Без чувств (СИ)

Мы молодые и яркие. Впереди вся жизнь, а любое море нам по колено. Это ли не счастье?

Вскинув руки в воздух, трогаю волосы и провожу ладонями по груди и бёдрами. Платье красиво переливается под цветомузыкой, в уши врезаются знакомые аккорды, а в кровь впрыскивается значительная доза адреналина, которой так не хватало для преодоления боязни выступать перед публикой.

Теперь всё как надо.

Янка подходит вплотную и виснет у меня на шее. Кружа в танце, заливисто смеется.

Мы прекрасно дополняем друг друга. Как Инь и Ян. Две половинки одного целого, несмотря на полную противоположность во внешности и характерах.

— На нас все смотрят, прикинь? — шепчет на ухо.

Это так очевидно-странно, что я отвечаю какую-то нелепость, хотя в мыслях крутится один прямой вопрос: Ратмир тоже входит в число «всех» или нет?

Если бы подруга только знала, что у меня внутри, то, наверное, была бы в ужасе.

Я обвожу глазами присутствующих. Часто моргаю. В горле сохнет.

Найдя Мира и схлестнувшись с ним взглядами, чувствую, как низ живота наливается горячим и раскалённым свинцом.

Реакции включаются на максимум. Я их не контролирую. Сердце бьётся быстрее, кипящая кровь мгновенно разносится по венам, а тело становится мягким и податливым, будто пластилин.

Наверное, Авдеев — тот единственный человек во вселенной, с которым бы мне действительно хотелось отпустить себя и броситься в омут с головой. И тонуть, тонуть, тонуть.

И это так стыдно… Абсурдно и глупо. Ситуация — хуже не придумаешь.

— Ты — огонь, Гайдукова. У Тима разве что слюна не капает при взгляде на тебя.

К щекам тут же приливает краска. Я запрокидываю голову и звонко смеюсь.

— Дурочка, замолчи…

— Что? Готова поспорить — у него уже давно стоит.

Услышанное не вызывает нот протеста, но и не воспринимается с должным трепетом. Ровно. Почти плевать.

Движения получаются более свободными и развязными, а капли стыда выгорают от внутреннего жара. Кажется, будто алкоголь в полной мере догоняет и ударяет по организму.

Я отдаю себе отчёт в том, что поступаю глупо и палевно, но опять ищу глазами знакомый ситуэт. Не знаю только — для чего? Чтобы снова пересечься взглядами? Понять, что мне не показалось, и Ратмир неотрывно пялился на меня? Ощутить щекочущие крылья бабочек под пупком?

Когда нахожу — с губ срывается разочарованный свист.

Я идиотка.

Мир не смотрит — его внимание направлено на общество соседок-близняшек. Не так чтобы очень, но он, по крайней мере, выслушивает девичий щебет и лениво попивает из жестяной банки что-то похожее на комбучу.

Осознание собственной никчемности на скорости врезается в грудь многотонной фурой. Мешает дышать и мыслить. Я сбиваюсь с ритма и становлюсь неуклюжей и рассеянной.

Знаю, что Ратмир не обязан и не должен. Что презирает и готов порвать меня на кусочки от того, как сильно ненавидит, но я всё равно зависаю на его красивом профиле, не реагируя на подходящий к завершению трек.

Авдеев и правда одет не по дресс-коду — в темно-синих джинсах и чёрной футболке поло, которая облепила крепкие мышцы. И мне отчего-то так нравится этот его пофигизм. Он не боится выделяться на фоне гостей в костюмах и вечерних платьях.

— Ох, мы были суперзвёздами! — довольно произносит Янка, когда музыка стихает. — Спасибо за компанию, Даха.

Я улыбаюсь в ответ и чмокаю подругу в щёку. Наверное, я бы осталась и продолжила, но стало вдруг слишком душно и неуютно.

— И тебе спасибо. Я ненадолго отойду.

Пробираясь мимо гостей и стараясь никому не наступить на ногу, выхожу в коридор и набираю в лёгкие больше воздуха.

На вечеринках такого типа можно увидеть разное, поэтому я с опаской дёргаю дверную ручку уборной на первом этаже и, к счастью, никого там не обнаруживаю.

Глаза постепенно привыкают к свету. Сбитое дыхание восстанавливается.

Я открываю воду и умываю лицо ледяной водой, постепенно рассеивая туман в голове.

Мне давно пора перестать грезить Ратмиром. Не знаю как, но отрезать свои чувства жестко и беспощадно. Дотянуться до чего-то более реалистичного. До Тима, например.

Подняв взгляд, рассматриваю отражение в зеркале. Зрачки расширены, губы раскраснелись, а щёки приобрели постоянный розовый оттенок.

Два апероля — это всё же много. Для меня – так точно. И опьянение в полной мере догнало значительно позже, вскружив голову и исказив происходящее.

Отписавшись матери, что со мной всё в порядке (чисто для галочки), открываю замок и выхожу в коридор.

Кто-то неожиданно хватает меня за руку и куда-то ведёт. Сердце ухает в пятки.

Я издаю нечленораздельный звук, но когда вижу знакомые лица, всё же успокаиваюсь.

Впереди — Арсен и Янка. Тим сжимает мои пальцы и провожает на веранду.

Здесь меньше людей и значительно больше кислорода, а ещё чуточку зябко.

Когда я передёргиваю плечами, Тимофей замечает это и, спрятав незажжённую сигарету обратно в пачку, снимает с себя пиджак.

— Замёрзла?