске, на ней они и уехали...

- Та-ак! - Тартищев задумчиво посмотрел на Алексея. - Смешков почувствовал, что дело пахнет керосином, и решил сбежать. Про деньги все понятно, но зачем ему понадобилась ваша дочь?

- Она не нужна ему, поверьте! Все это делается назло мне, потому что он попросил у меня сто тысяч на личные нужды, но я ему отказала. Я не вправе так безрассудно тратить состояние. Вот он и отомстил мне за отказ. Екатерина Савельевна прижала ладони к груди и умоляюще посмотрела на Тартищева. - Я знаю этого человека. У него нет ни стыда, ни совести. Обесчестит Веру и бросит! Найдите его, прошу вас!

- Из города ему не выбраться! - сказал Федор Михайлович. - Везде расставлены заставы, значит, заляжет где-то на квартире. Вряд ли он вернется на Петровскую. Та квартира засвечена. Знаешь, я думаю, что девушка, которая разбилась в Черном Городище, была его сестрой.

- Полина разбилась? - в ужасе произнесла Екатерина Савельевна. - Как же так? Милая, светлая барышня!

- Не такая уж она милая и светлая, - усмехнулся Алексей. И снова обратился к вдове:

- Скажите, кроме домов на Петровской и Большой Захарьевской улицах, где еще бывали Бурцев и Смешков?

- Про Большую Захарьевскую я ничего не слышала, а про Петровскую тоже узнала случайно. Как-то увидела Александра в городе с двумя барышнями и проследила, куда они поедут. После того потребовала объяснений, а он высмеял меня, сказал, что это его сестра Полина со своей компаньонкой. Вот тогда я увидела, что вторая барышня - беременна.

- Когда это случилось?

- По весне. В конце апреля или в начале мая. Точно уже не помню...

- Та-ак! - произнес многозначительно Тартищев. - Вернулся за бриллиантом и весь город на уши поставил. Ясно: гадалку потому и убили с такой жестокостью, что она не призналась, где прячет бриллиант. Выходит, она когда-то была любовницей барона. Из-за нее мать Смешкова бросилась в воду. Так что вариант мести здесь тоже не исключается. - Он пристально посмотрел на Екатерину Савельевну. - Предстоит вам, милейшая, очень неприятная процедура: опознание упавшей со скалы барышни, как я уже заметил, мы подозреваем, что она являлась сестрой Александра Смешкова, Полиной, а также придется взглянуть на труп Федота Бурцева.

- Федот убит? - Екатерина Савельевна даже привстала со своего места.

- Убит, - ответил Алексей, - совсем недавно, во время захвата на Большой Захарьевской улице. Застрелен при попытке к бегству.

- Слава богу! - неожиданно сказала вдова и перекрестилась. - Грех желать человеку смерти, но он был отъявленным негодяем. Я видела его всего раза три или четыре, и всякий раз у меня тряслись руки и ноги от страха. А как его боялись собаки! Смешков рассказывал мне, что как-то они вдвоем заблудились на Аляске. Попали в сильную метель, Саша чуть не погиб от голода, а Федот ел ездовых собак, пил их кровь и, когда Сашу и его нашли эскимосы, чувствовал себя прекрасно.

- Теперь понятно, почему его боялись собаки. Говорят, они за версту чувствуют человека, который не брезгует собачатиной, - сказал Тартищев. И в свою очередь спросил:

- Чего ради его занесло на Аляску?

- Они с Федотом золото там искали, но, кажется, не поладили с полицией, и им пришлось бежать. Надо сказать, он по всему свету поколесил. Был на Тибете, в Индии, в Европе... Плавал матросом на кораблях, торговал, воевал... Хотел заработать много денег, чтобы ни в чем не нуждаться и перестать скитаться... Но не получилось. - Екатерина Савельевна бросила взгляд на часы и вскрикнула:

- Уже три часа они вместе. Даже если ничего не случилось, Верочка обесчещена.

Что можно подумать о барышне, которая всю ночь провела с мужчиной один на один.

- И все-таки вы знаете, почему он выбрал Веру, а не вас! - заявил Тартищев. - Просто гордость мешает вам сказать нам правду.

