Без единого выстрела

Наверху, под свесом крыши, гулко ворковали прячущиеся от дождя голуби, в распахнутую форточку тянуло влажной прохладой. Мысли полковника сами собой свернули в привычное русло повседневных дел и забот. Его ждала работа, но оставалось еще кое-что, что были просто необходимо обсудить с Забродовым. Кроме тоге, Мещерякову здесь было покойно и уютно, как нигде. Даже дома, где его покой и отдых бдительно охраняла горячо любимая жена, всегда находились какие-то неотложные дела и требующие безотлагательного вмешательства проблемы наподобие засорившейся раковины в ванной или подтекающего смывного бачка. Мещеряков был далек от того, чтобы роптать на судьбу, но здесь, в похожей на помесь музея, библиотеки и - совсем чуть-чуть - офицерского общежития квартире Иллариона, было единственное место, где он мог со спокойней душой забыть обо всем.

Из ванной доносился плеск текущей в раковину веды и немелодичное, но очень громкое пение Иллариона - Забродов снова дурачился, поднимая настроение полковнику, а заодно, пожалуй, и себе. Мещеряков, не оборачиваясь, покачал головой. "Мальчишка, - подумал он. - Голова седая, а пацан пацаном. Принципы у него...

Если не видеть его в деле, запросто можно решить, что разговариваешь с сущим недоумком, который окончательно свихнулся на почве чересчур усердного чтения. Никакой гибкости в простейших, казалось бы, житейских ситуациях. Никакой, черт бы ее побрал, дипломатии... Другое дело - Забродов на задании. Быстрый, хитрый, умелый, беспощадный, ситуацию видит на сто ходов вперед".

Позади него послышалось громкое шипение, по кухне поплыл дурманящий аромат кофе. Полковник резко обернулся и одним движением выключил конфорку, но было поздно - кофе уже убежал. Мещеряков схватил лежащую на раковине тряпку и принялся тороплив" вытирать плиту, обжигая пальцы о горячие прутья решетки и шипя от боли. "Вот дьявольщина, - думал он, орудуя тряпкой со сноровкой бывалого дневального. - Интересно, почему рядом с Забродовым я все время чувствую себя недотепой? Стоял в десяти сантиметрах от плиты и не уследил, потому что пялился в окошко, как второгодник на уроке ботаники. Сейчас придет Забродов и скажет, что из-за таких, как я, Чапаев погиб..."

- Ты знаешь, полковник, из-за чего погиб легендарный комдив Василий Иванович Чапаев? - послышалось у него за спиной.

- Знаю, знаю, - проворчал Мещеряков, брезгливо бросая в раковину грязную тряпку и споласкивая под краном испачканные кофейной гущей пальцы. - Не бухти, там еще осталось немного. Можешь мне не наливать.

- Правда? - Забродов наклонил голову и искоса посмотрел на полковника, высоко задрав брови. - А что, над этим стоит поразмыслить.

Благоухая дорогим одеколоном и сверкая гладко выбритыми щеками и подбородком, он вошел в кухню, отодвинул Мещерякова от плиты, налил ему кофе и мигом организовал вторую порцию.

- Что-то ты сегодня грустный, - сказал он, одним глазом поглядывая на Мещерякова, а другим на джезву. - Задумчивый какой-то. Чересчур задумчивый, я бы сказал.

- Следи за своим кофе, а то окосеешь ненароком, - буркнул полковник. Станешь тут задумчивым, когда кругом такое творится... Кстати, тебе привет от Сорокина.

- Мне очень нравится это "кстати", - заметил Илларион. - Ну, и как наш полковник?

- Тоже задумчивый, - криво ухмыльнувшись, сообщил Мещеряков. - На его орлах очередной "глухарь" повис. Какие-то отморозки замочили нового русского прямо у подъезда.

- Заказуха?

- Да какое там! Все карманы вывернуты, даже сигареты и зажигалку забрали, не говоря уже о деньгах и ружье. Часы сняли, представляешь?

- Представляю, - с пренебрежительной гримасой сказал Илларион и выключил конфорку. - Обыкновенная шпана.

- Вряд ли, - с удовольствием нюхая свою чашку, сказал Мещеряков. - У шпаны этот тип ходил в авторитетах.

- Гастролеры, - сказал Забродов.

- Может быть, и гастролеры, - согласился Мещеряков. - Но что характерно, Илларион, так это то, что потерпевшего буквально забили насмерть, причем не так, как это делает шпана, а точными ударами - двумя или тремя.

- Так двумя, тремя или несколькими? - спросил Илларион, начиная понимать, к чему этот разговор.

- Возможно, и одним, - ответил полковник. - У него проломлен череп результат удара головой о край бордюра, - перебита гортань и сломана шея. Каждая из этих травм, сам понимаешь, могла послужить причиной смерти.

- Тогда бил не наш, - равнодушно сказал Илларион. - Наши в драке не звереют - по крайней мере, когда приходится иметь дело с заплывшим жиром денежным мешком.

- А ты откуда знаешь, что он заплыл жиром? - вкрадчиво поинтересовался Мещеряков. Илларион не принял шутливого тона.

- Насчет жира - это я так, к слову, - сказал он. - Но если бы этот-потерпевший сопротивлялся, повреждений на нем было бы больше. Значит, это был наглый и самоуверенный кусок дерьма, давно забывший, что это такое - получать по морде и давать сдачи. Или же он струсил и молча ждал, пока его прикончат голыми руками. Ни то, ни другое не делает ему чести. Но убил его не наш. Можешь так и передать Сорокину, если это он тебя послал.