Без наказания

— Вроде больше ничего. Эрни и без того намочил со страху штаны. А тут подходит Тэффи Эдвардз, и оба начинают пудрить мне мозги, что Эрни, дескать, меня разыграл. Тэффи и говорит: «Спроси у Короля с Лесом. Мы с Эрни тоже там были, но у нас нету ножей». — «А что они сделали? — спрашиваю я. — Банк, что ли, ограбили?» Тогда Тэффи и отвечает, что они будто бы поехали позабавиться с одним типом, тем, что вышвырнул их с каких-то танцев, что ли, набрали с собой кучу фейерверков, чтобы в него бросать, а вышло так, что порезали его. «Ножи были у Короля и у Леса», — снова говорит Тэффи.

Тогда Эрни и спрашивает: «А как быть с Роуки? Может, Роуки тоже в этом участвовал?» А Эрни ему: «Ты, Тэффи, перед тем, как ехать, доставал свой ножик». А Тэффи и говорит: «Это вранье». А когда я спросила, здорово они порезали того типа, Тэффи лишь хихикнул, а Эрни сказал: «Здорово».

«Очень здорово?» — снова спрашиваю я, а Эрни и отвечает: «Король думает, тот тип в ящик сыграл».

Ее стакан был пуст. Она посмотрела на Нормана.

— Еще хочу.

— Хватит. — Перед ней сидел уже не мужчина, а полицейский. — Ты поедешь со мной.

Она взяла его за руку.

— И ты обо мне позаботишься?

— Позабочусь.

Они поехали в участок, где Джин дала показания.

— Мне придется сходить в полицейский участок, — сказал в понедельник утром Лейну Хью. — Там сегодня, проводят опознание. Вы, наверно, помните, что я тоже был в четверг в Фар Уэзер.

— Неужели ты думаешь, я мог об этом забыть? — пропел Лейн. — Ведь если ты не читаешь под столом «Бэннер» или не пишешь статейки для других центральных газет, которые все равно никто не напечатает, ты бежишь попить кофейку с этим твоим дружком мистером Фэрфилдом. Вот тебе совет, мой мальчик: либо ты бросаешь все это к чертовой матери и занимаешься текущими делами для своей газеты, либо ты можешь не вернуться с одного из своих кофепитий. Усек своими возвышенными мозгами?

— Разве я что-то провалил?

— Провалил? — Лейн стал набивать одну из своих трубок. — Сегодня уже понедельник, мой мальчик. Уже произведены аресты, о коих мы сообщили читателям. Полицейский суд, сам процесс — вот те материалы, которые мы в свое время поместим на наших страницах. Но я не хочу, чтобы репортер «Гэзетт» ползал по всем углам и заглядывал под каждый камень. Усек мою мысль?

Майкл поднял голову от пишущей машинки.

— Кстати, сегодня состоится Сэвингтонский турнир по кеглям. Одним словом, делу время, потехе час.

— Очень забавно, — оценил Лейн. — И чрезвычайно остроумно. Но самое забавное состоит в том, что наш внештатный юморист прав. «Гэзетт» — издание местное, и наши читатели в первую очередь ищут в ней сообщения о местных событиях, о которых им больше негде прочитать. Ладно, валяй на свое опознание, но чтобы к двум часам был в редакции.

Хью шагал по Хай-стрит под реденьким и каким-то больно уж теплым для этого времени года дождем. В приемной уже ожидали кривобокий Джо Пикетт, мрачный и насупленный доктор Макинтош и девчушка, чьи фейерверки он зажигал в тот злополучный вечер. Рядом с ней сидел незнакомый мужчина, наверное, ее отец. Вошли Твикер, Лэнгтон и сержант Норман.

— Сегодня мы проводим опознание, — обратился к присутствующим краснолицый флегматичный Лэнгтон. — Вы выйдете по одному во двор, где мы выстроили несколько человек, приглядитесь к ним спокойно, без спешки, а потом скажете нам, не видели ли вы кого-нибудь из этих людей на лужайке в Фар Уэзер вечером пятого ноября. Именно пятого, а не раньше или позже. Нас интересуют только те, кто был на лужайке в тот вечер. Ясно?

Первым вызвали доктора Макинтоша, за ним Морин Дайер с отцом.

— А я видел вас раньше, — сказал Хью Джо Пикетт. — Вы тот самый репортер, который был у нас в тот вечер. Верно?

— Прошу вас не разговаривать, — казенным тоном приказал стоявший у дверей Боб Пикеринг.

Наконец вызвали Пикетта, а вслед за ним Норман крикнул:

— Мистер Беннет.

Они шли рядом по коридору, и Норман развязно спросил:

— Так это вы работаете в «Гэзетт»?

— Да.

— Ваш нюх в этот раз здорово сработал. Интересно, скольких из них вы опознаете.

Они вышли на маленький дворик. Там выстроилось двенадцать подростков, все в плащах либо макинтошах, нахохлившиеся, понурые. Хью медленно шел вдоль шеренги. Да, все это здорово смахивало на фарс, но фарс трагический, ибо он должен был указать пальцем на Гарднера. Но странно, сейчас он уже не чувствовал той уверенности в своей правоте, какая была у него в субботу утром. А ведь он надеялся именно на нее — что можно было разглядеть за тот короткий миг, когда в его душе не было и намека на предчувствие беды. Мимолетное впечатление… Оно могло оказаться ошибочным. На короткое мгновение лицо Лесли Гарднера полностью заслонило лицо Джилл: такой же курносый нос, короткая, как у ребенка, верхняя губа, которая почему-то не вызывала жалости, а лишь говорила о решимости характера. Но взгляд у парнишки еще совсем детский и какой-то испуганный. К Хью подошел Твикер и спросил:

— Узнали кого-нибудь? Может, еще пройдете разок вдоль шеренги?

— Нет. Я уже узнал его.