- Нет, не гордость! - Вдова сжала кулаки. - Я очень боюсь за Веру! Она помедлила секунду, перекрестилась и решительно произнесла:

- Александр увез Веру силой, впрочем, она не слишком сопротивлялась, когда он приказал ей связать меня. Он пригрозил, что самым жестоким образом надругается над ней, а потом еще Федот развлечется, если я сообщу о краже денег из сейфа. А тот вообще ни одну женщину не пропускал. Даже нашей кухарке, а ей уже за пятьдесят, пытался под юбку залезть. Еще сказал, если я расскажу полиции, кто он таков на самом деле, то убьет Веру.

- Но вы так и так рассказали.

- И что мне оставалось делать? Спасать негодного любовника? Ради чего? Мне дочь дороже! Притом, я еще не все рассказала...

- Что значит - не все? - спросил Алексей. - Но я, кажется, догадываюсь, о чем вы не решаетесь нам рассказать!

Смотрите. - Он достал из кармана подметное письмо. То самое, которое сыщики нашли на даче в день убийства Карпа Лукича Полиндеева. И, не выпуская листка из рук, поднес его к глазам вдовы, - Вы хорошо знаете почерк вашего супруга.

Что в этом письме выведено его рукой, а что - другим человеком?

Екатерина Савельевна кинула беглый взгляд на бумагу.

- Письмо писал Карп Лукич. Второй почерк мне не знаком.

Алексей свернул листок и спрятал в карман.

- Так вы и раньше знали, кто его автор. Значит, в первый раз я немного ошибся. Карп Лукич не получал письма. Он сам его написал. И уж не из своего ли управляющего решил вытянуть денежки? Но зачем? В чем предосудительном он мог заметить своего служащего, чтобы шантажировать его? Обычно все происходит наоборот... Или он решил заработать на адюльтере собственной супруги?

- Крайне глупо... - сказала Екатерина Савельевна. - Если бы Карп Лукич узнал... Нет, нет, он устроил бы грандиозный скандал. Здесь другое... Вдова понурилась. - Вы правы, я знала об этом письме. Но не смогла отговорить мужа... Он все-таки написал его. Дело в том, что в одном из грабителей, которые ограбили то ли банк, то ли почтовую карету, он узнал Федота. Тот был в маске, с накладной бородой и в парике, но Карп Лукич узнал его по сапогам. Как-то Федот заезжал к нам за Александром. Саша представил его своим товарищем по путешествиям. Карп Лукич еще тогда обратил внимание на эти сапоги. Говорит, такие шьют только на Крайнем Севере, из оленьей кожи. И колодка особая. Муж рассказал мне, что разбойники украли очень много денег и он заставит их поделиться. Одним словом, совсем с ума сошел...

Я его просила, убеждала, что он ошибся... А он уперся...

- Мы подозреваем, что это письмо стало причиной смерти вашего супруга. Имеется целый ряд улик, что его убийцей является Федот, - сухо сказал Алексей. Чувствовал он себя неважно. Ведь это он так неудачно пошутил, когда Карп Лукич спросил его, много ли взяли денег. Но купец тоже хорош гусь, узнал похитителя, а полиции не сообщил. Вот и поплатился сполна за собственную жадность.

- Найдите Сашу, - сказала Екатерина Савельевна, - я хочу посмотреть ему в глаза. Он лицемерно выражал нам сочувствие, соболезновал, успокаивал, а сам прекрасно знал, что именно Федот расправился с Карпом Лукичом.

- Скажите, Екатерина Савельевна, у Федота имелся револьвер марки "веблей"?

- Не знаю, - пожала вдова плечами. - Оружия при мне он не показывал.

- Но это не значит, что у него его не было, - сказал Тартищев. - Не исключено, что "веблей" у него имелся, потому что такой же револьвер Алексей Дмитрич видел у его "товарища по путешествиям" Смешкова. - Он улыбнулся. Ничего, Екатерина Савельевна, вы еще посмотрите в глаза этому негодяю. Мы его очень скоро найдем, обязательно поймаем! Дайте только срок! Весь город граблями прочешем!

