Без имени

Придя в себя, слышит чужой голос и сперва немного пугается: что, если Мабья всё-таки решила вызвать подмогу, чтоб увезти Дайно в больницу? Хватит ли сейчас сил на сопротивление? Прежде Дайно не приходилось переживать о таком, никто не мог бы удержать где-то против воли иначе, чем заключённой сделкой. Как получается, что на свободе Дайно как будто несвободнее?

Но чужой голос только один, женский и немолодой. Вроде бы, Мабья называла её Месной.

Она заходит в комнату и мешкает на пороге несколько секунд. Смотрит со сложным выражением, которое Дайно видеть уже привычно: смесь удивления, узнавания, неверия, чего-то вроде восхищения.

— Я думала, речь о мужчине, а не о девушке, — только и замечает Месна.

Дайно смутно чувствует наложенный ей образ: красивую молодую женщину с южными корнями. Большего не понять, пока имя не скрепит всё, а его Месна так и не называет. Она молчалива, собрана и совсем не задаёт вопросов, что, честно говоря, вызывает симпатию.

Пока Месна осматривает слабое тело, Дайно смотрит на растерянное лицо Мабьи и улыбается уголками губ.

Потом Месна говорит что-то про тепловой удар и незначительные ушибы, а Дайно не слишком вслушивается. Приток силы становится очень маленьким, и всё как-то плывёт перед глазами. Мабья и Месна говорят ещё о чём-то за дверью. Кажется, Месна даёт какие-то рекомендации и обещает приехать снова. Кажется, Мабья что-то врёт ей, нервно и путано, что-то о том, откуда здесь Дайно.

Не-Дайно.

Громко гудит мотор отъезжающей машины — ещё не стёршимся образом сына Мабьи не-Дайно знает, что у Месны сломан глушитель.

Мабья долго не заходит в дом, не-Дайно даже думает, что она, возможно, уехала тоже. Но она возвращается, становится на пороге комнаты, вцепившись в косяк. Смотрит. Не-Дайно чувствует её страх, а желаний почти не ощущает.

— Ты правда… — начинает Мабья и замолкает.

Сглатывает.

— Что ты знаешь о моём сыне? — произносит хрипло и жёстко.

Не-Дайно пожимает плечами.

— Только то, что ты о нём знаешь. Что помнишь.

— Ты читаешь мысли? — Она стискивает косяк сильнее.

— Нет. Просто многое… чувствую.

— А это не одно и то же? — Мабья хмыкает горько и с вызовом.

— Не одно. Я чувствую, чего ты хочешь, потому что моя задача — исполнять желания. Чувствую твои ожидания от меня. Анализирую то, что вижу. Но я не знаю, что ты думаешь, не могу заглянуть тебе в голову, — терпеливо поясняет не-Дайно и, подумав, добавляет: — Сейчас я знаю только то, что ты меня боишься.

Пока Мабья молчит, не-Дайно прикрывает глаза. Не открывает и тогда, когда она заговаривает:

— И с чего мне верить тебе?

— Ни с чего. Ты не обязана. Но я не могу врать. Буквально не могу. Я не знаю, как доказать.

Произнести то, что не считаешь правдой, просто физически невозможно. Видимо, боги боялись, что безымянные станут их обманывать.

Не-Дайно слышит, как Мабья тяжело опускается на пол у стены.

— И зачем ты сюда пришёл? Зачем притворился моим сыном, если в итоге всё равно сбегаешь? — У неё больной и усталый голос. В нём еле различима истерика.

— Я иду на север. Твой дом по пути. У меня просто кончились силы. Если можно, я побуду тут немного и уйду. — Хотя неясно, зачем теперь тут оставаться, если они больше не связаны именем. — И я не выбираю, как выглядеть.

— Ты правда не знаешь, где мой сын?..

— Правда.

Посидев ещё немного, Мабья поднимается и уходит.

Не-Дайно долго не видит её — наверное, около суток, — хотя слышит, как она бродит по дому. Как занимается обычными делами, старательно игнорируя комнату сына. В ответ не-Дайно не выходит за порог. Большей частью просто лежит, глядя в щели в жалюзи. Вряд ли так что-то поменяется в состоянии, раз Мабья не даёт силы больше. Непонятно, зачем лежать здесь. Непонятно, как идти дальше. Может, стоит притвориться больным, когда в следующий раз приедет Месна, может, Мабья разрешит ей забрать не-Дайно к себе.

И тогда что? Всё сначала?

Не-Дайно ничего не знает. Нет смысла в этом всём. Нет смысла идти на север. Казалось, что невыносимо дальше жить чужими желаниями, но вот теперь оставили не-Дайно наедине — и ясно: нет своих. Ничего нет. Может, стоит вернуться, сменить пару десятков людей и забыть обо всём этом. О пустоте, и о свободе, и о Мабье, и о том безымянном. Интересно, он тоже столкнулся с этим в итоге? Каково ему было?

Может быть, самую малость не-Дайно хотелось бы найти его. Чтобы высказать всё, что о нём думает, по крайней мере.

Звякают нитки бус на двери.

— Эй, ты. Живой?

— Да, — равнодушно откликается не-Дайно, не оборачиваясь к Мабье.

— Так и будешь лежать тут? — спрашивает она сварливо.

Не-Дайно пожимает плечами.

— Я попробую уйти, если хочешь.

— Потом. Я принесла еду.

Мабья ставит поднос на письменный стол и отходит, но остаётся в комнате. Приваливается к дверному косяку. Не-Дайно чувствует от тарелки запах, совсем немного привлекающий. Помедлив, садится. Это оказывается проще, чем ожидалось. Может, какая-то толика сил и восстанавливается от обычного отдыха.

— Спасибо.

— Угу. Раз можешь сидеть, дам тебе резать тинкан, как поешь. Хватит лежать бревном.