Без дорог

Место для ночлега выбрали на бугре под столетними развесистыми елями, недалеко от просеки. Там, среди бурой, прошлогодней хвои, кое-где яркими зелеными островками росла кислица[72]. «Ребятня» с жадностью накинулась на нее и, пока я с Сашей ходил искать воду, у места ночевки не осталось ни одного зеленого пятнышка. Мы нашли воду почти за километр от ночлега — маленькое озерко, всего метров пятнадцать-двадцать в поперечнике, необыкновенно правильной круглой формы. Вода чистая и прозрачная. Дна не было видно. Озерко, наверное, очень глубокое.

Пока мы ходили за водой, девушки и Валерка разложили костер. Чтобы не пустить по всему ельнику пал, пришлось очистить от хвои большой круг. Около костра разложили дымокуры, от которых поднимались столбы белого едкого дыма. Когда большой черный от сажи чайник был водружен над огнем и все разместились у костра со своей скромной порцией ужина, Саша спросил:

— А как вы узнали, что именно там есть озерко?

Я показал на снимок. На нем темным, почти черным пятном среди серого леса виднелось озерко.

— Да-а-а! — протянул Саша и на корточках у огня принялся подробнее рассматривать снимок.

— Воду на снимке всегда легко распознать, — вдруг авторитетно заявил Валерка, — она самая темная и гладкая бывает. А мы с Андрюшкой вышку нашли, что за Быргозовом, как хапер[73], на горке стоит. А когда в Кириллове были, то на бабкином огороде всю малину с яблоньками разглядели на снимке.

— Ну да! Ты еще яблоки на деревьях видел!

— Вот те честное пионерское, видели!

Саша надвинул на глаза кепку и, раскачиваясь на корточках, как старый цыган, в раздумье спросил:

— А скажите, как получаются снимки?

И пока закипал чайник, а затем с аппетитом уничтожался черный хлеб, посыпанный солью и темный, как деготь, чай вприкуску с рафинадом, я рассказывал то, что знал о развитии авиации и об аэрофотосъемке, припоминая все виденное и прочитанное. Мне вспомнился один из пробных полетов на летательном аппарате в старом Петербурге. На расклеенные по всему городу афиши, оповещающие о поднятии человека на высоту около 40–60 метров над землей, откликнулось чуть ли не все население Питера. К забору испытательного поля устремились толпы рабочих и интеллигенции. Обступив забор, люди наблюдали, как в воздухе появился похожий на стрекозу летательный аппарат с привязанным ремнями к сиденью человеком и, сделав большой круг, опустился за забором. Полет вызвал бурю оваций. Легкая бамбуковая конструкция с маленьким тарахтящим мотором у ног пилота, восседающего между двух плоскостей на низеньком бамбуковом кресле, напоминала книжную этажерку. Популярной была песенка с припевом:

«Легче плавать в табакерке,
Чем летать на этажерке».

С тех пор прошло много времени. Воздух был покорен, летательный аппарат переименован в самолет, и самолеты стали во всех направлениях бороздить небесные просторы. С гидросамолетом, который ежедневно причаливал к полосатому знаку аэропорта на Сиверском озере, мои спутники были знакомы давно, но техника аэрофотосъёмки не была им известна…

Когда мой рассказ подходил к концу, небо прорезала желто-зеленая молния и зарокотал отдаленный гром. Над нами еще не было туч, и сквозь широкие лапы елей, мерцая, проглядывали на светло-синем небе звёзды.

— Я же говорила, что будет ненастье! — тихо сказала Лена и прижалась к Шуре.

— А вам летать приходилось? — спросила Шура.

— Тот, кто хочет летать, — ответил я, — должен сна-. чала хорошенько по земле походить, карты сделать, тогда и летать будет легче… Земля лучше изучается с земли.

— А когда у нас автомобилей много будет? — неожиданно спросил Валерка.

— А тебе они зачем? — спросил я.

— У меня папка о паре серых мечтает, а ему председатель райисполкома сказал, чтобы он лучше на четырехколесные автоходы перестраивался… Да не везде проедешь! С Цыганом, пожалуй, надежней.

Подул ветер, ели закачались и зашумели. Дым от костра стал крутиться в разные стороны и прижиматься к земле. Вскоре брызнул, зашумел в листве дождь. С первыми каплями дождя мы начали строить «балаганы». Саша и Валерка рубили еловые лапы, а Шура и Лена втыкали их в землю, сгибая дугой. Вскоре вокруг костра разместилось пять низеньких «балаганов». В них можно было только лежать. Сквозь хвою, прикрытую сверху еще осиновыми ветками, дождь не проникал. На старой сухой хвое> лежать было удобно и даже мягко.

Гроза стала стихать и уходить в сторону. Засыпая, я услышал, как Саша тихонько говорил Валерке:

— Знаешь, я обязательно летчиком буду!

— Только стажировку на земле пройти надо. Ведь летают по картам?! А карты знать надо, — ответил Валерка.

В наступившей тишине послышалось неразборчивое шушуканье девушек и придавленный смех. Видно, Лена сообщала подружке свои планы на будущее, которые родились в часы долгих дум, во время стояния с рейкой на задней точке. Но усталость взяла свое, и я крепко заснул.