Бетанкур

Семья окружила больного самой нежной заботой. Дочки заранее предупреждали малейшее желание отца. Сын Альфонсо приходил редко (он был на казарменном положении в гвардейском императорском полку), но и он при малейшей возможности стремился попасть домой. Кухарки под наблюдением Анны готовили для Бетанкура отвар из риса: его доктор также порекомендовал принимать больному.

Наконец наступило утро понедельника 14 июля. Лицо в этот день у Бетанкура было жёлтосерого цвета и с более глубокими, чем обычно, морщинами, залёгшими по углам рта. Обычно мутные во время болезни, глаза смотрели в потолок строго, сердито и страдальчески. Последнее, что видел Бетанкур, лёжа на низкой постели, — изображение святого Франциска, стоящее на тумбочке вверх ногами.

Это была старинная испанская традиция: только так можно было повлиять на святого, чтобы он сотворил чудо и исцелил больного. Наверное, Августин Августович не был суеверным и хотел было попросить жену перевернуть образ, но говорить ему было уже трудно. Он захрипел, а потом, протянув руку вперед, закашлялся, и тут всё его тело пронзили сильные судороги, рука задрожала и скрючилась, а затем безжизненно упала на кровать. Агония кончилась.

Жизнь великого человека оборвалась, но душа, как казалось Анне Джордейн, была ещё в теле. Женщина упала на его маленькую, уже стариковскую грудь и тихо заплакала. Аделина, Матильда и только что ворвавшийся в спальню Альфонсо обступили тело отца: лицо его было значительным, как у настоящего испанского гранда, однако глаза не блестели, а скорее казались истлевшими.

ЗАБВЕНИЕ

Траурная церемония состоялась через несколько дней. Ни одна влиятельная газета Санкт-Петербурга не написала об этом. Царская семья и всё её окружение не высказали ни слова соболезнования семье покойного. Это был знак светскому обществу, что Бетанкур в немилости у царской фамилии и о его существовании нужно забыть как можно скорее. Всё это напоминало описание русского двора при Николае I, сделанное немного позже французским путешественником и публицистом маркизом Астольфом де Кюстином: «Ещё недавно князь Репнин управлял государством и Государем, но два года назад он впал в немилость, и с тех пор в России не произносится его имя, бывшее до того у всех на устах. С вершины власти он был низвергнут в глубочайшую пропасть, и никто не осмелился ни вспомнить, ни думать о его жизни, не только настоящей, но и прошлой. В России в день падения какого-либо министра его друзья должны стать немыми и слепыми. Человек считается погребённым тотчас же, как только он кажется попавшим в немилость».

Всё это в полной мере можно отнести и к Бетанкуру.

ЛЮТЕРАНСКОЕ КЛАДБИЩЕ

Во время траурной церемонии, устроенной только на деньги родственников, Бетанкур лежал в обитом парчой гробу в генеральском мундире, с перчатками в руках, но без орденов. Ноги его были покрыты кисеёй. Впереди процессии вели верховую лошадь под траурной попоной, за ней шло несколько выпускников и воспитанников Института Корпуса инженеров путей сообщения, державших в руках бордовые подушечки с наградами генерала.

Затем следовала траурная колесница, запряжённая шестёркой лошадей, на которой помещался гроб с телом усопшего. Рядом с родственниками шли Пётр Петрович Базен и Павел Петрович Мельников, показывая всем своим видом близость к опальному генералу, которому Государь за многолетнюю преданную службу России не высказал даже соболезнования.

Уже на следующий день после похорон герцог Вюртембергский приказал своим секретарям и адъютантам, чтобы имя Августина де Бетанкура, по его мнению, запачкавшего коррупционными аферами своих подчинённых мундир путейского инженера, было забыто. Упоминание о генерал-лейтенанте в любом контексте, плохом или хорошем, во всех департаментах путей сообщения стало считаться моветоном. Даже любимый архитектор Бетанкура Огюст де Монферран, чтобы не попасть в немилость к сильным мира сего, отречётся на какое-то время от своего благодетеля.

ОТРЕЧЕНИЕ