Бетагемот

Репортер не слушает. Анна-Мари только что открыла рот. Выкрики тут же стихают. Всегда интересно, что она скажет. Ее мнения сейчас так часто меняются. Еще до Прорыва она реально пыталась освободить китов. Называла их «пленниками» и даже «заложниками», подумать только!

– Спасти китов… – начинает Хэмилтон.

Журналист разочарованно хмыкает. Опять эта канитель…

Около турникетов Дуг Ларга проводит дебитной картой по считывателю и проходит внутрь. Протестующие его не интересуют. В студенческие годы Дуг даже подумывал к ним присоединиться, надеялся замутить с какой-нибудь сентиментальной и раскрепощенной китовой цыпочкой. На какие только жертвы он тогда ни шел, лишь бы переспать с кем-нибудь.

Черт побери, а уж на какие жертвы он ради этого готов сейчас!

* * *

Над проливом звучит сирена. По берегам мир видно плохо; туман над водой серый, а под ним ворочается зеленая муть. Море вокруг Рейс-Рокс пустое. Когда-то здесь был заповедник. А теперь – демилитаризованная зона.

В двухстах метрах от островов сенсоры периметра терпеливо прислушиваются, ищут захватчиков. Но никого нет. Для туристов холодно, для шпионов туманно, а для большинства земных животных слишком мокро. Никто не пытается пересечь линию. Даже под ней, по сравнению с былыми годами, почти никто не плавает. Иногда попадается трио черно-белых капель, каждая размером со школьный автобус. Время от времени виднеется спинной плавник размером с человека, острый как нож. И больше ничего.

Пару лет назад тут был настоящий аншлаг. Рейс-Рокс кишел тюленями, морскими львами, морскими свиньями. Вполне стандартные сливки животного общества: Eschrichrius, Phocoena, Zalophus, Eumetopias.

Сейчас все мясцо давно подчистили. Остался только один вид: Orcinus. У этих гостей никто паспорта не спрашивал. Они все делают на свой лад.

В пяти километрах к востоку коммерческий траулер «Сачок» переваливается по волнам на половине тяги. Смутные серые силуэты в капюшонах беспокойно толпятся около фальшборта, лоснящиеся, влажные из-за густого тумана. Тот выцеживает все цвета из мира, но все равно не может умерить энтузиазм, царящий на борту. Над волнами разносится песня, мужские и женские голоса поют хором:

– Пусть узнают, что мы сестры по любви, по любви…

В двадцати пяти метрах под ними серия щелчков цепляется за водную толщу. Она похожа на дробь нетерпеливых пальцев по столу.

* * *

Дуг все просчитал. Он нашел прекрасную позицию: прямо рядом с бортиком, там, где трап идет над резервуаром, подобно огромному стекловолоконному языку. Другие зрители, не столь прозорливые или с меньшей мотивацией, расположились на трибунах, окружающих главный бассейн. Плексигласовые брызговики отделяют их от фильтрованной морской воды и хищного чудовища внутри. На дальней стороне резервуара еще больше стекловолокна и несколько тонн цемента изображают каменистое побережье. Каждые несколько секунд на поверхности воды появляется гладкая черная спина, плавник твердый, как вставший член. Здесь нет никаких синдромов мягких плавников, о нет! Это вам не старые деньки.

Шоу вот-вот должно начаться. Дуг снова проговаривает про себя план. Двадцать секунд от трапа до галереи. Еще тридцать пять до сувенирного магазина. В общем пятьдесят пять секунд, если он не на кого не натолкнется. Может, шестьдесят, если все-таки да. Он всех сделает. У Дуга Ларги есть цель.

Над бассейном разносятся фанфары. В имитации побережья возникает дыра, и оттуда появляется задорная блондинка в традиционной униформе местного ордена: белые шорты и милая голубая футболка. С ее пояса свисает какая-то странная на вид электронная штука. По щеке идет дуга от микрофона. Толпа ликует.

За блондинкой маячит какой-то японец с таким же японским ребенком лет двенадцати. Женщина приглашает их на помост, одновременно приветствуя публику.

– Добрый вечер! – ее щебечущий голос, идущий из колонок, гулким эхом расходится по трибунам. – Добро пожаловать в Океанариум, приветствуем вас на шоу китов!

Снова аплодисменты.

– Сегодня наши специальные гости – Тецуо Ямамато и его отец, Хершель. – Женщина протягивает руку над водой. – А наш второй специальный гость – это, разумеется, Шаму!

Дуг хмыкает. Их всегда зовут Шаму. Теперь Океанариум особо не заморачивается с именами для китов-убийц.

– Меня зовут Рамона, и сегодня я буду вашим натуралистом, – девушка ждет аплодисментов. Их немного, но она принимает их как овации и срывается на скороговорку. – Конечно, со времен Прорыва мы научились понимать орканский, но говорить на нем по-прежнему не можем… по крайней мере, без помощи довольно дорогого оборудования, которое помогает нам на высоких частотах. К счастью, наши передовые программы перевода, разработанные прямо здесь, в Океанариуме, позволяет пообщаться представителям двух разных видов. Я попрошу Шаму продемонстрировать пару примеров, чтобы Тецуо смог с ним взаимодействовать.