Без кислорода. Вторая книга (СИ)

Без кислорода. Вторая книга Кира Тесс

Глава 1

Лера

Уже больше часа, подобно трансу, я сижу на полу и как на автомате повторяю одно и тоже движение — по поверхности табурета раскатываю ладонью мяч. Не сразу, а спустя почти месяц, после роковых двадцати четырех часов, что навсегда изменили мою жизнь, я все же приступила к упражнениям, как и просил врач. И делаю я это не потому что так нужно для моего здоровья, а по причине того, что просто хочу себя занять чем-нибудь. Врач обещал, что, если регулярно разрабатывать кисть, раскатывая этот мяч, мышцы руки должны разработаться и мои онемевшие пальцы я снова почувствую. Только пальцы правой руки не слушаются, и вряд ли я смогу пошевелить ими в дальнейшем. Осколок повредил нерв, и чтобы полностью восставить чувствительность и подвижность пальцев нужна сложная операция. А пока мне просто наложили шов на запястье и сказали делать упражнения. Но и мне, и врачу известно, что в данной ситуации помогут не упражнения, а только дорогостоящая операция.

Когда правая кисть безжизненно висит, и ты ничего не можешь ей сделать — страшно. Это все равно, что у тебя нет правой руки. Я не могу ей держать кружку, чтобы выпить воду, не могу взять карандаш и что-либо написать. Приходиться заново учиться все делать одной левой рукой. Теперь поход на кухню заканчивается битой чашкой или кружкой. Принять душ или умыться — процедуры, которые занимают в трое больше времени, чем раньше. Спустя две недели упражнений с мячом, которые злясь и понимая, что это бесполезно, заставляю себя делать каждый день — не принесли никаких улучшений. В пальцах и ладони все тоже онемение, и я ничего не могу держать в руке.

С каждым ударом часов, на стене напротив, меня все больше раздражает этот мяч. Поэтому, как только ладонь в очередной раз скатывается с него, я хватаю мяч левой рукой и замахнувшись со всей силы, бросаю в стену. Ударившись о поверхность, мяч падает на пол и подкатывается к моим ногам. Как будто испытывает меня. Просит снова взять его в руку и продолжить упражнения. Но сжав зубы, я пинаю его и забравшись на кровать, отворачиваюсь к стене. Мне нужно успокоиться, иначе злость перерастет в очередной погром комнаты.

Здоровой рукой обхватываю запястье и приложив правую ладонь к стене, зажмурив глаза, стараюсь хоть что-то ощутить — орнамент обоев, прохладу поверхности, ее твердость. Но ничего не чувствую. Тогда напрягаю все тело, задержав дыхание и пытаюсь пошевелить хоть одним пальцем. И снова безуспешно. Закрыв глаза, накидываю одеяло с головой и пытаюсь уснуть, хоть и знаю, что это не удастся. Я хочу, чтобы этот день закончился как можно быстрее, но он, как и все прошлые будет тянуться невыносимо долго.

Не знаю сколько недель, а быть может месяцев прошло с похорон отца, но кажется будто этот день закончился только вчера. День, который я слабо помню, но возвращаясь в который, становится все так же больно. Было много незнакомых людей. Лиц, которые я не узнавала, потому как они сливались в одно серое мутное пятно. В день похорон наша квартира была похожа на проходной двор, в дверь постоянно звонили, потом ее и вовсе оставили открытой, потому что соседи бегали туда-сюда. Говор не смолкал, слышны были слова соболезнования и скорби. Каждый считал обязательным зайти в мою комнату, присесть на стул или рядом на кровать и погладить меня по голове или спине, бормоча при этом — «Крепись девочка» и «Мне так жаль». Я же не в силах пошевелиться и сказать хоть слово, чтобы попросить их оставить меня в покое, просто лежала и смотрела в стену. Я не могла уснуть, потому что как только закрывала глаза образ отца возникал передо мной, напоминая о том, что его больше нет.

Понятия не имею, как Стасу удалось организовать похороны отца. Где он достал деньги? Быть может украл у кого-то в очередной раз, а может занял или соседям и знакомым стало настолько жаль нас, что они решили финансово помочь нашему горю.

Для меня удивительно то, что брат до сих пор находится рядом и не пропал. Каждое утро он куда-то уходит, а вечером возвращается. Ночует, занимается домом, заботится о том, чтобы продукты были. Подозреваю, что он, как нормальный человек, все же устроился на работу. И нет, меня совершенно не волнует все то, что касается его жизни. Снова связался с наркотиками — пускай, мне плевать. Как бы жутко это не прозвучало, но больше всего я хочу, чтобы в один из дней он ушел и больше не вернулся. Если Стаса не было рядом, когда он был больше всего мне нужен, то сейчас он является последним человеком, помощь и поддержка которого мне нужна. Пусть оставит меня в покое, а не спрашивает каждый божий день о моем самочувствии. Никогда не замечала за братом, что он способен проявлять заботу и интересоваться чьей-либо жизнью помимо своей. Все, что он делает — раздражает.