Читаем Бетагемот полностью

Бетагемот

Кое-кто из читателей интересуется, различаю ли я личность и нейрохимию. Это законный вопрос, но виноват не я – виноваты ученые, у которых недели не проходит без сообщения о новых свидетельствах, что личность – действительно просто другое название для биохимии, хотя и вписанное в чрезвычайно сложный контекст (пример того – склонность Ханнука Иджера к насилию, коренящаяся в уровне моноаминной оксидазы)[71]. Если вы не принадлежите к пасхальным виталистам, верящим, что личность есть порождение неделимой божественной искры, то не избежите механистического взгляда на природу человека.

Вся сага о рифтерах держится на идее – введенной в «Морских звездах» и расширенной в «Водовороте» и «Бетагемоте», – что ложные воспоминания о насилии могут вызывать в индивидууме изменения на уровне нейронов такие же реальные, как и подлинные воспоминания. Когда создавались «Морские звезды», это было весьма умозрительным предположением, но последние исследования дали опытные свидетельства такого эффекта[72],[73].

Подробности воспитания социопатов взяты, главным образом, из работ Роберта Хаэра[74] и других[75]. Размышления в «Бетагемоте» об адаптивной ценности социопатии в условиях корпоративного управления тоже не совсем беспочвенны[76],[77]. (И, как должно быть ясно из этих ссылок, ни Кен Лабин, ни Ахилл Дежарден не являются социопатами в классическом понимании, так как для последних характерно не только отсутствие совести.)

Из «Водоворота» явствует, что идея Трипа Вины возникла из свидетельств о генах определенных паразитов, способных менять поведение хозяина. До выхода этой книги механизм такого влияния оставался неизвестным, хотя были подозрения, что это происходит прямо на уровне нейротрансмиттеров. Я подпер устройство Трипа Вины этой гипотезой и теперь с облегчением читаю сообщения, что риск оправдался: по меньшей мере, один такой паразитический кукловод вмешивается в работу продуцирующих серотонин нейронов хозяина[78].

Ненависть Элис Джовелланос к этическим импульсам происходит от недавних работ, утверждающих, что моральные рассуждения вовсе не рассудочны: они зарождаются, главным образом, в эмоциональных центрах мозга и дают в результате безосновательную и недоказуемую веру, что тот или иной образ действий «правилен» или «неправилен»[79]. В сопутствующей статье есть очень милое изложение так называемого «парадокса стрелочника», а заодно и надежное оправдание необходимости спихнуть человека под поезд[80]. Аргументы Джовелланос, возможно, несколько упрощают вопрос – что ни говори, префронтальная кора, похоже, все-таки играет некоторую роль в принятии моральных решений[81],[82],[83] – но с другой стороны, Элис была фанатичкой своего рода. За что и поплатилась.

Кстати, о моральном выборе: страстное желание Лени Кларк отомстить в «Водовороте» – не говоря уже о такой же, но тайной страсти Кена Лабина в дальнейшем – не просто замыленный драматический троп. У нас, кажется, имеется встроенная схема, требующая наказывать тех, кто причинил нам зло, даже если – что противоречит интуитивному пониманию, – даже если акт мести вредит больше нам самим, чем тем, кто нарушил наши границы[84]. Мне хочется думать, что мир в конце романа получил еще один шанс потому, что, как заметил Лабин, Спартак, уничтожив совесть Дежардена, в то же время отключил реакцию мстительности. Ахилл был монстром. Ахилл был сексуальным садистом. Но в одном модифицированном уголке души он оказался более цивилизованным, чем вы или я когда-нибудь будем.

И, наконец, самое настораживающее реальное эхо, пришедшее из моего воображаемого ада, я нашел в «Вилладж Войс»[85], где предлагались «таблетки от раскаяния» – лекарство, разработанное для лечения посттравматического синдрома, должно успокаивать палачей наравне с жертвами. Подобные нейрохимические настройки коротят саму схему вины, давая возможность спокойно спать тем, кто скосил толпу непокорных гражданских лиц, протестующих против непопулярной политики властей. Да, я назвал свой вариант «Отпущением грехов» – но, люди, это же была ирония!..