Без души

Боги забыли или не знали,
Как мы любили, и как умирали…

Не дослушав, я вызвал кинжал и оборвал живой, настоящий смех. Бездна уже появилась, кружа рядом со мной, довольно поглядывая на пришпиленное к стене тело. Она улыбалась.

— Идеальная смерть. Вот с этого мы и начнём. Да, Сергей? Ты должен поблагодарить эту женщину за восхитительную подсказку, за столь драгоценный подарок. Мои жрицы всегда отличались умом.

— Думаешь, у меня получиться управлять временем? Не слишком ли большая сила для обычного мальчишки?

— Давно необычного… очень давно.

— Разве что небольшая проблема — где взять информацию, как именно изменять его течение? Не идти же к творцу… Нет, я не смогу.

— Сможешь, Сергей. Конечно же, сможешь. У тебя просто нет выбора. Или ты забыл, что только подчиняешься? Мы сможем обыграть это. Ты ведь устал ждать того дня, когда за тобой придут, бедный ребёнок. Тогда прокрути время… случайно, не желая этого. Попробуй. Но дня начала мы немного подождём. Возвращайся в свой мир, Сергей.

И снова вечер.

Августовский, теплый, живой. По улицам района продолжают гулять весёлые компании, с дворовых лавочек слышится громкий смех, скрипят широкие качели. Люди кажутся лучше и светлее. Город не отпускает, не позволяет погрузить в себя, заставляет прислушиваться к разговорам, смотреть на жизнь, словно сам являешься частью этого огромного странного существа.

Я устроился на парапете крыши. За пролетевшие недели это вошло в привычку: приходить сюда вечерами и так сидеть. Разглядывал детскую площадку, с которой заботливые мамаши уже утянули своих детей по домам, а громкие компании ещё не собрались пить пиво и слушать музыку, мешая жителям окрестных домов.

Воздух был одуряюще свеж, а гуляющий по крыше ветер забирался под тонкую футболку. Нагретая за день жарким солнцем крыша ещё не остыла, и босые ступни наслаждались собранным теплом. На шестнадцатом этаже громко заработал телевизор, и ветер, оставив меня, тут же принёс обрывки фраз из боевика. В самую пору перевернуться на спину и начать напевать под нос какой-нибудь мотив. Я обещал надзирателю жить, и стараюсь придерживаться выбранной роли.

Открыл глаза, вглядываясь в темнеющее небо. Если повернуть голову, можно было увидеть, что над небольшим лесом уже расцветала звездами ночь, но над крышей моего дома ещё властвовала глубокая синь с рогатым маленьким месяцем, а на западе и вовсе алела тонкая полоска заката.

Девеан сидел рядом, свесив ноги вниз и, сощурившись, вглядывался, как полоска медленно истаивала, теряя насыщенные краски под напором ночной серости. Насторожился, когда протяжно скрипнули внизу качели, неприятно поморщился.

Я пихнул его ногой, чуть не потеряв равновесие на парапете. Спина у меня неширокая, но и парапет большими размерами не отличается. Бояться нечего, успеет подхватить ветер, и маскировка сама собой закроет от взглядов людей этот досадный инцидент. Но всё равно не нужно портить такой момент.

Мужчина сначала сделал вид, что не обратил внимания на эту выходку, продолжая думать о своём, а потом резко схватил меня за ногу и начал щекотать ступню.

— Я не боюсь щекотки… — это договоренность: не погружаться в себя; говорить то, что говорил бы в прошлой жизни; не отвлекаться на раздумья; учиться улыбаться; дышать полной грудью.

Иногда это получается. Особенно, когда я возвращаюсь из очередного мира и вычеркиваю в списке ещё одно имя. Словно чужая смерть позволяет мне жить, ломает внутри преграду, сквозь которую капля по капле просачиваются эмоции — слабые, блеклые, слишком чужие и похожие на уже привычный ассоциативный ряд. Но всё-таки. Кажется, мне недолго удастся удерживать в рукаве козырь.

Это значит, что нужно устроить шоу как можно эффектнее.

А кроме этого надзиратель стал делиться своими мыслями и памятью. Видимо смирившись с ролью няньки, Девеан воспринял работу, как внеплановый отпуск. Странный он. Насколько старше меня, а любит ребячиться. Веселится, подбадривает, шутит, рассказывает анекдоты тех миров, где успел побывать, истории про творцов. Иногда, кажется, что это мой срок растянулся на долгие столетия, заставив забыть вкус жизни, а Девеан молодой подопечный, но вместо этого: мальчишка без души, с разумом старца и повреждённым рассудком, и взрослый мужчина, который пытается быть подростком, отвергая как свой возраст, так и опыт.

— Тогда придётся придумать что-нибудь другое… — Девеан отпустил мою ногу и вздохнул. — Вот зачем ты меня пихнул? Такие мысли были! Лежал, вот и лежи, а то ещё упадёшь. Сейчас немного побудем так, а потом тренироваться — сколько я тебя не гоняю, никак не можешь хоть немного мясом обрасти. Ничего, вот отрежу твою дурацкую косу, хоть на человека станешь похож.