Эти подлецы сколько дел успели натворить и в городе, и в деревне! Тартищев приложил ладонь к козырьку фуражки. - Разрешите откланяться. Прошу из дома пока не отлучаться, дочь ваша пускай ограничит свои прогулки до минимума. Пока мы не схватим этого негодяя, вам лучше нос на улицу не показывать.

Сыщики вышли на крыльцо. И Алексей повинился, что его шутка стала косвенной причиной гибели купца.

Тартищев покосился на него.

- Еще чего выдумал? Выбрось это из головы! Тебя другое сейчас должно волновать: где этот мерзавец может скрываться?

- Жалко, Федота не уберегли, - вздохнул Алексей. - Уж он бы нам рассказал!

- Мотивы убийства Елены Коломейцевой более-менее понятны. Негодяям нужно было завладеть ее бумагами, чтобы устроить на место гувернантки Полину Смешкову. Не думаю, что ради куска хлеба, - сказал Тартищев.

- Скорее всего из-за наследства. По долгу службы Иван Генрихович оформлял бумаги Миллера на вступление его в наследство. Может, месть? предположил Алексей.

- А почему бы и нет? Эти звери не принимают во внимание, действовал ли человек по долгу службы или из корыстных побуждений. И бьют по самому больному - детям, - ответил Тартищев.

- А Наумка?

- Наумка вовремя подвернулся под руку. Сначала его хотели использовать просто как барыгу, а после, видно, решили спровоцировать еврейский погром. Но собака помешала, нашла ребенка еще до того, как он умер, и подняла вой. Если бы мальчик погиб, погромов было бы не избежать.

- Но зачем им понадобился еврейский погром? - Алексей задумчиво посмотрел на Тартищева, и тут новая догадка осенила его:

- Послушайте, Федор Михайлович! Я, кажется, знаю. Они не нашли "Эл-Гаруду" в доме Бучилиной. Пытали, били ее, но она так и не призналась, где спрятала бриллиант.

Но помните, Иван опрашивал Вайтенса, и тот признался, что гадалка приносила ему свои драгоценности для оценки. А когда речь зашла о бриллианте, сказал, что не видел его. Но очень возбудился при этом! А если случилось так, что Бучилина принесла ему на хранение бриллиант? Почувствовала опасность и принесла! Представьте, какой соблазн! Никто не знает, что "Эль-Гаруда" у Вайтенса! Нет ни одного свидетеля, что Бучилина доверила ему хранение алмаза. Как можно отказать себе в удовольствии и не прикарманить его? По-моему, искать бриллиант надо у ювелира.

- Возможно, ты прав! - произнес медленно Тартищев. - Тогда становятся понятны действия Смешкова. Во время погрома они хотели ограбить именно Вайтенса. Очевидно, жулики подозревали, что Бучилина отнесла бриллиант ему.

Продать она его не могла, слишком приметная и дорогая вещица. Наследник мог обратиться в уголовный суд по факту кражи семейной реликвии... Скорее всего ты прав, Алеша!

Надо ехать к Вайтенсу.

- Я слышала, Евгений Константинович говорил Верке, что сначала они заглянут к одному жирному еврею, чтобы забрать у него одну очень дорогую ему штучку, - раздался вдруг за их спиной девичий голос.

Сыщики дружно оглянулись. Надежда Полиндеева, сложив руки за спиной, ехидно улыбнулась.

- Матушка вам арапа заправляет, что Евгений Константинович насильно увез Верку. Ничего не насильно! Она сама за него уцепилась! Ездила к нему за город, на шею вешалась.

А потом пригрозила, что заявит в полицию обо всех его делах, если он не заберет ее с собой. И про сейф с деньгами она ему сказала...

- А ябедничать нехорошо, - сказал Алексей. - И почему я должен тебе верить? Вдруг ты в сговоре с сестрой и пытаешься нас запутать?

- Ну, как хотите! - Надежда вздернула подбородок и сделала вид, что собирается уйти. - Я вам одно скажу, это Верка научила Евгения Константиныча устроить в городе жидовский погром. Я слышала, как она читала ему газету, где это все описывалось.

- Да, хороший из тебя лазутчик получится, - улыбнулся Тартищев и подмигнул девочке. - Чем же тебе сестра так насолила, что ты ее решила выдать?

