Бэтмен. Темный рыцарь

К шести часам каждый телевизионный и радиовещательный канал освещал происшествие в больнице Готэм Централ. Но у репортеров не было никакой новой информации, поэтому они продолжали показывать одни и то же кадры разрушения больницы, снятые прохожим на видеокамеру телефона, брали интервью друг у друга, брали интервью у очевидцев, которые говорили одно и то же: здание больницы взорвалось.

Но журналисты продолжали работу, и люди тоже продолжали удивляться, и волноваться, и говорить. Некоторые считали, что это – знак свыше, предупреждающий о том, что лучше жить где угодно, только не в Готэм-Сити, даже в Черной Дыре Калькутты будет безопаснее. Одна небольшая, но шумная группа людей считала, что Джокер – часть государственного заговора, целью которого было сбить с толку граждан для потери их независимости, – несколько ведущих ток-шоу развивали эту теорию, как могли. Газета «Готэм Таймс» стала печатать массу гневных писем, по большей части содержащих обвинения в адрес полицейских, которые не способны выполнять свою работу: служить и защищать, особенно защищать. Однако большинство людей делали то, что жители Готэма обычно делают: жаловались, надеялись, что зло, каким бы оно ни было, не коснется их района, выливали грязь и жаловались на своих сожителей и... жили обычной жизнью.

Но произошли незначительные изменения в их жизненной рутине. Больше родителей стали возить своих детей в школу, и на футбольные тренировки, и на каток, не разрешали им подолгу слоняться в торговых и развлекательных центрах. Люди стали реже ходить в рестораны и театры, что заметно отразилось на бизнесе. Спрос на бензин также упал, люди перестали ездить куда-либо без необходимости. Единственным, на что повысился спрос, стали вечерние выпуски новостей. Все добропорядочные жителя Готэма стали часто смотреть новостные выпуски.

Новости смотрели и в Баре «У Лу» – питейном заведении в районе, где жили производственные рабочие и где также жил детектив Майкл Вюртц, один в трехкомнатной квартире. Заведение «У Лу» не было шикарным местом. Оно было не очень чистым, в нем был спертый воздух, плохое освещение и самая плохая канализация, здесь отчаявшиеся и одинокие мужчины могли сидеть долгое время. «У Лу» было идеальным местом для парней, которые не могли подумать или даже вынести мысли о еще одном вечере в компании телевизора или еще одной склоки с женой. Сейчас, когда на часах было шесть пятнадцать, в заведении «У Лу» были только Вюртц и бармен, из них двоих только бармен смотрел программу новостей по телевизору, закрепленному на металлической подставке над стойкой.

– Господь милосердный, ты видишь это, Майк? – спросил он Вюртца. – Они взорвали больницу. Разве ты не должен быть там, вроде как сделать что-нибудь?

– У меня сегодня выходной, – пробормотал Вюртц, глядя в стакан.

Бармен закрыл кассу и обошел бар.

– Мне нужно отойти кое-куда. Присмотри тут за всем, пока меня нет, справишься?

Вюртц пожал плечами вместо ответа. Бармен вышел. Почти сразу же дверь снова открылась.

– Что? – пробурчал Вюртц. – Ты хочешь, чтобы я тебе помог?

Кто-то приставил пистолет к щеке Вюртца. Он скосил взгляд в сторону, не поворачивая головы, и узнал человека с оружием, стоящего в глубокой тени только с одной различимой стороны лица.

– Привет, – сказал Харви Дент. – Я вижу, ты все еще приходишь в это старое место.

– Дент! Я думал, что ты мертв.

Дент вышел на свет, показывая изуродованную левую часть лица.

– Наполовину.

Дент взял со стола стакан Вюртца, сделал глоток и спросил:

– Кто вез Рейчел обратно, Вюртц?

– Мне кажется, это были люди Марони.

Дент со стуком поставил стакан на барную стойку.

– Кто-кто, но не ты, стал бы защищать предателя из подразделения Гордона?

– Я не знаю, кто он. Он бы никогда не сказал мне.

Целую минуту они молчали. Наконец Вюртц сказал:

– Клянусь Богом, я не знал, что они собираются сделать с тобой.

Дент вынул свою счастливую монетку из кармана.

– Забавно, я тоже не знаю, что будет с тобой.

Дент подбросил монетку, поймал ее, взглянул на поврежденную сторону и спустил курок.

У Джеймса Гордона была тяжелая ночь. Он добрался до кровати поздно, полежал неподвижно, поворочался, встал и налил себе стакан молока, снова лег в постель и стал смотреть в окно. Было уже пять часов утра. Такое же подходящее время для того, чтобы поработать, как и любое другое. Он черкнул записку Барбаре, прикрепил ее к тостеру и поехал через полупустынные улицы к груде того, что когда-то называлось больницей.

Там уже сновали мужчины и женщины в касках, работающие на месте происшествия. Он увидел одного из полицейских, Грогана, который разговаривал с сотрудником бригады «скорой помощи». Он попросил Грогана доложить о ситуации; тот ответил, что нет никакой оперативной сводки.

– Мы должны знать, сколько людей было внутри, – возразил Гордон. – У нас должны быть списки больных, перекличка...

Гроган прервал его.