Без наставника

— И насквозь тухлые!

— Я тоже про это слышал. А знаешь, если хоть четверть из того, что они там говорят, правда, выходит, в нашем западном раю что-то прогнило. Прогнило до костей.

— А ты только сейчас заметил?

— Ехал бы ты обратно, Лумумба!

— Qui sait, qui sait^[7].

— До тринадцатого августа ты бы мог встретить на дороге не одну тысячу беженцев.

— Может быть, ты найдешь возле стены или в колючей проволоке еще парочку беглецов, которых подстрелили твои «товарищи»!

— Паршивая штука эта стена!

— А кто ее построил?

— А кто заставил ее построить?

— Пошел вон!

— Коммунист!

— Народ ландскнехтов и мучителей!

— Спроси как-нибудь Ребе, что он об этом думает, — посоветовал Адлум.

— И спрошу, — сказал Затемин.

— По-моему, его цвет — розовый.

— И твой тоже. Верно, Дин?

— Ты про кого? Про Ребе?

— Вот тут ты и промахнулся!

— Красный цвет — гарантия на будущее. У этого еврейчика губа не дура.

— И вовсе он не еврейчик.

— Кто, Ребе? Скажешь тоже. Носище, как у пророка Аввакума.

— Вы, черти, уже восемь минут десятого! — закричал Петри и кинулся к лестнице.

— Без паники! Факир всегда на десять минут опаздывает.

— Ребята, делаем вид, будто только что опорожнили свой мочевой пузырь, — посоветовал Мицкат, кубарем скатываясь по лестнице.

— Кому дать мятные таблетки?

— Атас, Факир!

…горемыка этот Годелунд. Никаких радостей в жизни. Жена и дети сосут его, как пиявки. Ну, зато он чист душой и уповает на бога. Много от этого толку! Где ключ от уборной? Вот он. Если ввинтить в эпидиаскоп цветное стекло, получится движущееся изображение. Хорошая идея. И ее можно осуществить с помощью обычного маленького электромотора. Блестящая идея. Сейчас же подать заявку на патент. Пока кто-нибудь не опередил. Наверняка уже кто-нибудь выскочил.

Какой-нибудь паршивый американец. Сколько они перехватили у нас патентов! А с ними — и денег без счета. И все же у них там учитель начальной школы может со временем стать профессором Гарвардского университета, если у него есть мозги. А у нас? Ты пришит к месту до пенсионного возраста. Я и сегодня уже точно знаю, сколько буду зарабатывать через десять и сколько через двадцать лет. Столько же, сколько Кнеч, Куддевёрде или тот же Годелунд, а ведь это ничтожества! В то время, как мне ничего не стоит получить доктора. Черт с ним! Что тут на днях изрек этот остряк Нонненрот? «Если тебе не по зубам то, что ты любишь, люби то, что тебе по зубам». Надо будет рассказать Хельге. Нет, лучше не стоит. Она в последнее время такая раздражительная. Критический возраст. А может быть, она с тобой не так уж безумно счастлива? Ерунда. Что мне нужно — это новый цветной объектив, Ф: 1,9/50 мм. И автоматическое включение диаскопа. Дорогая штука. Будь у меня дети, я бы не мог всего этого себе позволить — лабораторию, новую машину, камеры. При таком-то жалованье! Радуйся, что у тебя их нет! В наше мерзкое время плодить детей — нет уж! Чтобы снова заселить Хиросиму, Берлин или Дрезден для новой атомной бомбы? Для этого надо быть сверхоптимистом. Но что же делать с Хельгой? На пасхальные каникулы съездить с ней в Гарц? Но без цветного объектива в Гарц ехать незачем. Стоп, у нас в 3-м «Б» есть Крауке — фотомагазин. Поговорить с папашей: у парня дела плохие, Криспенховен ставит ему одни двойки. Можно будет дать ему несколько дополнительных уроков по математике — и все в порядке. Рука руку моет. 6-й «Б», эта шпана опять запустила проигрыватель, но они хоть интересуются техникой…

— Здрасьте, ребята!

— Здрасьте, господин Хюбенталь.

— Садитесь.

Муль остался стоять.

— Господин Хюбенталь, я забыл свой протокол.

— Забыл?

— Да.

— Забыл составить или забыл принести?

— Забыл составить.

— Ну, это по крайней мере честно. На следующем уроке физики ты сделаешь сообщение — ну, скажем, об индуктивном напряжении. Понял?

— Да.

Затемин поднял руку.

— Скажите, господин Хюбенталь, что, инструкция не задавать уроков на понедельник еще не отменена?

Хюбенталь довольно усмехнулся.

— Ах, уж этот мне господин Затемин! Как он всегда хорошо информирован! Обо всем, кроме домашних заданий. Нет, Затемин, эта инструкция еще не отменена. Кстати говоря, лично я считаю эту инструкцию дурацкой, но так уж решили господа чиновники, и я подчиняюсь. Подчиняюсь этому филантропическому установлению, вот почему вам еще ни разу — чего вы, по-видимому, даже не заметили — не приходилось выполнять к понедельнику мои задания. Подтверждаю это снова со всей определенностью. Я выслушиваю по понедельникам лишь ваши, так сказать, добровольные сообщения для пополнения счета — вашего, не моего!

— Ха-ха-ха!

— Благодарю за аплодисменты. Итак, предложение принято единогласно. Гукке, читай.

Затемин сел на свое место и принялся демонстративно что-то записывать в блокнот.

— Можно отсюда? — спросил Гукке.

— Стань перед классом! Покажи-ка свою тетрадь! Действительно, твоя. Ну и мазня — будто пьяная швабра прогулялась! Читай.

— «Трансформатор состоит из двух соединенных между собой катушек, первичной и вторичной, и железного сердечника…»

— Иди к доске и нарисуй трансформатор звонка.

Гукке замешкался, стал перебирать мелки.