- Да они словно с ума сошли на пару с маменькой, бегали, как сучки, за этим хлыщом. А он обоих по очереди тискал.

А то, бывало, маменька заснет, он к Верке в спальню бежит.

А потом Федоту хвалится... - Она махнула рукой и скривилась. - Маменька отца из-за девок ругала, а сама... А Верка!

Нос кверху! Не подступись! А перед Евгением Константиновичем на коленках ползала...

Сыщики переглянулись. Юная бестия, оказывается, знала больше всех.

- Ладно, мадемуазель, большая вам благодарность от уголовного сыска, сказал Тартищев. - Вы очень нам помогли. И все же, пока мы не поймали вашего Евгения Константиновича, не выходите из дома. Идите к маменьке. Как бы вы на нее ни сердились, она сейчас нуждается в вашей поддержке.

Надежда окинула их высокомерным взглядом, фыркнула негодующе и, не попрощавшись, скрылась в доме.

- Плоды воспитания! - усмехнулся Тартищев и приказал:

- К Вайтенсу! - И тут же с большим сомнением в голосе добавил:

- Но сдается мне, мы опять опоздали.

Глава 14

Они не опоздали. Приехали в самый нужный момент. Но это выяснилось позднее Магазин Вайтенса располагался на первом этаже длинного кирпичного дома. На втором этаже находились ювелирная мастерская и квартира, где жил сам ювелир со стариками-родителями, женой и семью детьми. Это был один из самых богатых магазинов города. Здесь же находилась скупка золота и камней и хранилище, в котором местные богачи держали деньги и драгоценности, если не доверяли собственным сейфам или покидали город на долгое время. За все услуги Вайтенс брал приличную мзду, к тому же его торговля процветала. Поэтому Александр Смешков и его банда взяли бы недурственный куш, вздумай они ограбить ювелира...

В доме не светилось ни одного окна, и только приглядевшись, сыщики заметили на первом этаже узенькую полоску света, пробившуюся сквозь щель между двумя неплотно сдвинутыми шторами.

Именно этот едва различимый лучик света насторожил сыщиков. И Тартищев приказал сопровождавшим их полицейским немедленно окружить дом.

Двери магазина были заперты изнутри. Прислушавшись, сыщики различили за ними какие-то странные звуки. Словно Где-то далеко в глубине дома скулила, иногда срываясь на вой, большая собака.

Тогда Тартищев велел выбить дверь. Ворвавшись в дом, сыщики обнаружили в торговом зале все семейство Вайтенсов.

Они сбились в тесную кучу и, сидя на полу, дружно подвывали от страха. На лице ювелира виднелась свежая ссадина. Остальные члены его семьи пребывали в добром здравии, но были сильно напуганы. Шум и грохот от вывалившихся дверных створок, казалось, их совсем не удивил. Но Вайтенс, узнав Тартищева, залился слезами. Встав на колени, он воздел руки к небу.

- О, святая Тора! Слава тебе! Мы спасены!

- Что произошло? - спросил Тартищев. - Почему вы не спите?

- Меня хотели ограбить! - торжественно произнес ювелир.

- Хотели? - в один голос произнесли Алексей и Тартищев. - Что значит хотели?

В ответ на их вопрос из подвала раздались оглушительные удары. Казалось, кто-то с силой бьет в огромный лист железа.

- Что такое? - спросил Тартищев. - Кто там?

- Грабители! - произнес многозначительно Вайтенс. - Они ворвались в дом, велели нам спуститься вниз и угрожали револьверами. Они хотели, чтобы я собственными руками очистил свои сейфы, иначе нас прикончат. Особенно разорялась мадам. Она была в маске, как и предводитель. Она громко кричала, что прострелит моей Саре голову. - Ювелир кивнул на худенькую еврейку с белым как мел лицом. Она прижимала к себе маленькую девочку, пытаясь ее успокоить, но та прыгала на ее руках и оживленно что-то бормотала.

- Они требовали вернуть "Эль-Гаруду"? - быстро спросил Алексей.

Вайтенс всплеснул руками.

- Вы и это знаете, господа полицейские? Но это не моя тайна! Я не смею ее разглашать.

