Без компромиссов

– Видишь, что я делаю? – спросил Лео, когда все клеммы упали на пластик.

– Видел, – кивнул Майки.

– Ну и отлично. Когда будут попадаться закладки внизу, будешь работать ты. Понял? Торбу открывай, я клеммы ссыплю.

Так они ходили по коридорам весь день, прервавшись лишь для того, чтобы перекусить взятыми с собой сэндвичами. У них набралось уже прилично клемм. Майки складывал торбы, сшитые из брезента, в укромном месте, в одной из комнат, которую Ганс назвал офисом.

Дойдя до четвертого этажа, Ганс посмотрел на хронометр коммуникатора, который был только у него.

– Половина четвертого, парни. Пора закругляться. В четыре патруль начнет объезд. Пошли, заблокируем двери, чтобы платформу в случае чего не нашли.

– А я уже заблокировал, – гордо заявил Майки. – Я в ручки брусок вставил.

– Это я ему велел, – встрял Лео. – Чтоб не бегать.

– Ну, пошли тогда ближе к торцу цеха, там окна на все стороны, будем посматривать.

Они не спеша дошли до торца цеха, присели под окнами. Ганс указал Майки на окна.

– Если высунешься, то с улицы тебя могут заметить. Смотреть нужно аккуратно. Понял?

– Понял, – кивнул младший и шмыгнул носом. Майки устал, и у него не было никакого желания куда-либо лезть. Сейчас он уже хотел домой. Мелькнула мысль, что мог бы весь день провести со своими друзьями, играя и дурачась, но напросился со старшим братом и Гансом на вылазку за серебряными клеммами.

Где-то вдалеке протарахтел мотор старого внедорожника. Потом наступило затишье, после которого вновь послышалось тарахтение.

– Кругами ездят, – сказал Ганс, перекидывая из руки в руку нож-раскладушку. – Посидим до шести и покатим спокойно домой. Сегодня урожайный день. Даже малому долю отсыплем.

Но Майки не слышал слов Ганса, он, прислонившись спиной к стене, спал.

– Срубился, – Лео усмехнулся. – Ниче, привыкнет. В следующий раз дам ему маленькую кувалдочку, будет по низам работать.

– Это дело, – согласился Ганс. – Молодняк нужно приучать к работе.

Тарахтение приближалось, Ганс отполз подальше от окна, привстал, вытягивая шею, потом привстал еще.

– Катаются, – сказал он, перебираясь обратно к окну.

В конце концов, Ганс и Лео тоже задремали, и лишь вибрация коммуникатора оповестила их о том, что пора уходить. Ганс растормошил Лео, тот в свою очередь разбудил Майки, и они поспешили на третий этаж, где был устроен схрон. Торбы с клеммами перенесли на платформу в три этапа. Лео разблокировал двери, приоткрыл одну створку, осторожно выглядывая наружу.

– Чисто, – сказал он и распахнул двери. Ганс и Майки вытащили платформу и потянули за собой к дороге.

– Лео, а почему мы утром шли и ни от кого не прятались?

– Потому что утром патрулей нет, они всегда в четыре часа приезжают. Объезжают территорию и убираются.

– А они точно уехали?

– Точно, точно, – отмахнулся Лео. – Давай, иди назад, будешь толкать и присматривать, чтобы ничего не упало.

– Ну, пошли? – спросил Ганс, и они с Лео потянули за собой платформу в сгущающихся сумерках.

В очередной раз он очнулся уже в темноте. Раскрыв глаза, понял, что солнце уже село и только последние его лучи еще доживают в небе, скупо освещая стеклянные вставки дверей. Но в этот раз он очнулся уже в полном осознании того, кто он. Ник Коулл.

– Где моя одежда? – спросил он, осматриваясь по сторонам. Но ничего похожего на одежду нигде не было, лишь какие-то обрывки пластбумаги и куски упаковочного пластика, да вездесущая пыль. Опустив голову, Ник осмотрел себя, насколько это было возможно, и покачал головой. – Что происходит? Почему я голый?

Последнее, что он мог вспомнить, так это то, как его обливают жидкостью для розжига. А потом… Потом какая-то стрельба и вспышка. Ник скривился, будто наяву испытал боль, застонал, но вытянув руки, начал приходить в себя. Никаких ожогов не было, как не было и пулевого ранения в груди.

– Сазонов… сука…

Ник толкнул дверь и вышел наружу. Взглянув по сторонам, он выбрал направление вправо и, выйдя на дорогу, зашагал прочь. Первым делом следовало найти хоть какую-то одежду, ну или хотя бы общественный терминал, чтобы позвонить Бэнксу.

29

Он шел по пыльному асфальтовому покрытию, порой под ноги попадались камешки, впиваясь в ступни. Ник машинально кривился, будто бы от боли, хотя ничего болезненного он не чувствовал, просто короткий укол грани камешка.

Солнце уже село и сумерки сгущались все быстрее, он это понимал, но видел все вокруг отчетливо и ясно. Создавалось впечатление, что он носил ночные контактные линзы.

Несколько раз Ник останавливался и рассматривал свои руки, пытаясь понять, что с ними не так. Руки как руки, но вроде бы его ладони были чуть у€же, нет? А еще не было волос. Нигде. У Ника закралось подозрение, что его кто-то обрил наголо во всех местах, пока он пребывал без сознания.