Бэтмен. Темный рыцарь

В этот день хоронили комиссара Лоэба. Не все любили комиссара, у него, безусловно, имелись враги в политических кругах, но он был Готэмцом, его смерть была несправедливой и несвоевременной, и он заслужил, чтобы ему воздали должное. Едва взошло солнце, люди начали собираться на тротуарах и занимать места у окон вдоль улицы, некоторые прихватили с собой раскладные стульчики, а некоторые полные закусок сумки-холодильники, на многих были траурные повязки. Все как один стояли со скрещенными на груди руками, опустив глаза в землю.

За исключением, пожалуй, только полиции.

Церемония продолжалась около часа.

Участники траурной процессии прошли не менее мили. Для некоторых это был шанс показать миру, что они хорошие порядочные граждане, которые воздают почести умершим. Присутствие полицейских было очень заметным. По улице маршировал, оркестр полицейского департамента Готэма, сотни людей в форме стояли на тротуарах и по обочинам дорог и регулировали движение на перекрестках. Было столько же офицеров в штатском, которые делали вид, что они наблюдают за похоронами, а на самом деле следили за всем, что происходит вокруг. Высоко на крышах домов молчаливые утомленные люди не отрываясь смотрели в оптические прицелы своих снайперских винтовок.

Гордон настроил свою рацию и проворчал:

– Что там видно сверху?

Один из снайперов, ветеран с двадцатилетним стажем, включил свою рацию и ответил:

– Мы делаем все, что можем. Но, откровенно говоря, слишком много окон.

Гордон посмотрел наверх, на отражавшие солнце оконные стекла. Да, действительно, окон очень много.

Проехать по улицам Готэма на машине было невозможно, настолько они были запружены скорбящими. Но, лавируя на своем мотоцикле, Брюс довольно быстро добрался до цели своей поездки. Возможно, кто-то узнал его? В костюме Бэтмена все точно заметили бы его, кинулись бы за ним, попытались бы остановить. Но Брюс Уэйн? Он всего лишь миллиардер Брюс, вытворяющий по своему обыкновению безумные трюки.

Он затормозил в проходе между двумя жилыми домами средней высоты, в дюжине ярдов от края процессии. Слез с мотоцикла, ухватился за нижнюю перекладину пожарной лестницы и подтянулся. Добрался до пятого этажа. В мгновение ока открыл окно и прокрался в плохо освещенный коридор. Он отсчитывал двери, пока не дошел до двери с номером 1502.

Брюс прижался ухом к деревянной панели и услышал голос, приглушенный и гулкий одновременно. Он принадлежал мэру. Его честь, должно быть, произносил обычную речь, посвященную павшим в бою товарищам, стоя на улице прямо перед зданием:

«...Мы осознаем жертву этого храброго слуги народа, мы должны помнить, что бдительность – это цена...»

Одна и та же старая речь – собрание клише, – которую он произносил каждый раз, когда умирал полицейский, пожарный или политик. Но если подозрения Брюса по поводу квартиры 1502 верны, она станет последней речью мэра. Если только он не вмешается.

Он очистил свой ум от ожиданий и размышлений, потому что, как учил его Рас, вступая в бой, нужно полностью сосредоточиться на настоящем моменте. Он выбил дверь и нырнул внутрь, перекувыркнулся и...

Оптический прицел снайперской винтовки на треножнике около окна. На полу восемь мужчин, связанные веревкой по рукам и ногам, с кляпами во рту. Брюс подошел к ближайшему и вытащил кляп.

Ловя воздух ртом, человек сказал:

– Они взяли наши винтовки и наши формы...

Винтовки... и форму?

Брюс подскочил к одну и через оптический прицел увидел такую картину.

Мэр. Гвардейцы почетного караула, восемь мужчин в форме, поднимают винтовки и готовятся выдать залп в честь павшего полицейского. Через окуляр Брюс увидел лицо, показавшееся ему знакомым – с глубоко посаженными глазами и отвратительными шрамами...

Гордон тоже заметил лицо со шрамами и несколько секунд пытался вспомнить, где же он его встречал прежде. Потом он осознал, что оружие этого человека выбивается из общей картины. Секундой позже лейтенант в несколько прыжков достиг трибуны, где вещал сейчас мэр, – раздались выстрелы. Пули вонзились в спину Гордона, но он успел накрыть мэра своим телом, и оба они упали на тротуар.

Стоя на крыше дома на противоположной стороне улицы, сержант Рафаэль Майер услышал выстрелы и увидел в оптический прицел блик солнца, сверкнувший на аналогичном прицеле в окне пятого этажа. Он нажал на курок.

На улице началось столпотворение: повсюду раздавались крики и вопли, участники процессии превратились в неспособную думать, испуганную, тупую толпу, которая бежала без оглядки в поисках любого укрытия. Двое из патрульных полицейских не растерялись и выстрелили в кровожадного гвардейца. Один из выстрелов попал в цель – в ногу одного из гвардейцев. Тот застонал, уронил оружие и упал на землю.

Сержант Майер выстрелами вынес оконное стекло, а едва Брюс откатился в сторону, расщепил раму. Брюс оглядел комнату, чтобы удостовериться, что связанные мужчины – настоящие гвардейцы почетного караула – находятся за линией огня, затем бросился в коридор.