- Хозяйка бриллианта убита, ты прекрасно знаешь. Но если бы ты не хитрил и вовремя сообщил нам, что "Эль-Гаруда" находится у тебя, то твоя семья не тряслась бы сейчас от страха, а спокойно спала в своих постелях, заметил сердито Тартищев.

И тотчас из-за его спины послышалось:

- Решил нажиться на чужой беде и чуть не схлопотал пулю в лоб? - В комнату вошел Иван. Он огляделся по сторонам и заметил:

- Похоже, мы одновременно вышли на ювелира.

- Как ты узнал, что мы здесь? - спросил Алексей.

- А мне некогда было узнавать, - ответил Иван. - Нужно было срочно допросить Вайтенса. Вот этот чудила, - он вытолкнул на свет Сыроварова, как только узрел хладный труп своего неприятеля, тотчас пожелал сообщить нам важное известие. Оказывается, именно он отвозил бриллиант Вайтенсу на хранение. По поручению Бучилиной. Поведал даже, где спрятал квитанцию. Мы проверили, все сошлось.

Вот приехали, чтобы вернуть "Эль-Гаруду" законному владельцу - барону Миллеру. Думали обрадовать старикашку!

Глядим, а тут настоящее светопреставление!

- Что, опознали Федота? - спросил Тартищев.

- Пока только Сыроваров и Петухов, да еще слуги Бучилиной. До Наумки не добрались! Он ведь сидит в клоповнике у господина Лямпе. Но, думаю, за ним тоже дело не станет.

Корнеев и Черненко уже узнали в Барине того купчину, который заходил к еврею. А среди его подручных, которых мы схватили на Городище, нашлись те парни, что сопровождали Федота на рынке. Жаль, конечно, что пристрелили его. Петля по нему страдала! Ох как страдала! - В этот момент снова раздались удары по металлу. Иван в недоумении уставился на Вайтенса. - Что за гром победы?

- Так то ж грабители, - опять зачастил ювелир. - Заставили меня вести их в хранилище. Но этот мальчик, этот умница, - он умильно улыбнулся и чмокнул в лоб кучерявого мальчишку с озорными черными глазами, - вовремя нажал кнопку, и двери захлопнулись, когда грабители проникли в хранилище. Теперь они пытаются выбить их, но это бесполезно.

- А как вам удалось выбраться? - спросил Тартищев.

- Я открыл им двери, но грабители оттолкнули меня и первыми ворвались в хранилище. Тут Абрамчик нажал кнопку и запер их. Я беспокоюсь, что им может не хватить воздуха.

Там нет вентиляции. Знаете, золоту не требуется свежий воздух.

- Грабители бы так о вас заботились, как вы о них! - усмехнулся Тартищев. Он опустился на стул. - Алексей, начинай переговоры. Скажи, пока они не сложат оружие, мы двери не откроем. Задохнутся - и черт с ними. Деваху жалко, а по этому негодяю давно петля тоскует.

- Выходит, там Закоржевский? - сообразил наконец Иван. - Решил вернуть себе "Эль-Гаруду"?

- Смешков, - поправил его Алексей, - ас ним Вера Полиндеева. Еще одной девке голову заморочил. Тоже мне, " экспроприатор "!

- А мамаша как же?

- А мамашу побоку! Побаловался, молодость вспомнил.

Она когда-то была его невестой, но он ей отомстил сполна за то, что за старика замуж вышла. Вот дочь и увел! И Карпа Лукича тоже определенно они убили! Полиндеев в похитителе Темы Гейслера по сапогам узнал Федота. Екатерина Савельевна сказала, что они особого фасона. Правда, Карп Лукич думал, что грабители большие деньги взяли, и решил их шантажировать. И поплатился головой за желание разжиться за счет бандитов.

- Да, сапоги у Федотки и впрямь знатные. Подошвы гвоздями подбиты. Я их пересчитал, один к одному сходятся, как на тех следах, что на берегу запруды обнаружил. Не зря рисунок хранил. - Иван вынул из кармана форменной тужурки истертый на сгибах листок бумаги и хвастливо заявил:

- Вовремя я подсуетился. Капитолина мне рассказала, что гувернантка понесла от Федота, а он хотел, чтобы она ребенка отдала в приют. Сам в это время находился на мельнице. Сначала бандиты хотели убить мельника, затем Федот привязался к Капитолине и даже подумывал жениться на ней. Однако гувернантка выследила его и устроила Федоту жуткий скандал.

