Без любви не считается

Веки тяжелеют, а позвонки становятся мягкими, словно сделаны из мармеладных мишек. Чувственные поцелуи впитываются в кожу, растворяются в крови и растекаются по телу. В этом и дело. Мне нравится все. Вообще все! Отпихиваю Марка, упираясь ладонью в его плечо, и он смотрит на меня из-под полуприкрытых век. Красивый, скотина. До невозможности притягательный, но у нас обоих есть чем заняться.

– Где все? – собранно спрашиваю я.

– Мышь и Рома с Вовой в студии.

– А Дима?

– Страдает во дворе, – Марк кивает мне за спину.

– Ты говорил с ним?

– Нет. Да он и не выглядел так, словно этого хочет.

– Что ж… – вздыхаю я и поднимаюсь. – Пойду его оживлять.

– Погоди, – Марк снова хватает меня за руку, не позволяя отойти. – Может, поужинаем сегодня?

– Ты меня на свидание зовешь? – я удивленно выгибаю брови.

– Да! – радостно заявляет он.

– Очень своевременно.

– После вчерашнего я бы тебе и памятник поставил.

– Какая прелесть, – качаю я головой, и Марк целует костяшки моих пальцев.

– Так, все! – вскрикиваю я, забирая руку. – Не надо меня охмурять тут с утра пораньше. Я подумаю над твоим предложением, Рождественский, и дам знать, если буду свободна.

Гордо разворачиваюсь и направляюсь к задней двери, а мне вслед летит насмешливое:

– Подумай-подумай.

Свежий ветер приятно обдувает лицо. Осматриваю двор и нахожу Диму там же, где и в прошлый раз: он сидит в плетеном кресле в тени высокого дерева и смотрит в чистое голубое небо. Подхожу ближе и занимаю соседнее кресло, не произнося ни слова. Солнечные лучи пробиваются сквозь листву и оставляют теплые следы на коже. Наконец-то чувствую движение рядом и поворачиваю голову, встречаясь взглядом с братом. Он долго смотрит мне в глаза, и я слабо улыбаюсь, протягивая руку, чтобы сжать его обмякшую ладонь.

– Ди, у тебя так было? Когда появляется человек из прошлого, настоящее летит к чертям, а будущего и вовсе нет.

– Еще нет, но… какие мои годы? И у тебя есть будущее, Дим. Там все сложится именно так, как ты хочешь. Осталось только понять, как именно.

Он отворачивается и закрывает глаза, а я продолжаю молча смотреть на его профиль. Я могла бы устроить брату феерический вынос мозга, провести презентацию с подробным докладом и таблицами, заголовки которых гласили бы: «Сто причин послать Соню на хрен», «Тысяча причин оставаться верным себе», «Миллион причин любить себя больше всего на свете», но это не поможет. Все решения только в его руках, а проблемы только в его голове.

– Думаешь, я трус?

– Нет.

– А я трус, – разочарованно говорит Дима. – Испугался тогда, не поехал за Русей. Боюсь сейчас, что все только порчу. Что обижу Соню или уже обидел. Я как будто не могу приносить людям ничего, кроме боли. Не могу никого сделать счастливым.

– Попробуй с себя начать.

– Ди, это не…

– Старшенький, – мягко обрываю я, чуть крепче стискивая его пальцы, – я скажу тебе сейчас то, что много раз помогало мне. Это аксиома, если что. Эгоисты живут дольше и куда счастливее. Ты не должен никого спасать. Вокруг взрослые и вполне дееспособные люди, и чужие проблемы тебя не касаются.

– Это ты мне говоришь? Дама в плаще и боевой повязке?

– Но мне ведь идет?

– Ди, – вздыхает он.

– Дим, – произношу выразительно, – я не пытаюсь жертвенно спасти тебя, просто хочу, чтобы ты снова начал плыть. Только сама я на берегу. В безопасности. Мне не все равно, но я рассчитываю силы с умом, а вот ты зачем-то бездумно прыгаешь в воду за каждым утопающим. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Только от этого не легче.

– Уверена, ты справишься. Расставь приоритеты.

Он вновь смотрит на меня, в глазах виднеется живой огонек. Мы же Авдеевы и прекрасно знаем, что любая боль проходит. Мама научила нас этому еще в раннем детстве.

– Как тебе вчерашняя тусовка? – вымученно улыбается Дима.

– М-м-м… – задумчиво тяну я. – Нормально. С запахом костра, благородной старости и детской присыпки. Было миленько, но больше меня не зовите.

– Серьезно? Казалось, что ты отлично проводишь время.

– А я веселье с собой ношу. Мне и на дне колодца будет не скучно.

– Дно колодца? Это метафора семейной жизни?

– А что тебе не нравится? Вокруг одни стены, нельзя просто встать и уйти, а над головой только кусочек неба. По-моему, описание точное.

– Субъективное.

– Не буду спорить.

– Рано или поздно мы все к этому придем, – с ощутимым трепетом говорит Дима. – Семья, дети.

– Не обобщай.

– Ладно.

Над головой разносится шелест листвы и тихое щебетание птиц, ладонь брата в моей руке уже не ощущается такой безжизненной. Она теплая и мягкая, сильная и крепкая. Хороший знак.

– Дим, – зову я.

– М-м?

– А ты уже чувствуешь, что готов?

– К чему? Прыгнуть в колодец?

– Да.

Брат ненадолго замолкает, и у меня появляется ощущение, что это не для того, чтобы подумать над ответом, а для того, чтобы подготовиться его озвучить.

– Готов, – наконец-то произносит Дима. – Жить в мужской общаге прикольно, но… это не моя конечная остановка.

– Конечная у нас у всех одна, – сухо усмехаюсь я. – Дим, я не собираюсь указывать тебе правильный путь, но прошу… не лишай себя комфорта, не путешествуй автостопом.