Он увез ее на противоположный от мельницы берег, пытался успокоить, но она впала в истерику и стала ему угрожать разоблачением. Оказывается, в Томске эта парочка, Федот и Смешков, тоже организовала банду и вырезала несколько богатых семей, в том числе семью настоятеля святого храма. Барышню они подцепили там же. Смешков давно уже лелеял мысль отомстить Гейслеру. Считал его виновником того, что состояние отца беспрепятственно отошло Миллеру. Для этого Полина Смешкова должна была проникнуть в дом судьи под видом гувернантки. От Елены Коломейцевой все равно бы избавились, но получилось так, что это произошло гораздо раньше. Федоту после убийства настоящей гувернантки и ее ребенка так и так пришлось бежать с мельницы, но Капитолину он не забывал, видно, и впрямь воспылал светлыми чувствами.

- Как тебе удалось ее разговорить? - удивился Алексей. - Вздорная, дурная баба!

- А я к ней свою агентшу подсадил. Определил их в одну камеру, а Илья городовым переоделся, представился пьяным и возле двери свалился. Агентша подбила Капитолину бежать.

Они выскочили из камеры, а тут Илья их сразу хвать! А следом я навстречу! Капка перепугалась и со страху во всем призналась. Я на радостях разрешил ей ребенка вернуть. А то голосит дитя на весь участок, не в приют же его сдавать. Петухова пока помощник прокурора в тюрьме придержал, для свидетельства на суде, а господина Сыроварова я привлек для вызволения "Эль-Гаруды" из плена. Оказывается, по-татарски, а может, по-персидски это означает священную птицу... - Иван вдруг прервал свой рассказ и прислушался. - Кажется, уже не стучат. Пора брать голубчиков, а то задохнутся.

Через час, когда железные двери хранилища были взломаны, а двух полуживых от удушья грабителей увезла тюремная карета, Иван и Алексей возвращались в управление по ночным улицам Североеланска. На востоке уже посерело небо. Было прохладно, как всегда перед рассветом. Они отказались от предложенной Тартищевым коляски и отправились пешком, хотя неимоверно устали и хотели спать. Но им было о чем поговорить. Разговоры их вертелись не вокруг хитроумных преступников, которых наконец удалось обезвредить. Теперь дело судебных следователей доказывать вину оставшихся в живых членов шайки и ее циничного предводителя.

- Иван, знаешь, Лиза уезжает в деревню, - сообщил Алексей Вавилову. Посоветуй, что нужно сделать, чтобы она осталась в городе.

- Наивный ты человек, Алешка! - расхохотался во весь голос Иван, и эхо гулко ударилось в каменные стены. - Не знаешь, что в таких случаях барышням говорят? Хотя первоначально к Михалычу визит нанеси. Скажи, мол, так и так, прошу руки вашей дочери! Люблю, жить не могу, страдаю...

Будьте так любезны, не откажите...

- А если откажет?

- Кто? Тартищев? - Иван даже остановился, пораженный его вопросом. - Да он спит и видит тебя своим зятем.

- Врешь ты все! - сказал Алексей разочарованно. - Разыгрываешь! И зачем мне идти к Федору Михайловичу, если я не знаю, как к этому отнесется Лиза?

- Что ты все вокруг да около ходишь? - рассердился Иван. - Скажи, Лиза тебе по душе? Хочешь жениться на ней?

- Но она многим отказала, а вдруг и надо мной посмеется?

- Ну, дурило! - Иван покачал головой. - Мне и то ясно, по какой причине она всем отказала. Потому что в тебе души не чает.

- Но она постоянно язвит, подсмеивается, дерзит даже...

Иногда мне кажется, она на дух меня не переносит.

- Потому и дерзит, что ты лыко жуешь. Сейчас же иди и предлагай ей руку и сердце.

- Сейчас? - поразился Алексей. - Но она уже спит...

- А ты по лесенке, да на второй этаж, да по карнизу, да к ее окошку... Прыг в комнату! А там она! Теплая, нежная, испуганная... Только раз поцелуй, и все сладится! Мне тебя учить? - закончил Иван инструктаж коронной фразой Тартищева и всего уголовного сыска.

- А ты, гляжу, мастер по амурным делам! - засмеялся Алексей. - Но я попробую! Ей-богу, попробую! Даже если в лоб от ее папеньки прилетит.

- А у нас лбы железные, как двери у Вайтенса! - подмигнул ему Иван. Кулаком не пробьешь!

Алексей расхохотался, обнял приятеля за плечи, и оба не сговариваясь затянули во весь голос:

Дорогая, хорошая,

Ты дружком моим брошена,

Ты дружком моим брошена,

Ну а я подобрал.

Из окон выглядывали разбуженные их пением горожане, что-то сердито ворчали и даже поругивались им вслед. Но друзьям так хорошо пелось и они совсем не думали о том, что их пение в столь ранний час не всем нравится.

Вьюга след запорошила,

Дорогая, хорошая,

Дорогая, хорошая,

Я с тобою пропал...

ЭПИЛОГ

Прошел месяц с того дня, когда с бандой Александра Смешкова было покончено навсегда. Алексей вернулся в управление из следственной тюрьмы, где судебный следователь Карнаухов позволил ему встретится с Александром. И тот неожиданно откровенно поведал Алексею историю своей жизни, во главу которой он поставил месть мелким и ничтожным людишкам, с чьей легкой руки чуть не пошел по миру. Он вынужден был заняться преступным промыслом, чтобы обеспечить достойную жизнь сестре и самому не влачить нищенское существование. С особой ненавистью он отзывался об отце - бароне фон Блазе, который оказался первым в списке жертв обманутого сына. Вспомнил он и Настю, сестру Федота, которую жестоко изнасиловал перед отъездом из поместья. Бедная девушка повесилась накануне свадьбы с состоятельным, но пожилым вдовцом, управляющим на судоверфи барона. На этом список преступлений не закончился. Убийство гадалки, той самой "мамзели", которая довела его мать до самоубийства, а отца - до удара. Ограбление фон Миллера, жестокое наказание Гейслера, который чуть было не лишился сынишки, расправа над Полиндеевым...

На этом фоне история Наумки, чуть было не повлекшая за собой череду еврейских погромов, оказалась самой благополучной. Он вышел из тюрьмы и опять занялся своим доходным промыслом, наживая новые богатства и новых врагов. О тайных пристрастиях господина Сыроварова каким-то образом узнали многие, и он вынужден был уехать из города. Петухов вернулся на свою мельницу, теперь на руках у него внук, к которому он относится с неожиданной нежностью и любовью.

Капитолина, как пособница бандитов, до сих пор содержится в следственной тюрьме и вряд ли выйдет на свободу в ближайшие пять-шесть лет. Не избежала этой участи и Вера Полиндеева. Наденька и Екатерина Савельевна носят ей передачи и сокрушаются, что она считает себя героиней и намерена следовать за своим несостоявшимся женихом хоть на каторгу, хоть на галеры.

Сам Александр Смешков уверен, что от петли ему не отвертеться. На его счету не один десяток кровавых преступлений. Но эта череда злодейств пресеклась в Североеланске благодаря умениям и сноровке агентов уголовного сыска...

Алексей подошел к крыльцу управления и тотчас заметил черные клубы дыма, вылетавшие из окна, за которым, он знал точно, Иван пыхтел над составлением июльской сводки, или, как ее называли в управлении, "Месячным дневником преступлений".

Он вошел в кабинет. Иван, развалившись в кресле, смолил очередную самокрутку и между делом поучал Илью, как совладать с карманниками, которые после выхода Наумки из тюрьмы снова обнаглели до безобразия.

- Что? Готова сводка? - спросил Алексей и, не дожидаясь ответа, взял в руки стопочку лежащих на столе исписанных мелким почерком листков бумаги. Быстро их проглядел.

Иван постарался на славу. Большую часть сводки составлял отчет о ликвидации шайки Бурцева и Смешкова. И лишь в конце упоминались другие преступления, которые остались почти незамеченными на фоне тех, что совершили два негодяя, сколотившие одну из самых ловких и жестоких за последние годы банд.

- Разрешите идти? - Илья посмотрел на Алексея. - Задумали мы тут с Корнеевым одну каверзу против Наумки и его шпаны. Надо успеть, пока не стемнело.

- Иди, - разрешил Алексей и прочитал вслух последнее донесение сводки:

- 27 июля сего года в селе Картузове было совершено вооруженное нападение шайки разбойников на дом крестьянского старосты Живодерова.

Вернувшись в село, отбывший тюремное заключение Игнатюк в компании со Спиридоновым, Халявиным и Другими лицами составили шайку и начали грабить дома мирных крестьян. И вот эта шайка разбойников напала на дом Живодерова. Поводом к этому послужила месть одного из бандитов, Халявина, Живодерову за то, что в бытность свою когда-то сотским <Младший/>сельской полицейской стражи.> тот изобличил его в убийстве и он отбыл наказание в каторжной тюрьме г. Иркутска.

Налет был совершен в 21.00 вечера, когда Живодеров находился дома. Услышав звук разбиваемых окон, он схватил винтовку и стал отстреливаться. Одним выстрелом была убита случайно проходившая по улице крестьянка Ефимия Сальникова, а другим в одном из соседних домов ранена 3-летняя девочка Булычева.

Тогда нападавшие подожгли в нескольких местах дом Живодерова. Пожар быстро распространился, и в огне погибло все имущество Живодерова и много скота, а сам он со своей семьей едва спасся бегством от озверевших буянов.

Прибывшим уездным агентом уголовного сыска Н. Д. Чекуриным вся шайка разбойников была изловлена и под строгим конвоем отправлена в Североеланск. Доставлен также в Североеланск и сам потерпевший Живодеров.

Опять сплошная лирика, - вздохнул Алексей, - может, тебе, Ваня, попробовать не сводки, а романы о полицейских сыщиках писать? Очень складно получилось бы!

Иван искоса посмотрел на него, потом поднялся из-за стола и вытащил из кармана портсигар. Вместо папирос там хранились аккуратно нарезанные четвертинки специальной бумаги. Из другого кармана Вавилов достал кисет и медленно, с особым тщанием принялся сворачивать новую самокрутку.

Алексей молча наблюдал, как приятель перегибает желобком бумагу, рассыпает по всей длине листа табак... Наконец Иван поднес спичку и глубоко затянулся. И только выдув залпом густой клуб дыма, задумчиво посмотрел на Алексея.

- Романы, говоришь? Да какие тут романы! Смотри, я из-за этой писанины поседел! - Он склонил голову, демонстрируя белые прядки, щедро проступившие на висках и проглядывавшие сквозь абсолютно черные волосы на затылке. - Все твари эти, Федотка да Смешков. - Он подошел к окну и выглянул наружу. - Вот и август подоспел. Не заметишь, как лето пролетит. Скажи лучше, когда свадьбу играть надумали? В сентябре?

- Смотри, опять сглазишь! Передумает Лиза! - улыбнулся Алексей и, присоединившись к Вавилову, присел на подоконник.

- Теперь не передумает! - глубокомысленно заметил Иван, выдувая новую порцию дыма. - Любит она, дурень, тебя! Не упусти ее!

- Не упущу! - расплылся Алексей в счастливой улыбке.

Некоторое время они молча наблюдали, как гаснет закат над дальними горами, как меркнут, бледнеют и исчезают совсем отблески солнечных лучей на скальных отрогах лесистого кряжа. Черной пантерой прокралась в город ночь. В домах один за другим гасли огни, и только в окнах сыскного отделения до сих пор мелькали тени людей и вовсю горел свет. И никто, кроме, пожалуй, господа бога, не знал, когда ему суждено погаснуть.

Где-то далеко в полях созревала пшеница, на горизонте вспыхивали зарницы. Мир и покой установились над Землей: и над Североеланском, и над Покровским, и над Черным Городищем, и над одинокой заброшенной могилой на речном откосе вблизи старого бакена...

Надолго ли?..